Кир Великий - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эту гипотезу подтвердила еще более удивительная находка археологов. Небольшой пологий холм, расположенный немногим севернее Пира Мертвых, оказался курганом, под которым была погребена знатная женщина из массагетского племени. Вместе с ней в погребении было оставлено множество обережных амулетов и особый кинжал, применявшийся только для жертвоприношений. Судя по этим предметам, женщина принесла себя в жертву богам.
Однако самыми поразительными предметами были пять золотых сосудов, запечатанных смолой. В каждом из сосудов хранился свиток пергамента, содержавший своего рода воспоминания разных людей о царе Кире. Пять свитков были написаны на арамейском языке, и только один, самый короткий,— на древнеперсидском, причем с ошибками.
Эти записки проливают свет на жизнь легендарного и, пожалуй, самого загадочного властителя древности.
Кир, сын Камбиса, происходивший из знатного персидского рода, начал великие завоевания в возрасте сорока лет, а до этого тихо и мирно правил в горах своим немногочисленным племенем. В течение пятнадцати лет он создал огромную державу, захватив многие государства Азии и покорив десятки народов.
Кир — единственный в своем роде великий властитель, который проводил в высшей степени мирную политику по отношению к покоренным народам. Он запрещал своим воинам грабить и разрушать города и селения. Он крайне уважительно относился ко всем культам и верованиям, брал под свое покровительство чужие храмы и часто поддерживал средствами их жрецов. Наконец, он сохранил жизни всем низложенным правителям, и некоторые из них, в частности знаменитый царь Лидии Крез, стали его ближайшими советниками.
В период его правления в империи практически не было мятежей и восстаний порабощенных племен. Известно, что в державе Ахеменидов подданные называли Кира Отцом или Пастырем. Ни один из его преемников не удостоился такого «звания».
Став самым могущественным правителем своего времени, царем царей, шестидесятипятилетний Кир пошел с большим войском на север, в бесплодные скифские земли, и погиб в битве с массагетами, как простой воин.
Все древние летописцы отмечали в Кире доброжелательность и мягкость нрава. Своим характером персидский царь явно отличается от всех последующих завоевателей, творцов империй.
И разве не загадка: как такому «доброму персу» удалось создать первую на земле великую Империю?
Свитки, найденные в пустыне между Каспийским и Аральским морями, проливают свет на эту загадку истории.
1. КНИГА КPATOHA МИЛЕТСКОГО
Когда колесница Феба блеснула последним золотым лучом за краем эгейских вод, кто-то окликнул меня по-персидски:
— Вернись, Кратон!
Очень удивившись, я повернулся лицом к городским воротам.
Там толпились торговцы, спешившие управиться до первой ночной стражи. Одни рабы разгружали повозки, другие уже отводили мулов к стойлам, что располагались за пристанью моего родного Милета.
Никто из тех потных, суетливых и занятых своими важными делами людей не мог так подшутить надо мною. Тогда я невольно посмотрел в небеса и не поверил своим глазам.
Вестница ночи, тень, быстро всползала, поднималась в рост по сторожевой башне, а над ней, в лучах Феба, уже недоступных простым земнородным тварям, парил и нежился златокрылый орел.
Сорок лет назад один из первых весенних вечеров начинался так же. Я был немного пьян — в той мере, когда еще можешь пустить гальку по воде не меньше чем на десять скачков,— и здесь, на краю пристани, стоял и смотрел, как колесница Феба исчезает в дымке эгейских вод. Точно такая же перистая полоска тянулась по небосклону, и море было таким же спокойным. И тогда мне тоже послышался странный оклик. И, обернувшись, я увидел над крепостной башней большую вещую птицу. То была очень хорошая примета. Сердце мое тогда сильно забилось, ведь судьба готовила мне царский подарок и много лет жизни, чтобы такой большой и дорогой подарок смог вместиться в нее.
Вечер повторился, и хороших примет в нем хватало, но теперь не хватало меня самого — моей молодости, моих сил и здоровья. Я не верил, что может повториться жизнь.
Как любит говаривать мой старый друг Гераклит, с которым мы часто сиживаем в нашей любимой таверне «У Цирцеи», что неподалеку от Северных ворот: «Нельзя войти дважды в одну и ту же реку».
Осмелюсь добавить:
«И нельзя войти дважды в одну и ту же судьбу».
Но сердце мое взволнованно колотилось. Теперь, вернее, гремело со скрипом, как старое мельничное колесо в половодье. Я глядел на орла, удивленный волей богов, пока меня не окликнули вновь — звонким отроческим голоском и на эллинском наречии:
— Господин! Господин!
С бурдюком вина ко мне мчался из города мой раб, мальчишка-фракиец, которого недавно — уж никак не сорок лет назад — я послал в таверну.
— Господин! Там тебя спрашивал какой-то человек! — выпалил мой мальчишка, подскочив ко мне и чуть не задохнувшись, — Он сказал, что будет ждать тебя в «Золотой сети». Чужестранец.
— Каков из себя? — спросил я, недоумевая.
Мальчишка засунул бурдюк между ног, растопырил пальцы и провел руками перед собой сверху вниз, показывая знатный вид и богатство одежд:
— Он весь такой. И чуток шепелявит.
«Варвар,— решил я. — Что ж, дареному коню в зубы не смотрят. Будь рад и такому собеседнику. Немного их тебе осталось». И велел:
— Веди меня к нему, Сартак.
Мальчишка служил мне не только «походным обозом», но и — живым посохом. Левую ногу я потерял в битве со скифами. Вместо нее меня подпирает крепкая колонна из эктабанского кипариса с маленькой резной капителью в виде бычьих голов.
У ворот торговцы поприветствовали старика и велели рабам расступиться. Мы стали протискиваться между тюков, и по запаху я определил персидские ткани. Все в этот вечер тревожило мою душу, поднимало волны дорогих воспоминаний.
Людей на улицах было еще немало. Многие любят обращаться ко
