Крах игрушечной страны - Эд Макбейн

Потому припарковывать машину перед ее домом было бы в высшей степени неразумно. Если в потрепанном сером «форде» сидит чернокожий мужчина, то кто же это может быть, если не старина Уоррен Чамберс?

Поэтому сегодня Уоррен приехал не на «форде», а на взятой напрокат красной «субару» с помятым левым крылом, да и припарковал он ее на углу, в тени огромного баньянового дерева, ронявшего свои листья на капот с той же непосредственностью, с какой голубь роняет помет. Отсюда Уоррен мог наблюдать за воротами гаража, расположенного под ее домом.

Он тоже хорошо знал ее машину. Он узнает ее в ту же секунду, как она выедет. Если, конечно, она вообще выедет.

Над ухом у Уоррена принялась жужжать муха.

Вот и посиди тут с открытым окном.

Черт бы побрал Флориду и всю здешнюю мошкару!

Нужно следить за выходом. С этой стороны стоянки на цементе нарисована большая белая стрела, указывающая внутрь. А с другой стороны — такая же стрела, но указывающая наружу. "Ну выходи же, — подумал Уоррен. — Стрела указывает тебе путь, так воспользуйся этим указателем".

Он посмотрел на часы.

Девять часов тридцать семь минут.

"Время-то как летит", — подумал Уоррен.

Элайна Камминс — или Лэйни, как она предпочитала себя называть, — была высокой и стройной тридцатитрехлетней женщиной. Ей была присуща та элегантная небрежность, которую обычно приписывают уроженкам Флориды, но на самом деле Элайна переехала сюда из Алабамы всего лишь пять лет назад и до сих пор говорила с заметным южным акцентом. Сегодня утром она была одета в длинную плиссированную шелковую юбку и пуловер из хлопчатобумажной пряжи. Никаких чулков — длинные загорелые ноги и легкие туфли на низком каблуке и с плетеным ажурным носком. На правой руке — единственное золотое кольцо, то же самое, которое было на ней, когда Элайна впервые пришла ко мне в контору. Элайна тогда назвала его викторианским кольцом-печаткой. Оно было сделано в виде сердечка и украшено мелкими цветочками. Золото кольца и золотисто-пшеничный тон одежды прекрасно гармонировали со светло-русыми волосами Элайны, забранными в хвост и перевязанными зеленой лентой под цвет ее глаз. Эти зеленые глаза были обеспокоенными и внимательными. И еще они слегка косили. Это вовсе не портило Элайну, и я упомянул об этом лишь затем, чтобы в точности передать все подробности.

Человека, о котором англичанин скажет, что тот косит, в Америке назовут косым или косоглазым. Хотя иногда в Америке могут назвать косым человека, который вовсе не косит, а просто смотрит на вас, полуприкрыв глаза — ну, например, щурится от солнца. Забавный, однако, язык у этих колонистов, а? Лэйни нельзя было назвать косоглазой. То есть ее глаза не смотрели в переносицу. Но все-таки она косила — когда ее левый глаз смотрел прямо на вас, правый был повернут чуть в сторну. Этот дефект был важен для ее иска — я даже надеялся, что именно он поможет нам выиграть, — но в то же время каким-то странным образом придавал Лэйни уязвимый, и при этом чертовски привлекательный вид. Элайна положила руку на Библию и поклялась говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды, и да поможет ей Бог.

— Назовите, пожалуйста, ваше имя, — попросил я.

— Элайна Камминс.

Голос у нее был мягким, словно теплый летний ветерок, дующий над рекой Теннесси. Чуть косящие зеленые глаза расширились, и в них появилось выражение ожидания. Левый глаз смотрел прямо на меня, а правый — на американский флаг, стоящий за креслом судьи. Полные чувственные губы слегка приоткрылись, как будто Элайна ожидала следующего вопроса, затаив дыхание.

— Ваш адрес, пожалуйста.

— Северная Яблочная улица, дом 1312.

— Является ли это одновременно адресом вашей фирмы?

— Да. Я работаю дома, в небольшой студии.

— Как называется ваша фирма?

— "Просто класс!"

— Какого рода деятельностью вы занимаетесь, мисс Камминс?

— Я придумываю детские игрушки.

— Когда вы начали этим заниматься?

— Десять лет назад, после того, как окончила Род-Айлендскую школу дизайна.

— И с тех пор вы постоянно занимались созданием детских игрушек?

— Да.

— Все эти десять лет вы работали самостоятельно?

— Нет, раньше я работала на другие фирмы.

— Работали ли вы в фирме «Тойлэнд», выступающей ответчиком по этому делу?

— Да, работала.

— В качестве кого?

— В качестве дизайнера.

— Вы придумывали игрушки?

— Да, детские игрушки.

— Вы придумали Глэдли Косоглазика в то время, когда работали на фирму "Тойлэнд"?

— Нет, конечно!

— А когда вы придумали этого медвежонка?

— В апреле этого года.

— А когда вы ушли из фирмы "Тойлэнд"?

— В январе.

Я подошел к столу истца. На столе сидели два почти одинаковых игрушечных медвежонка. Тот, которого я взял, был девятнадцати дюймов высотой. Тот, который остался сидеть на столе, был на дюйм ниже. Оба они были плюшевыми. У каждого на шее висели очки на золоченой цепочке.

— Ваша честь, — спросил я, — могу я обозначить этот предмет как первое вещественное доказательство истца?

— Можете.

— Мисс Камминс, — сказал я, — вы узнаете этот предмет?

— Да.

— Что это такое?

— Это мягкая игрушка, которая называется Глэдли Косоглазик. Я придумала ее, запатентовала, и зарегистрировала торговую марку.

— Я предлагаю считать этого медведя вещественным доказательством, ваша честь.

— Возражения будут?

— Никоим образом, — подал голос Бреккет. — Суть наших разногласий заключается в том, что этого медвежонка придумала не мисс Камминс.

— Принято к сведению.

— Мисс Камминс, внешний вид этого медвежонка придуман вами?

— Да, мной.

— Известно ли вам, существовала ли до вашего медвежонка другая игрушка, которая называлась бы Глэдли Косоглазик?

— Насколько мне известно — нет.

— Вы зарегистрировали торговую марку Глэдли Косоглазика?

— Да.

— Ваша честь, могу я обозначить этот документ как второе вещественное доказательство истца?

— Обозначайте.

— Мисс Камминс, посмотрите на этот документ. Вы его узнаете?

— Да. Это регистрационный сертификат на Глэдли.

— Вы, конечно, имеете в виду медвежонка Глэдли?

— Да, я имею в виду медвежонка Глэдли Косоглазика. Косящие глаза — его уникальная отличительная черта. Так же, как корректирующие очки.

Они являются неотделимой частью его товарного облика.

— Ваша честь, я предлагаю считать этот сертификат вторым вещественным доказательством.

— Возражения будут?

— Нет.

— Ваша честь, могу я также представить на рассмотрение суда следующий документ?

— Обозначьте его как третье вещественное доказательство истца.

— Мисс Камминс, посмотрите на этот документ. Что это такое?

— Это авторское свидетельство на Глэдли.

— К свидетельству прилагаются какие-либо рисунки?

— Да, конечно.

— И они в точности изображают внешний вид вашего медвежонка?

— И его очков.

— Ваша честь, я предлагаю считать авторское свидетельство и прилагаемые к нему рисунки еще одним вещественным доказательством.

— Возражения будут?

— Нет.

— Мисс Камминс, — сказал я, — как бы вы описали Глэдли?

— Это косоглазый медвежонок с большими ушами, глупой улыбкой и очками, которые можно на него надевать.

— И все эти элементы его внешности придуманы вами?

— Да.

— А что, в мире нет других игрушечных медвежат с большими ушами?

— Есть. Но они не похожи на Глэдли.

— А с глупой улыбкой?

— Да сколько угодно! — воскликнула Лэйни и изобразила эту самую глупую улыбку, заставив, в свою очередь, судью Сантоса заулыбаться — тоже довольно по-дурацки, надо заметить. — Но они тоже не похожи на Глэдли.

— А существуют ли другие косоглазые игрушечные медвежата?

— Насколько мне известно — нет.

— Тогда защищенные свидетельством об авторском праве косящие глаза вашего медведя являются его уникальной особенностью.

— Да.

— Как и имя, присвоенное ему в торговой марке.

— Да.

— А его очки? Существуют ли другие медвежата, которые носили бы очки?

— Возможно, но не такие.

— А чем эти очки отличаются от остальных?

— Они исправляют его косоглазие.

— Подобных очков не имеет никакой другой игрушечный медвежонок в мире?

— Ни один, насколько мне известно.

— Когда вам впервые пришла идея сделать такого медвежонка?

Наконец-то она появилась.

Точнее, появилась ее машина, темно-зеленый «шевроле», здорово напоминающий серый «форд» Уоррена, — точно такой же неприметный. Он медленно выбирался со стоянки, словно песчаная акула. Она посмотрела по сторонам и повернула вправо. Уоррен подождал, пока «шевроле» скроется из вида, потом посмотрел на часы. Без десяти десять.