Обладатель - Юрий Иванович

На этот раз брызги не только мокрого снега, но и горячей крови попали на лицо невольного свидетеля. Да и что-то более тяжёлое ударило его в грудь, возле самой гортани. Всё это в сумме, заставило его очнуться, прийти в себя, и тут же, ещё больше ужаснуться от кровавой картины заброшенного двора. Теперь там ничего не белело, а оказалось покрытым чёрно-красным цветом.

В последний раз судорожно втянув "свежего воздуха", Иван осознал что влип в настолько большие неприятности, что все его прежние беды и несуразности жизни показались ему бреднями. Никаких аналогий! Всё равно, что сравнивать лёгкий насморк с заболеванием рака в последней стадии. Ну и естественно, что в голове зароились, пусть и несколько панические, но только самые верные и правильные мысли:

"Это разборки! Найдут меня – убьют! Бежать!"

Его тело и руки, получившие команду, стали действовать независимо, от продолжающего паниковать сознания. Лист жести оказался вставлен на место, и надёжно придавлен наружной рамой. Затем на место стал укладываться, лежавший здесь прежде матрас. Но именно укладывая его, господин Загралов замер, прислушиваясь, и осознал до конца выражение "седеют волосы от ужаса". Его отличный музыкальный слух, по одному только "Да?" опознававший любого человека по телефону, чётко расслышал голос того самого мужчины, которому полминуты назад оторвало голову!

Причём первое предложение состояло сплошь из нецензурных слов. А второе поражало своей несуразностью ещё больше, чем все предыдущие события:

– Вот сюда я упал, летел оттуда, значит сигвигатор должен быть где-то недалеко. Искать! – после чего раздался топот и движения, которые могли создавать не менее чем шесть, а то и восемь человек. А ещё секунд через тридцать, раздался женский, капризный голос:

– Фу! Сколько здесь кровищи!.. Я испачкала туфли…, и мне холодно!..

– Помолчи! – грубо оборвал женщину голос, принадлежащий странно ожившему мужчине. – Зато здесь ты в безопасности!

– Неужели? Разве это не твоя кровь по стенам разбрызгана…

– Ерунда. Главное, что ловушки больше нет… Ха! Представляешь?! До чего же хитрый урод додумался? Первый раз меня так подловили…, – и видимо тем, кто продолжал сновать вокруг него, в нетерпении бросил: – Ну что? Долго ещё копаться будете?!

– Ищем! – последовал лаконичный ответ. И через пару секунд раздалось интенсивное шуршание возле самого окошка. Похоже, кто-то не поленился наклониться, прощупывая рукой пространство возле жести.

Это окончательно вывело Ивана из ступора, и он продолжил деятельность по спасению собственной шкуры. Уже подсвечивая фонариком, затолкал окончательно матрас в пространство между рамами и тщательно закрыл внутреннее окно. После чего, опомнился, и грязным носовым платком протёр металлическую ручку и щеколды. Вовремя в голову пришла мысль, что свои отпечатки ни в коем случае оставлять в данном месте не следует.

Опускаясь с ящиков на пол, неловко пошатнулся, но боясь создать лишний шум и опираясь о стену, нечаянно выронил фонарик на пол. Тот нисколько не пострадал по причине своей лёгкости, но зато лучом света озарил лежащий на грязном полу странный предмет. Величиной и формой, тот напоминал сложный и немного допотопный пульт управления домашними телевизорами и видеоаппаратурой. И с точно такими же многочисленными кнопочками и дисплеем, но с обеих сторон. И самое главное, что данный предмет, своим видом словно орал: "Я – не от мира сего!" Уж в подобных вещах господин Загралов считал себя докой!

И естественно, что такой вещицы в данном подвале, в переписи имущества бомжей не могло числиться по умолчанию. И большого ума не надо иметь, чтобы догадаться: это и есть тот самый сигвигатор , который с таким тщанием пытаются отыскать те самые типы. И который, наверняка, вырвался из левой руки обезглавленного человека, влетел в окно, ударился о грудь и только потом свалился на пол.

Длинная цепочка случайностей, жизненных коллизий, моральных пристрастий – и вот результат. У него в руке очень и очень престранная штуковина, которую чувство самосохранения убедительно требует немедленно от себя отбросить, потом забыть о ней и бежать. Бежать куда глядят глаза и молиться всем чертям, богам и ангелам-хранителям, чтобы они помогли хоть как-то запутать следы.

Случись подобное событие ещё только неделю назад, а уж тем более месяц тому, господин Загралов прислушался бы к голосу рассудка. И отбросил бы диковинный пульт от себя словно ядовитую гадюку. В те времена он себя считал очень рассудительным и всегда поступал правильно.

"И что мне эта правильность дала?! – набатом ударила в голову мысль. – Я превратился в ничтожество, ночую с бомжами и потерял всё! Но хуже всего, что я смирился с таким положением! Я – не протестую! А ведь по сути, мне и терять-то больше нечего… И последние три дня я готов умереть… Так что меня в этой штуковине пугает? Смерть? Ха! Плевать и на неё, и на всех в этом подлом мире! Беру!!!"

Тотчас сигвигатор оказался упрятан во внутренний карман ещё вполне прилично смотрящейся куртки, а фонарик несколько запоздало и заполошно высветил силуэты недавних собутыльников. Но те как дрыхли без задних ног, так и не собирались ближайшие час, полтора требовать продолжения банкета.

Пытаясь разогнать застывшую в членах кровь, бросился к столу, сделанному из толстой фанеры. Опять вкрутил лампочку обратно и первым делом вытер её и патрон. Затем манипуляции устранения своих отпечатков, проделал и со всеми остальными предметами, которых могли касаться его пальцы. Напоследок вообще забрал свой стакан, который в компании двух остальных, казался слишком новым и неуместным в данной обстановке. Стаканы купили вместе с водкой и тем минимумом закуски, который новые знакомые разрешили прихватить к выпивке. Они бы и знакомиться с ним не стали, а уж тем более никогда не пригласили бы в эту конуру, но Иван сильно замёрз и решил не зажимать последние, оставшиеся у него деньги. От такой щедрости, изначально расслабившиеся от пива бомжи, уже не смогли удержать стойку, и таки пригласили в своё "очень тёплое и самое уютное местечко" во всём городе.

Познакомились они в полумраке пивбара, да и вообще в этот злачный район теперь уже не "господин" Загралов попал чуть ли не впервые в своей жизни. Так что вряд ли Егорыч, и его молодой напарник по кличке Панфа, его помнят, и тем более опознают после того как проснутся. А судя по их пьяным разговорам, и попыткам назвать его каким-то "Саньком", а потом и "Дарчем", они уже после первой порции водки стали путать новенького соседа со своими старыми товарищами по образу жизни и смыслу существования.