Дети Владимировской набережной (сборник) - Сергей Надькин

– Как ты думаешь, справиться Лебедев с боевой задачей? Удержит позиции?

– Куда денется. Лебедев – командир опытный, Империалистическую прошел, – подметил Николай тезке.

– А то! – был ответом возглас. – Значит, должны справиться, другого выхода я не вижу. Перестреляем всех белых, будет у нас тут своя коммуна в Водлозере. Ты будешь главным.

Потом был серьезный разговор с крестьянами.

– Значит, говоришь, к Ленину идем?

– К Ленину, другого пути у вас нет. Нет выхода. Значит, не вижу.

– Мобилизация, значит. Мобилизация в Красную армию. А если не хотим, если нейтралитет? – спрашивали Николая крестьяне.

– Тот, кто не с нами, значит, против нас, по-другому не получается, – отвечал собравшимся в читальной избе крестьянам Николай Надкин, выступая на правах военкома.

– А оружье даете?

– Охотники у вас есть? – отвечал вопросом на вопрос толпы Николай.

Толпа мужиков гудела: «Му-му», издавая странные звуки животного, похожие на мычание коровы. В свою очередь им ясно говорилось:

– Кому не достанется оружия, надо завоевать в бою. Пойдите в рукопашную и отберите стрелковое у беляков, – поставил в известность крестьян строгий голос Николая.

В ответ ими повторно сказано:

– Своими силами будем, ребята, другого пути нет!

Поздно ночью сидели до самого утра, играли в шахматы, разговаривали при горевшей в темени керосиновой лампе. Надкин спрашивал командира Дорофеева:

– Куда ребята на большую Лузу опять пойдут воевать голыми руками? Голышом большую Лузу не возьмешь.

– Берданки у них есть, в домах, понимаешь, Николай! Завтра придет их команда – инструктор Янгозерского волвоенкомата товарищ Голубев. Надкин молчал, надвигая на лице серьезный проницающий взгляд, останавливаясь на одной фигуре. – Чего нахмурился, не согласен, или нет? Давай двигай ферзя раз пошел. Голубев не Лебедев, далеко не улетишь.

Ферзь слона вывел из строя. Под ударом коня потерял сразу ферзя, меняя на пешку. Проиграл фигуру Надкин своему командиру. Дорофеев положил пленного черного ферзя за доску. Пробормотал:

– Променял офицера на генерала.

– Что поделаешь, другого хода я не вижу, – согласился с потерей ферзя Надкин.

Дорофеев – ставя боевую задачу:

– Пойдешь другим ферзем в распоряжение отряда Ручьевских. Выйдешь из Нейтомы в темень. Повелишь ему взять Малую Лузу.

Пока Дорофеев говорил, Надкин поставил коня, напал на туру. В темени за окном свистел холодный ветер. Зябко было в самой избе. Дров на топку печки категорически не хватает. Горящий огонь в печи избу растапливал, но не согревал. Шахматные фигуры ходили по доске, сталкивая двух игроков в лоб.

– Дисциплина в отряде крайне отрицательная. Бойцы не подчиняются. Командир тянет дела каждый на себя, как в басне Крылова лебедь и щука.

– Расстреляй пару человек для наведения революционного порядка. И все поймут – надо подчиняться, – инструктировал Дорофеев Надкина.

Лес по пояс затягивал в сугробы. Дорога, еловые стволы-богатыри утопали по пояс в снегу. Серые тучи на небе свисали над лесом. Лесная тропа двигалась на изгиб. Отряд сидел в засаде. Ждал, пока по тракту на Нятому пойдет отряд карателей генерала Миллера.

– Эй, – передавалось друг другу бойцами в цепях, предупреждая товарищей о приближении войск противника.

Строй солдат и юнкеров шел по тракту в направлении Нятомы растянутой колонной.

– Давай! – приказывалось командиром.

Щелканули в ожесточении затвором охотничьи берданки. Залпы с обоих флангов, очередь из единственного пулемета – начал нападение на врага отряд под командованием Ручьевских.

– Левый фланг, давай на левый! – давал команду сидевший на высотке товарищ Ручьевский. Рядом его заместитель Николай Надкин смотрит в бинокль, как цепочка белогвардейцев немного продвинулась вперед. Выстрелы. Кто-то впереди падает. Снова встает. – Давай, давай, давай!

Оборона становится шире. Поступила команда: «Атака!» Вольдемар Куджиев с криками «Ух-у-у!» сползал по снегу с горы. Снежная целина топила в себе ноги. Вольдемар чувствовал под ногами снежную топь. Видит – беляки близко. Мелькнула черная мысль в голове доходяги. Вольдемар лег в холодный сугроб. Ноги так от мороза стыли. «У-у, – у», – слышится по лесу волчий вой. Вольдемар притворился мертвым. Чувствовал, на его плече кто-то стреляет.

Вынул Вольдемар из-за пазухи нож. С криками «Ух!» проткнул стрелку бочину. Проткнул, не ошибся. Хлестнула красная кровь. Ножа лезвие пачкано человеческой кровью. Кровь с убитого стекала на снег. Тело лежало само на Вольдемаре. Вольдемар сбросил с себя мертвое тело. Увидал – белогвардейцы бегут по снегу с горы, а свои красные бойцы из отряда затвором щелкают.

– Патроны береги, патроны! – приказывает голос Ручьевского.

– Давай, давай, давай! – чередовалось трижды.

Потом пулеметная очередь косила на дороге белогвардейцев. Когда кончили стрелять, трупов двести юнкеров лежало горками на дороге у подножья высоты.

– Не мародерствовать! Не грабить! Хорош! Если что, стреляю на поражение! Забирай оружие в трофеи и уходи! – чередовались приказы командира, когда Вольдемар тянул с ноги убитого им юноши сапог.

Собрав трофеи и оружие, партизаны строились во фланг. Шли колонной по целине, по колено в снегу преодолевая сугробы завалов. Через два часа марша переходили реку. Лед проваливался под воду. Вода ледяная, ходу попавшим в заток не дает. Еловый лес поднимался на пригорках обеих берегов реки. Шли по вековым валунам, попадавшимся на пути. Сорокаградусный мороз больно обжигал каждому щеки. Они шли домой на Няндому.

– Не растягиваться! – слышалось приказом во фланг.

По возращению в деревню дрожали, с голодухи ели дохлую конину.

– Хватит есть, пора строиться! – слышался строгой командой голос Ручевского.

После – построение во флаг. И переклички. Он сам лично потом переспросил:

– Кто теперь на боевое дежурство?

– Я! – отзывался голос бойца Матвеева.

– Ну давай, бери пулемет. И дуй за деревню на пост. Шаг влево шаг вправо – расстрел. Прыжок на месте – провокация. Пропустишь противника – пулю в лоб! Задача ясна?

– Оно понятно, – отозвался в строю голос усатого красноармейца.

– Тогда бери на плечо пулемет и иди на пост. Дуй! – поступила последняя команда.

Боец отправился выполнять. Он шел, оставляя следы в сугробе, на окраину деревни; под ногами хрустел снег.

– Теперь другой вопрос: кто плохо воевал, мародерствовал на выходе из боя? Молчим… Сегодня я расстреляю троих. Нравоучение. Ты, ты и ты, – эхом прозвучало в воздухе.

Выбрав тройку первых попавшихся бойцов, он разрядил обойму.

– Ух, ух, ух! – выкрикнул с эхом каждого выстрела Вольдемар.

– Так будет с каждым, кто не захочет или не сможет справляться со своими боевыми обязанностями, – слышалось на посошок строгое боевое предостережение командира. – Разойдись, – слышалось потом.

Люди походили по домам, скрипя зубами от голода, ложились мертвыми и усталыми на лавки и печи. В темной избе на ночь с вечера зажглись керосинки.

– Давай продолжать игру в партию шахмат, – Николай уже на поле боя Ручевского. – Тура то какая, боевая, черная. Будем громить беляков… Шах, – сделал шах Надкин Ручевскому.

– Я закроюсь конем. Видишь – все подступы к королю надежно защищены, – глядел на доску командир отряда. – Дров нет, топить нечем избу. Сегодня я расстрелял троих человек. Завтра еще расстреляю, если воевать по-настоящему, боевому, не будут.

– Если всех расстреляешь, то с кем воевать будешь?

– С тобой. Берданку возьму и повоюю, – ответил Ручевский Николаю и двинул вперед фигуру. Уснул храпом, не дожидаясь окончания партии.

– Прикажи бойцам разобрать сарай на дрова, вот и дрова будут, – двинул в свою очередь Николай офицера и взял командирскую туру. На этом партия завершилась.

Утром прибежал в село посыльный с криками: «Белые баб, стариков, ребятишек в опале вперед себя в сторону деревни погнали! Давай, давай, давай!» – кричал на чистивших берданки бойцов посыльный.

– Что случилось?

– Заложников гонят толпу, – ответил на вопрос Ручевского посыльный.

Ручевский схватился за наган. Толпа с берданками бежала на околицу села, занимая позиции.

– Стреляй по ним, стреляй! – давал команду пулеметчику Ручевский.

– По бабам и детишкам не буду, не мое! – отказался от боя по заложникам лежавший на точке за пулеметом боец Матвеев.

«Бух, бух», – двумя выстрелами из нагана без разговора закончил разговор Ручевский: убил пулеметчика.

– Давай я их постреляю, – залег за пулемет Вольдемар.

– Давай! – крикнул добром Ручевский.

«Тра-та, тра-та, трата – а», – успел нажать на педаль Володя. Очередь пулями полетела по воздуху в сторону заложников. Земля умылась малой кровью, пали несколько человек.

– Не стреляй, погоди, не стреляй! Заложники, ложись! Выведем заложников из войны! Давай на землю, – оставшиеся в живых мирные люди.