Жорж Милославский. Второгодник - Юрий Ра

Родителей? Папа умер в 1996-м, за месяц до шестидесятилетия, мама по-прежнему живет в старой квартире, полученной в 1975-м. А сюда мы переехали из Челябинска в 1973-м. В конце шестидесятых и начале семидесятых лет некоторым сильно болеющим врачи на ушко достаточно жестко рекомендовали уехать в другие регионы: «Вам климат не подходит, вы долго тут не протянете». Тогда о радиационной катастрофе на Челябинском «Маяке» никто не знал, а кто знал, вслух не говорил. Оба живы и относительно молоды. Относительно меня молоды. Папа даже физкультурой еще пытается заниматься, мама изучает журналы моды СССР и соцстран и пытается им следовать – молодцы! Значит снова общение с родителями, которых я люблю, но без фанатизма. То есть не побегу обниматься со слезами на глазах и криками «Папа, мама!» А вот нет, побежал!

– Папа! Мама!… Я проснулся!

– В школу опоздаешь, вон скоро восемь уже, а ты неодет-неумыт.

– Ок, где мой телефон? – Никогда Штирлиц не был так близок к провалу, надо почаще себе эту фразу повторять, если не хочу в дурку попасть.

– Умойся, а то спишь еще.

Мдя, они-то меня вчера последний раз видели, у них никаких особых эмоций, кроме просто любви и просто озабоченности по поводу возможного опоздания. Вот и надо так выстроить отношения, чтоб не сильно отличались от прежних, но потихоньку всё дальше и дальше от тех отношений. Я уже как-то разучился быть ведомым. На автомате поковылял в санузел. Качало, как пьяного матроса, ноги дрожат, вестибулярный аппарат бунтует.

Вспомнилась старая привычка – собирать портфель в школу с вечера, значит полезем в портфель за дневником. И что тут у нас? Дневник ученика 6-го «Б» класса школы №59, листаем дальше, третья четверть, 1981-й год. Мне двенадцать лет, в июне тринадцать будет. Рояль, я нашел рояль в кустах! Мозг, думай тише, гормоны, не засоряйте кровь так бурно. Хорошо, не рояль, а губная гармошка в траве – я попал в удобное для себя время. По времени выходит, что я только-только перешел в другую школу. Помню, несколько раз чуть не опоздал на уроки, когда подходил к школе и вдруг понимал, что пришел не туда. Вписаться в новый коллектив с новой личностью легче, чем переродиться в старом, где тебя наизусть знают. В Москве могу на автомате добраться от дома до офиса, не отдавая себе отчета в происходящем. Наверняка, такое со многими происходит. Продолжаем, физкультуры сегодня нет? А когда сегодня? «Маааам, какой сегодня день недели?!» Четверг, еще три дня в школу ходить. Учеба по субботам, проклятье советского школьника. Отголосок тех времен, когда и взрослые работали шесть дней в неделю. Косность педагогической науки, вечная история. Они и школьную программу сто лет не могли привести к современным реалиям. Ага, а потом привели, лучше б не приводили… Ладно, мозги постепенно приспосабливаются к обновленному сознанию, наверняка попытки мыслить по-взрослому их чуток разгонят. А если еще и дополнительную гимнастику для извилин делать, результат будет.

Голова думает, руки как бы сами по себе одевают это тельце, рот пережевывает бутерброд с маслом и прихлебывает чай. Да-а-а, а вкус оставляет желать лучшего. Вкусовые пупырышки возмущены. Вспомнились интернет-истерики некоторых адептов СССР на предмет божественного вкуса советского хлебушка. Забыли болезные, а может просто сильно везло им. В нашей Тульской области качество хлеба было очень нестабильное от «полбуханки сгрыз, пока из магазина донес» и до «не хлеб, а глины кусок». Чай грузинский, который еще лучше азербайджанского, настолько лучше, что пить не противно. Если с сахаром и слабо заварен. Вспомнилось: когда мой сын пошел в первый класс, мы его пытали, чем их кормят на завтрак. Оказалось, что давали кашу и какой-то напиток. Через неделю сын заявил: «Сказали, что это не напиток, а чай» Вот и у родителей эпохи развитого социализма дома был напиток с названием «чай». Опять подвис на минуту.

Ой! Я же не представился вам, дорогие читатели! Зовут меня по-разному, то Жориком, то Жоркой, а по документам я Георгий. Всем понятно, что Жорой может быть только крупный улыбчивый добродушный парень. Видимо под влиянием своего имени из тощего мелкого шкета я вырос в такого крупного склонного к полноте, но мощного парня с широченными плечами. До широченных плеч теперь мне еще дорасти надо, а полноту постараюсь не допустить, хотя бы на период молодости. После показа по телевизору комеди «Иван Васильевич меняет профессию» меня во дворе и школе стали звать Жорж Милославский, благо и родная фамилия располагает, вполне располагает. Нас в классе трое с «княжескими» фамилиями: Ира Ольжевская, типичная польская панна; Шурка Московский, типичный урка и я. Ира была одна из двух девушек в нашей школе, носящих школьное платье длиной ниже колена. А Шурка меня приятно удивил потом – вырос человеком труда парень, таксистом стал. Впрочем, в 2000-х таксистами стали многие. «А фамилия моя… фамилия моя слишком известна, чтобы я ее называл!» В конце концов, чем Милославский из комедии не образец для подражания советского школьника восьмидесятых годов. Активная жизненная позиция, целеустремленность, готовность бороться с нетрудовыми элементами до последнего рубля спекулянтов и расхитителей. Впору на доску почета вешать. Там таких много висит под шапкой «Их разыскивает милиция». В первой версии фильма «Иван Василич…» Милославского посадили. Но худсовет решил, что эта концовка выглядит грустно, дали сбежать герою. Тем более тому, кто Кемску волость отстоял от шведов.

Задуматься на ходу – моя обычная история, ноги сами несут по привычному маршруту, голова не думает, ноги идут в школу. Но ситуация не та – кругом целая затерянная страна, которая живет по другим законам и понятиям, выученным мной сорок лет назад и забытым за ненадобностью. Тут могут остановить сверстники и поинтересоваться, из какого ты района. Могут защитить от хулигана прохожие, они же могут надрать ухо за хулиганство или за то, что таковым является с их точки зрения. Тут ключи от квартир лежат под ковриками, а школьников могут на месяц отвлечь от занятий для работы на колхозных полях. При этом детский труд запрещен конституцией, а деньги за детский труд получит школа и потратит их на нужды школы. В этом мире «Человек труда – это звучит гордо!» – только что прошел мимо плаката. При этом рабочий зарабатывает больше инженера, но меньше продавщицы. А больше продавщицы из ликеро-водочного получает только шахтер или профессор. Шахтеры и профессора – легальные покупатели Жигулей. Артисты и заведующие оптовыми базами – реальные владельцы предметов роскоши. Здесь