Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера - Герхард Менцель

Совсем иное дело в этом плане Гюнтер де Бройн, которого советский читатель уже давно знает и любит. Первые рассказы Г. де Бройна на русском языке были опубликованы в начале шестидесятых годов, роман «Буриданов осел» — в 1970 году, роман «Присуждение премии» — в 1975 году, «Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» — в 1978 году, повесть «Бранденбургские изыскания» — в 1981 году. Вряд ли нужно особо пояснять советскому читателю специфику художественной манеры этого крупного писателя ГДР, одного из самых известных как внутри самой страны, так и за ее пределами. А вот объяснить причины и характер обращения к прошлому этого остросовременного и остро-ироничного писателя, пожалуй, все-таки стоит. С одной лишь оговоркой, что время может внести существенные дополнения и поправки в даваемые сегодня объяснения, — ведь Г. де Бройн продолжает активно работать, и его очередные произведения (например, роман «Новая благодать», недавно опубликованный в ГДР), как всегда, вызывают не только активный читательский интерес, но и полемику…

Гюнтер де Бройн написал несколько произведений о немецких писателях прошлого: «Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» (1975), «Бранденбургский Дон Кихот» (1980), «Жертва разума» (1982). Бросается в глаза, прежде всего, то, что все названные произведения посвящены писателям, в свое время очень известным и даже чрезвычайно популярным, но сейчас забытым или почти забытым. Особенно это касается двух последних, Фридриха де ла Мотт Фуке (1777–1843), который советскому читателю известен сейчас лишь благодаря В. А. Жуковскому, в 1836 году переведшему прекрасными гекзаметрами прозаическую сказку «Ундина», и Кристофа Фридриха Николаи (1733–1811), в свое время известного писателя, критика и берлинского книготорговца, даже друга Лессинга (о нем, кстати, речь идет и в повести Г. Менцеля). Имена Фуке и Николаи стали в немецкой литературе одиозными: оба олицетворяют тип таких деятелей культуры, которые, не успевая расти вместе с новыми потребностями общества и эпохи, с удивительным упорством продолжают отстаивать отжившие, отброшенные самой историей идеи и представления. У Фуке это — приверженность идее возрождения средневекового феодального рыцарства, сыгравшей свою роль в период патриотических-антинаполеоновских настроений, но по-детски нелепой в эпоху буржуазных революций, сотрясавших Европу. У Николаи же — отстаивание идеи умеренного, «разумного», остерегающегося революционных и вообще всяческих крайностей просветительства, и все это в бурную эпоху «Бури и натиска» и романтизма, когда само дальнейшее движение общественной мысли и искусства требовало антитез, не могло совершаться лишь на базе разумной преемственности. И не удивительно, что Николаи, пародировавший «Страдания юного Вертера» Гёте и «Люцинду» Ф. Шлегеля, нападавший на Шиллера, Канта, Шеллинга и Фихте, сам становится объектом едких пародий и сатир. Даже Гёте и Шиллер, объединившись вместе, написали в 1797 году против Николаи 39 эпиграмм!

Г. де Бройна эти «казусы» интересуют не сами по себе — хотя в истории человечества и казусы могут быть весьма поучительны. На материале вышеназванных жизнеописаний и тесно примыкающей к ним (особенно к книге о Жан-Поле) повести «Бранденбургские изыскания» (1978) писатель размышляет над целым комплексом серьезных, общечеловеческих проблем, на осмысление которых, по существу, направлено и все его творчество. Эти проблемы во многом родственны для современных литератур социалистических стран. Просто каждый крупный писатель выбирает свой ракурс, свою точку отсчета и свой жизненный материал. Для Г. де Бройна, например, особую актуальность приобрела проблема неповторимости каждой человеческой индивидуальности и каждой человеческой жизни. Уже в романе «Буриданов осел» (1968), ставшем по-своему этапным для всей литературы ГДР, писатель полностью переключает свое внимание в область исследования морально-нравственного состояния социалистического общества на его обыденном, среднем, так сказать, негероическом уровне. Герои романа — рядовые библиотечные работники — показаны в сфере бытовых и семейных отношений, их конфликты носят сугубо моральный и этический характер. Успех этой книги у читателей (в том числе и у советских) показал ее своевременность, ибо обнаружилось, что внутренние моральные коллизии социалистического общества на срезе рядового индивидуального сознания еще очень мало исследованы, именно на этой ниве литература семидесятых и восьмидесятых годов собрала весьма обильный урожай. Полемика вокруг «Буриданова осла» и определенный консерватизм литературной критики ГДР, в шестидесятые годы несколько отставшей от потребностей литературы и самой жизни, побудили Г. де Бройна написать роман «Присуждение премии», в основе которого лежит конфликт литературно-общественный. Сугубо «цеховой» рассказ о том, как премия молодому писателю была присуждена с «опозданием» всего лишь… на десять лет (когда его роман, по существу, потерял свой острозлободневный характер), приобрел у Г. де Бройна широкое общественное звучание. Это хорошо понятно сегодня, когда социалистическое общество активно ищет новые резервы для быстрейшего движения вперед и когда всякие задержки прогрессивного общественного развития совершенно недопустимы и неизбежно влекут за собой негативные последствия также и в сфере общественной морали и нравственности, о которой так радеет Г. де Бройн.

Однако и конкретный вопрос о повышении уровня литературоведения и критики ГДР волновал не только Г. де Бройна. На VII съезде писателей ГДР в 1973 году на эту тему специально выступал с большим докладом Франц Фюман, много внимания уделял этой проблеме и Герман Кант. И крупнейшие писатели ГДР словно договорились «помочь» литературоведам избавиться от схематического и вульгарно-социологического подхода к отдельным писателям и литературным явлениям прошедших эпох. Помимо Г. де Бройна, прежде всего, А. Зегерс, С. Хермлин, Ф. Фюман и Криста Вольф создали немало ярких литературных эссе и статей, посвященных крупным (а нередко спорным или полузабытым) немецким писателям прошлого[4]. «Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» Г. де Бройна, которую и сами литературоведы называют лучшей книгой об этом писателе, воспринимается гораздо полнее в широком контексте развития современной литературы ГДР.

Но это вовсе не значит, что читатель, просто берущий в руки книгу Г. де Бройна о Жан-Поле, чего-то «недополучает», если он не знает вышеупомянутый литературный контекст. Как всякое подлинно художественное произведение, «Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера» содержит все необходимые объяснения в самом себе — нужно лишь внимательно читать его. Однако в русском издании отсутствует «Библиографическое послесловие» Г. де Бройна к своей книге, раскрывающее его личное отношение к Жан-Полю и метод его работы, а также последующие высказывания и интервью писателя, помогающие установить взаимосвязи этой книги Г. де Бройна со всем его творчеством. Об этом и хочется рассказать чуть подробнее. Но еще прежде несколько слов о самом Жан-Поле.

«Адвокат бедных»[5], из-под пера которого выходили «мирообъемлющие созерцания исполинской фантазии»[6], Иоганн Пауль Фридрих Рихтер (1763–1825), публиковавший свои произведения под псевдонимом Жан-Поль, испытал довольно широкую прижизненную и сравнительно недолгую посмертную славу. Во второй половине XIX века его уже почти не читали. Активное возрождение глубокого интереса к его жизни и творчеству, начавшееся в XX веке, пока не затронуло еще широкие круги массового читателя. Как пишет Г. де Бройн в своем «послесловии», «за 150 лет (уже 160 — А. Г.), прошедших со дня его смерти, Жан-Поль из любимца публики превратился в специальную тему для литературоведов-германистов». Г. де Бройн этот спад читательского интереса считает несправедливым. Ему лично Жан-Поль нравится. Живой интерес к его творчеству побудил Г. де Бройна внимательно присмотреться и к его жизни — не один год ушел на изучение разнообразных источников. Г. де Бройн долго искал жанр этой книги — ни научная монография, ни роман его не удовлетворяли. Больше всего писательское воображение захватила сама жизнь Жан-Поля, ее неповторимая насыщенность, уникальный колорит и своеобразие его жизнедеятельности и миросозерцания. Романную форму пришлось отбросить, потому что, как показалось Г. де Бройну, «всякий вымысел скорее разжижал, чем уплотнял жизненные перипетии этого писателя». И еще одно очень важное замечание Г. де Бройна: «Несмотря на повествовательный тон, который временами господствует в книге, я придерживался исключительно документальных источников, естественно, надеясь, что читателю передастся очарование, которое я сам испытывал, знакомясь с материалом. Я не стремился при этом утаивать мои личные мнения и суждения. В мои намерения не входили иллюстрирование дидактических положений или защита литературоведческих тезисов. Я хотел из наличного материала реконструировать жизнь, которая заключала в себе нечто характерное. Не только каждое время открывает заново своих писателей, но эти открытия совершает и каждый из нас в отдельности. Возможно, мне следовало бы это жизнеописание назвать „Мой Жан-Поль“».