Башня континуума. Владетель. Том 1 - Александра Седых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отвергнув поклонение Сопричаствующей Машине, луддиты, подобно значительному большинству примитивных сообществ, обратились в язычество и начали исповедовать пантеизм, обожествляя солнце, океан, небо и другие природные явления. Так что когда из лесных чащ и серых руин храмов Антихаоса, все еще фонящих остаточной радиацией после ядерных бомбардировок, объявился Дух, его явление не показалось луддитам таким уж чрезмерно странным.
Невежественные дикари сразу приняли Духа, как данность, будто смену времен года, закаты и рассветы, Солнце и Луну. Но у мало-мальски цивилизованного человека, разумеется, сразу возникали вопросы касательного данного фантастического явления: что, собственно, представлял собой Дух? Последствия остаточной радиации после атомных бомбардировок Дворца Сопричастности? Тотемное животное? Лесная нимфа? Обретшее реальность коллективное бессознательное этого замкнутого сообщества? Плачевные последствия массового психоза Слияний, замешанных на употреблении галлюциногенных грибочков?
Да и сами Слияния… были ли они просто религиозным ритуалом, красивой церемонией, или воспоминанием о сеансах Сопричастности, когда Триумвират через сеть Терминалов, кабели нейрошунтов, КФРС-спутники и кремниевых паразитов Вормов распространял на миллиарды своих покорных подданных потоки цифровой любви и счастья?
Даймс сам долгое время терялся в догадках и не переставал искать ответы на эти вопросы, даже проведя в Коммуне много лет, даже заняв пост мэра. Кстати, никаких выборов не проводилось, просто делегация луддитов объявила Даймсу о том, что Дух своей милостью удостоил его столь высокой чести.
Даймс хорошо помнил, как несказанно удивился этому решению. Если уж Дух обладал таким могуществом и всеведением, как уверяли луддиты, он-то должен был знать, что Даймс прибыл в Коммуну вовсе не за тем, чтобы провести остаток дней среди этих дикарей, наслаждаясь единением с природой и прочей сентиментальной дребеденью. Его секретная миссия заключалась в тривиальном шпионаже для Отдела Благонадежности, сотрудником которого, Даймс, собственно и являлся. От него требовалось притвориться одним из этих грязных хиппи, войти в доверие, пристально наблюдать и делать выводы, точно и аккуратно доносить полученные сведения куратору в Нью-Анкоридже, а также на месте, из первых рук, собрать научный материал о Коммуне.
Надо думать, миссию он провалил совершенно, но это больше не волновало его. Чего стоили жалкие планы запутавшегося человечишки по сравнению с планами Духа, чью истинную суть он, наконец, постиг? Чего стоили новая должность в ОБ и научная диссертация по сравнению с возможностью раскрыть великую загадку, присутствовать при сотворении нового мира и зарождении нового человечества под предводительством Великого Освободителя?
Луддиты, которым вместе с Грегори Даймсом предстояло составить костяк этого самого нового из всех человечеств и приветствовать пока неведомого Освободителя, тем временем, слившись в галлюциногенном трансе, держались за руки, раскачивались и пели. В первом ряду Даймс видел свою юную возлюбленную Люси. Как и тысячи собравшихся на центральной площади Мэмфорда ее соплеменников, закрыв глаза, девушка пела и раскачивалась. Высоко-высоко над красными, оранжевыми и синими черепичными крышами жилых домов и построек искрил радужный купол ментального барьера. Вдалеке, сквозь клочья холодных январских туманов, проступали очертания остроконечного шпиля городской ратуши и городских стен с башнями, узкими бойницами и полотнищами разноцветных флагов.
– Станьте Единым… станьте Целым…, – взывал Даймс.
Пар от дыхания тысяч людей, собираясь поверх капюшонов их зимних меховых одежд, сгущался белыми облаками, и в облаках этих проступали неземные видения, и одно сменяло другое, будто в калейдоскопе. Парящие в невесомости хрустальные города Старой Федерации, красные воющие пески Марса, кровавые зарницы омни-лотосов, термоядерные взрывы, гибель сверхновых, зияющие прорехи в ткани космического пространства и адские твари, пытающиеся выбраться наружу, пылающие языческие капища, усеянные разлагающимися останками мириадов безымянных жертв всегда ненасытных, темных божеств.
– Станьте… Целым…
Даймс замолчал, переводя дыхание. Зрелище, представшее его широко раскрытым глазам, было ему далеко не в новинку, и все же невероятность действа захватила и увлекла его. Слаженное пение многотысячной толпы, в трансе слившейся в единое целое, воздействовало магнетически. Обхватив руками плечи, непроизвольно он начал раскачиваться в такт сложной и чарующей мелодии без слов. С купола ментального барьера на него обрушились блистающие всполохи. Дух вошел в своего избранного и заговорил его устами.
– Восстановление баз данных! Сектор 16782, сто процентов! Завершено! Сектор 16783, сто процентов! Завершено! Сектор 16784! Начинаю восстановление? ДА, НЕТ, ОТМЕНИТЬ?
Даймс дергался, как марионетка, поджариваясь на высоковольтных вертелах электрических дуг.
– Да! Да!
– Ввод данных… подтверждаю.
– Подтверждаю, – покорно откликнулись луддиты.
– Приветствуйте новое человечество!
– Новое человечество!
– Старому миру конец! Конец! Конец!
И верно. Это был конец. Полный, безоговорочный конец.
Книга вторая
Безотказная машина любви
Год второй: Преддверия
Мартовские иды-ii
Давай расстанемся друзьями,
предложил приговоренный к смерти палачу.
Его северный, чеканный, царственный лик был знаком каждому жителю Империи, но поразительным образом не задерживался в памяти. Смотреть на него было все равно, что смотреть прямо на солнце. Что там миллиарды верноподданных; царедворцы, имеющие несказанное счастье непосредственно общаться со святым Василевсом – придворные, министры, лакеи, охрана – шепотом божились, что им никогда не удавалось разглядеть царственного лица. Все, что оставалось в памяти – пылающий взор василиска и грозное сверкание золотых эполет черного военного мундира образца Священной Ортодоксии.
Наделенный абсолютным всемогуществом, Император все же оставался человеком, и порой ему приходилось делать вещи самые что ни на есть обыденные. Тем утром он завтракал в своих покоях. Один. В эти редкие, бесценные и блаженные мгновения, когда Константин Шестнадцатый мог позволить себе несказанную роскошь побыть наедине со своими мыслями, никто на свете не осмеливался тревожить государя, даже молодая хозяюшка-императрица или шестилетний мальчик, его сын, будущий монарх.
Тогда как многочисленные залы Дворца отличались торжественной, величавой, византийской пышностью, личные покои государя больше напоминали монастырскую келью. Спальня его была небольшой, скромной комнатой с дощатыми полами и гладкими, выбеленными стенами, лишенными намеков на архитектурные изыски. Узкая железная кровать, стул, стол с темно-зеленым абажуром, умывальник и вешалка. Для мундира. Вот и вся обстановка.
Стоя у окна, государь прихлебывал из круглого матово-белого блюдца крепкий несладкий чай, и рассеянно любовался видом на припорошенный снегом внутренний дворик. Могучие ели оделись серебристым инеем, будто сахарной глазурью, а на ветвях китайскими фонариками светились красные и розовые грудки снегирей. К своим кормушкам с сытным завтраком торопились бойкие белки. По дорожкам, затемно расчищенным служителями от снега, с высокомерными лицами прогуливались королевские павлины, величаво верша неторопливый утренний моцион.
Любуясь этой идиллией, государь с трудом мог поверить в то, что где-то в его царстве дела идут неладно. И, тем не менее, так и было. Вверенная Господом его попечению величайшая Империя разваливалась на части и трещала по швам.
Ну, хорошо. Если отринуть присущее роду человеческому бесцеремонное бахвальство, по меркам бесконечной Вселенной Империя представляла муравейник на самой кромке темного леса. Мало того. Современная Империя, по сути, составляла две трети от безымянного государства, построенного Черным Триумвиратом на осколках Старой Федерации.
После гибели Триумвирата и разрушения Дворца Сопричастности, связь с десятками обитаемых миров, входивших в систему Великой Сопричаствующей Машины, была утеряна безвозвратно. Другие мгновенно погибли, когда Терминалы, получив весть о гибели Триумвирата, запустили программы самоуничтожения, утопив жилые резервации в радиоактивном пламени. Но многие поселения после выхода из строя управляющих Терминалов погибали медленно и мучительно. Жители деградировали до уровня бессловесных животных или вымирали, и надгробиями их становились странные многоярусные города-призраки с кубами Пантеонов, пирамидами Храмов Антихаоса и пятиугольными зданиями министерств Фатализма.
