Сумма теологии. Том IV - Фома Аквинский

Ответ на возражение 1. Когда человек действует ради цели по собственному почину, то в таком случае ему эта цель известна, но когда он направляется или руководствуется кем-то другим, как, например, когда он действует по чьему-либо указу или принуждению, то вовсе не необходимо, чтобы он знал эту цель. И то же самое имеет место в случае с неразумными тварями.

Ответ на возражение 2. Определять к цели свойственно тому, кто способен определять к цели самого себя, в то время как быть определяемым к цели свойственно тому, кто определяется к цели другим. Последнее присуще неразумной природе, хотя и происходит не без участия того, кто наделен разумом.

Ответ на возражение 3. Объектами воли являются всеобщая цель и всеобщее благо. Поэтому в лишенных разума и ума вещах, не могущих схватывать всеобщее, не может быть и воли, но – только природное или чувственное желание, определенное к некоторому частному благу. Но очевидно, что частные причины движутся общей причиной, подобно тому как градоначальник, преследующий общее благо, своими указами приводит в движение все частные городские службы. Поэтому все, чему недостает разума, необходимо приводится в движение по направлению к своим частным целям некоторой направленной на всеобщее благо разумной волей, а именно божественной волей.

Раздел 3. Определяются ли человеческие действия их целью?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человеческие действия не определяются их целью. В самом деле, цель – это внешняя причина. Но все определяется внутренним началом. Следовательно, человеческие действия не определяются их целью.

Возражение 2. Далее, то, что определяет вещь, должно существовать прежде вещи. Но цель появляется после нее. Следовательно, человеческое действие не определяется целью.

Возражение 3. Далее, одна и та же вещь не может принадлежать к нескольким видам. Но иногда один и тот же акт бывает определен к различным целям. Следовательно, цель не определяет человеческие действия.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «как их цель достойна порицания или похвалы, точно так же и наши дела достойны порицания или похвалы»[7].

Отвечаю: определением любой вещи служит не потенция, а акт, по каковой причине составленные из материи и формы вещи устанавливаются в своих видах согласно своим формам. И то же самое имеет место с присущими им движениями. В самом деле, движение может быть как действием, так и претерпеванием, но и в том и другом случае оно определяется актом: действие – актом, который является началом действия, а претерпевание – актом, которым завершается движение. Поэтому нагревание как действие есть не что иное, как некоторое вызванное теплотой движение, а нагревание как претерпевание есть не что иное, как движение к теплу; приведенная дефиниция указывает на определение природы. Человеческий же акт, независимо от того, является ли он действием или претерпеванием, получает свое определение от цели. В самом деле, человеческие акты могут рассматриваться обоими способами, поскольку человек и движет себя, и движется собой. Затем, как было сказано выше (1), «человеческими» акты называются тогда, когда они проистекают из намерений воли. Но объектом воли является благо и цель. Поэтому очевидно, что началом человеческих действий, насколько они суть именно человеческие, является цель. То же самое можно сказать и об их пределе, поскольку человеческое действие завершается на том, что определено волей в качестве цели (это подобно тому, как у природных действователей форма произведенной вещи подобна форме произведшего). А так как говорить о морали, согласно Амвросию, «означает говорить о человеке»[8], моральные акты в прямом смысле слова получают свои определения от цели, поскольку моральные акты есть то же, что и человеческие акты.

Ответ на возражение 1. Цель по отношению к акту не является чем-то полностью внешним, поскольку она связана с актом как начало или предел; таким образом, она суть нечто, сущностно принадлежащее акту так, что либо проистекает из того, что рассматривается как действие, либо переходит в то, что рассматривается как претерпевание.

Ответ на возражение 2. Цель, как было показано выше (1), в той мере, в какой она существует в намерении воли, предшествует [вещи]. В силу этого она и дает определение человеческому, или моральному акту.

Ответ на возражение 3. Один и тот же акт, будучи однажды произведен своим действователем, упорядочен только к одной ближайшей цели, от которой он и получает свое определение, хотя при этом он может быть упорядочен к нескольким отдаленным целям, каждая последующая из которых является целью предшествующей. К тому же бывает и так, что акт, являясь единичным с точки зрения своего естественного определения, при этом упорядочен к нескольким намерениям воли; например, акт «человекоубийства», будучи единичным с точки зрения естественного определения, может быть упорядочен как к свершению правосудия, так и к удовлетворению гнева. В таком случае с точки зрения морального определения налицо несколько актов, поскольку первый суть акт добродетельный, а второй – греховный. В самом деле, движение не получает определение от того, что является его пределом акцидентно, но только от того, что является его пределом сущностно. Однако моральные цели по отношению к природной вещи акцидентны и, соответственно, связь естественной цели с моралью также акцидентна. Следовательно, нет ничего несообразного в том, что действия, будучи с точки зрения их естественного определения одним и тем же, с точки зрения их морального определения различны, и наоборот.

Раздел 4. Существует ли конечная цель человеческой жизни?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что у человеческой жизни вообще нет никакой конечной цели, но что мы имеем дело с бесконечностью. Ведь благо, как утверждает Дионисий, распространяется сущностно[9]. Следовательно, коль скоро то, что проистекает из блага, само является благом, то оно, в свою очередь, также должно распространять благо, и, таким образом, распространение блага бесконечно. Но благо имеет природу цели. Следовательно, последовательность целей бесконечна.

Возражение 2. Далее, то, что относится к разуму, может умножаться до бесконечности, поскольку у математического количества нет никакого предела. По той же самой причине и виды чисел бесконечны, ибо какое бы число мы ни взяли, разум всегда может помыслить большее. Но желание цели является результатом представлений разума. Поэтому похоже на то, что количество целей бесконечно.

Возражение 3. Далее, объектом воли является благо и цель. Но воля способна бесконечное множество раз воздействовать на саму себя, поскольку я могу желать нечто, желать это желание и так далее до бесконечности. Таким образом, у человеческой воли может быть бесконечное множество целей, и потому у человеческой воли нет никакой конечной цели.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что «признание бесконечного – это отрицание блага как такового»[10]. Но благо есть то, что имеет природу цели. Следовательно, бесконечность цели противна ее природе. Таким образом, необходимо признать наличие одной конечной цели.

Отвечаю: под каким бы углом зрения мы ни рассматривали этот вопрос, в собственном смысле слова цели не могут проистекать друг от друга до бесконечности. В самом деле, во всех вещах наличествует сущностная упорядоченность друг к другу, и с устранением первой из них все те, которые упорядочены к этой первой, также необходимо были бы устранены. На основании этого Философ доказывает, что мы не можем бесконечно переходить от одной причины движения к другой, поскольку в таком случае не было бы никакого первого двигателя, без которого бы не двигалось и все остальное, так как оно движется только через посредство того, что приводится в движение первым двигателем[11]. Далее, что касается целей, то их порядок двояк, [а именно] порядок намерений и порядок исполнений, и в каждом из этих порядков должно быть нечто первое. В самом деле, то, что является первым в порядке намерений, суть начало, движущее желание; следовательно, если мы устраним это начало, то тем самым устраним и то, что движет желание. Со своей стороны, первым в исполнении является то, в чем имеет свое начало деятельность, и если мы устраним это начало, то никто не приступит к действию. Но началом в намерении является конечная цель, а началом в исполнении – первая из упорядоченных к цели вещей. Следовательно, ни при каких обстоятельствах здесь бесконечности быть не может, поскольку если бы не было конечной цели, то и ничто бы не желалось, и никакое бы действие не имело своего завершения, и не было бы ничего, на чем бы успокоилось намерение действователя; и точно так же: если бы не было первого из того, что упорядочено к цели, то и никто бы не приступал к какому-либо действию, и пророчества бы не сбывались, поскольку сроки их исполнения уходили бы в бесконечность.