Возвращение в Атлантиду. Книга 2. Часть 1 - Сергей Канашевский

– Я сделаю все как надо, отец, – Атандуир в знак почтения наклонил голову.

– Вот и хорошо. А теперь ступай в спальню и отдохни несколько часов. Вечером тебе потребуются силы, чтобы продолжить развлекаться. Вчера пир получился не очень веселым. Было много официоза. Но сегодня все будет иначе: я приказал организовать маскарад. Сегодня и дамы, и кавалеры будут в масках. Чопорность слетит со всех так же быстро, как слетает голова с плеч от топора опытного палача. – Джездикур хрипло рассмеялся собственной шутке. – Ну, все, ступай!

Атандуир еще раз поклонился и направился отдыхать. Но и вечером наследник престола не сумел как следует поразвлечься. Да, действительно, маскарад обещал быть интересным. Любитель оргий и вина без труда влился в поток общего веселья. Однако вскоре настроение наследника было сильно испорчено. В перерыве между танцами одна из масок увлекла его в сторону. Атандуир готов был услышать ласковые, нежные признания. Но вместо этого женский голос прошептал слова, от которых кровь бешено заколотилась в висках Первого наставника ордена Черных ряс:

– Бедный Атандуир! Джездикур убил твою мать. Лучшая из жен пала от руки палача. Доказательства получишь, когда прибудешь в Аэрун.

Атандуир на некоторое время растерялся. А когда пришел в себя и протянул руку, чтобы сорвать маску с лица своей собеседницы, та уже растворилась в толпе. Найти незнакомку в общей массе стандартных одеяний и масок было невозможно. Грянула музыка. Его святейшество закрыл уши. Но не оттого, что эта музыка была излишне громкой. А для того, чтобы не слышать слова, которые эхом отзывались в ушах и в сердце: «Джездикур убил твою мать».

Эти слова Атандуир слышал не первый раз.

Глава 2

Повестка

Темнота висела за окном на миллионах невидимых нитей. Михаил Иванович стоял у окна и молча наблюдал ее, будто пытаясь рассмотреть то незримое, что скрывалась за черной пеленой. Смирнову стало больно и тоскливо созерцать его спину – маленькую, согнутую, какую-то жалкую и безвольную. Но когда Серов обернулся, Владимир Петрович увидел совсем иную картину. Глаза гостя свидетельствовали о его внутренней силе, воле и упорстве. Губы, сжатые в тонкую линию, слегка приподнятую вправо, обозначали горькую улыбку. И в этой горькой улыбке не было ни капли обреченности. А выражала она, скорее, нежелание мириться с тем, с чем до сих пор смиряться приходилось.

Наконец Михаил Иванович прервал молчание и продолжил говорить:

– Да, я считал, что у меня…у нас… есть время. Но теперь я понимаю: времени почти нет. Надо немедленно принимать решение и что-то делать. И сделать это должны мы с вами. Больше некому. Во всяком случае, в этом городе мне неизвестны люди, которые смогут это сделать за нас. Хотя, может быть, такие люди и существуют. Я понимаю: вы можете мне не верить или просто считать сумасшедшим. Но я-то знаю, что вы сами давно уже… ну, давно уже… поняли все. Ведь так? Помните тот наш ночной разговор? Вы же сами… сами начали его. Рассказали об Атлантиде. О том, что жили там. Только я… я, может быть, шагнул чуть-чуть дальше вас в допущениях. Вы допускаете то, что живете не первую жизнь на Земле, допускаете, что прошлое влияет на нас. А я… я сообщаю вам, в принципе, простую вещь. О том, что все взаимосвязано. Я же помню ваш рассказ о Реке Жизни. Для Небес не существует времени. А это значит, что нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. А это значит, что мы… Улавливаете мою мысль? Мы можем своими поступками и мыслями не только определять будущее, но и влиять на прошлое. Улучшая настоящее, мы обязательно улучшаем будущее, а значит… значит, мы должны улучшать и наше прошлое. Ведь понимаете, дорогой мой, без хорошего прошлого не может быть хорошего будущего. А если вообще не было никакого прошлого, то… понимаете? Понимаете? Тогда нет будущего. Ничего нет. Это же так просто! Вы со мной согласны? Значит, прошлое надо тоже беречь.

Владимир Петрович приложил руку ко лбу и взмолился:

– Михаил Иванович! Уважаемый! Подожди, дай передохнуть, у меня в голове каша от твоих рассуждений.

Он сходил на кухню, принес из холодильника початую бутылку коньяка, достал из шкафа две рюмки и наполнил их.

– Садись, – пригласил Смирнов гостя. – Давай коньяку пригубим.

Серов сел, положил одну руку на стол, посмотрел на налитую рюмку и отодвинул ее от себя.

– Нет, Владимир Петрович. Нельзя мне. Ты же знаешь. Может быть…потом. Когда-нибудь. А пока – нельзя. Очень важное время сейчас. Понимаешь? Задача у нас с тобой сложная.

Владимир Петрович тоже не стал пить. Слил обе рюмки обратно в бутылку и унес ее на кухню. И уже оттуда, наполняя чайник водой, прокричал:

– Да какая задача-то!? Какая задача?

Михаил Иванович пришел следом за ним на кухню, остановился в дверях:

– А такая задача – в прошлое надо попасть. Прошлое мы с тобой должны спасти. Понимаешь?

В это время чайник вырвался из влажных рук Смирнова и шмякнулся на пол. Владимир Петрович поднял его и обнаружил на электроприборе большую трещину.

– Да, теперь вот чайник новый придется покупать. Это я понимаю.

Он посмотрел в окно. Темнота начала рассеиваться. Миллионы нитей, на которых она висела, стали превращаться в тонкие лучи света. К тому же принялся накрапывать маленький, несерьезный дождик. С неба спускались утро и весна.

Виталий ловко увернулся от очередного удара и тут же сам перешел в нападение. Расчетливо и сильно ударил одного, затем – второго соперника. Третий отпрыгнул, готовый при дальнейшей опасности пуститься наутек, забыв о своих поверженных товарищах. Да, их было трое. Трое его одноклассников, которые решили свести с ним счеты. Они еще не знали, с кем связались. Думали, что численный перевес обеспечит им победу. А это не всегда так. Далеко не всегда. И вот теперь двое отползали от него на четвереньках, а третий праздновал труса. Виталий сделал ложный выпад в направлении его, и этого оказалось достаточно. Пацан бросился наутек, побежал без оглядки.

Чернов повернулся, поднял пакет с учебниками и медленно, с достоинством начал удаляться от места стычки, не оборачиваясь назад.

И все это опять из-за девчонки. Когда-нибудь его слабость по отношению к женскому полу подведет его. Лидеры класса вступились за свою первую красавицу. «Тоже мне, красавица! – подумал Виталий. – Таких красавиц у меня целые пачки были. Только ленточкой успевай перевязывать». Дружить с Леночкой Звягиной он начал просто по привычке. Есть перед глазами симпатичная мордашка – значит, можно с ней оттянуться. Он пару раз проводил ее до дома и всего лишь раз поцеловался. А этот Миша, якобы лидер класса, приревновал, думая, что имеет права на девчонку. Ну, разве стала бы нормальная девушка целоваться с одним, если бы действительно хоть капельку любила другого? Идиот! Думает, раз положил на девочку глаз, так та должна отвечать ему взаимностью. С чего бы это? Девушку, если ты ее ценишь, надо держать возле себя и точно знать, что она – твоя. А иначе – это просто сопли. Смазливая безответная романтика. Удел слабых и сопливых.

Ну, почему? Почему рядом с ним нет таких же сильных, как он сам? Почему по жизни он идет один? Ему достаточно было хотя бы одного единственного друга. Настоящего парня, с которым можно было бы поделиться сокровенным и к которому не страшно повернуться спиной. Эти… Поваляев и Старовойтов, пожалуй, сильны. Да, сильны. Они доказали это. Но оба бесконечно чужды ему. В них та же самая сопливая романтика. Только у них она сочетается с силой. Это редкость. Но тем не менее. Идеалист всегда останется идеалистом. Можно быть сильным и при этом пускать сопли, ничего не добиваясь в жизни. А он, Виталий Чернов, хотел многого добиться в жизни. Очень многого. И точно знал, что для этого ему потребуется сила, а не какие-то чувства и идеи.

Так, удовлетворенный своей победой над одноклассниками и неудовлетворенный жизнью в целом Чернов незаметно для себя дошел до двери своей квартиры. В щели, между дверью и косяком, торчал лист бумаги. Виталий взял его в руки, развернул и вздрогнул. Листок оказался повесткой из милиции. Ему, Виталию Чернову, проживающему по улице Мирной, дом 35, квартира 14, надлежало явиться в районное отделение милиции в кабинет № 8 к следователю Полторанину Н. П. 17 мая в 15 часов. Чего-чего, а такого Чернов не ожидал. Зачем это он потребовался милиции? Если тот случай со Старовойтовым, то… ведь Славка даже не подавал на него заявление и никому не говорил о том, кто его порезал. Драка с одноклассниками? Вряд ли кто-нибудь из-за обыкновенной драки будет заявлять в милицию. Погром киосков, в котором он осенью участвовал? Может быть, может быть… Ведь дело о погроме до сих пор не закрыли, это он слышал от своих приятелей из того военно-патриотического клуба. Что ж… Придется идти.

Родителям пока ничего не скажу, решил Виталий. Узнаю в чем дело, потом с отцом посоветуюсь. Если что – деньгами отмажет. Он это может. А идти надо. Деваться некуда.