Покоренный дикарь - Синтия Пауэлл

Но тогда она была моложе и наивнее. Сейчас, в двадцать восемь лет, когда ее профессиональная популярность упала до нуля, рядом с ней не было никого. Хотя именно сейчас, как никогда, ей нужна была поддержка. Но люди, окружавшие ее, лишь горестно качали головой, обсуждая ее разрыв со Скоттом, а затем отправлялись на очередную вечеринку праздновать чьи-то новые успехи.

Ее родители, всю жизнь проработавшие в одной и той же стабильной страховой фирме, лишь потрепали ее по щеке и посоветовали заняться наконец «чем-то серьезным». Только Вэйл не оставил ее в трудную минуту. Наоборот, он всячески старался подбодрить ее, заставить снова работать. Но, наученная горьким опытом, Фалин цинично объясняла это причитающимися Вэйлу десятью процентами комиссионных от ее заказов.

— Доверься мне, Фалин, — мягко добавил Вэйл, поправляя на коленях брюки, чтобы те меньше помялись. — Я обещаю, что найду тебе что-нибудь получше.

«Доверься мне»… Если бы он не произнес этих слов, Фалин, может быть, и осталась. Но она не могла никому больше доверять.

«Доверься мне»… Забавно, но Скотт часто говорил ей то же самое. На этот раз, решила Фалин, она будет доверять только себе. Ей нужно научиться принимать решения самостоятельно, а не полагаться на какого-нибудь мужчину.

— Я не собираюсь отказываться от этого предложения. И я хочу, чтобы ты встретился с людьми из «Эко» и обо всем с ними договорился.

Вэйл откинулся на спинку стула и уставился в потолок, не желая встречаться глазами с Фалин.

— Хорошо, отправляйся навстречу опасностям. Я договорюсь об условиях, но, пожалуйста, не рассчитывай, что я примчусь к тебе на помощь, когда тигры решат съесть тебя живьем.

Ему не удалось запугать Фалин свирепыми тиграми. Безжалостные хищники Нью-Йорка уже сделали с ней все, что могли. Чего ей теперь бояться диких животных?

1

— Вот мы и добрались, леди. Это и есть ранчо Вайлдакр. Правда, обычно его называют «Львиное Логово». Надеюсь, в одной из ваших сумок найдется кнут.

Фалин нагнулась вперед, пытаясь увидеть хоть что-нибудь сквозь пыльное стекло кабины. По словам таксиста, она только что прибыла к месту своего назначения. Неизвестно куда.

Ранчо находилось в двадцати милях от поселения, лишь отдаленно напоминающего крошечный городок. Параллельно ему простиралась песчаная дорога, уходившая в густой сосновый лес. Владения окружал высокий забор, вдоль которого то тут, то там росли пышные кусты азалии, усыпанные нежными розовыми, белыми и лиловыми цветами. По крайней мере на первый взгляд ранчо не выглядело слишком устрашающим.

— Вы не могли бы подъехать поближе к дому? — спросила Фалин.

Шофер скептически оглядел высокий забор и массивные железные ворота, сквозь которые ему предстояло проехать.

— Нет уж, — заявил он после минутного колебания. — У меня дома остались жена и дети.

Фалин отсчитала полагающиеся ему деньги и вышла из машины. Выгрузив ее сумки на землю, шофер плюхнулся на сиденье, развернулся и уже собирался уехать, но в последнюю минуту снова затормозил около Фалин, видимо, желая напоследок облегчить свою совесть:

— Надеюсь, вы понимаете меня, леди. Люди редко приезжают сюда. И никто никогда не видел, чтобы кто-нибудь возвращался отсюда. Вы уверены, что хотите здесь остаться?

«Нет, — ответила про себя Фалин, — не хочу». Интересно, как водитель отреагирует, если она сейчас подхватит свои вещички и будет умолять его отвезти ее обратно в аэропорт. Судя по отношению таксиста к этому месту, он скорее всего сжалится над ней. Но, к сожалению, возвращение в Нью-Йорк для нее не выход.

— Со мной все будет в порядке, — заверила она шофера.

Но когда тот, с недоверием покачав головой, нажал на газ и стал медленно удаляться от нее, Фалин внезапно почувствовала раскаяние в содеянном. «Ну ничего, — подбодрила она себя, — главное не сдаваться». Она выполнит свое задание или погибнет. Хотя погибать ей, конечно, не хотелось. Фалин очень надеялась, что такие жертвы от нее не понадобятся.

С трудом открыв тяжелые ворота, Фалин очутилась в тенистом заросшем саду. До дома было довольно далеко, и ей предстояло проделать опасный путь через густые заросли. Решив сначала оставить вещи у забора, она тем не менее инстинктивно прижала к груди свою сумку и футляр с камерой. Сделав несколько шагов, Фалин тут же остановилась, заслышав какой-то шорох.

Она быстро оглянулась, пытаясь определить, откуда исходит звук. Все было тихо. Поколебавшись, Фалин снова двинулась вперед, чувствуя, как с каждым шагом учащается ее пульс.

— Не двигайтесь!

Низкий голос грянул словно с небес, напугав Фалин до смерти. Теперь она не могла пошевелиться, даже если бы очень захотела. Но инстинкт подсказал ей, что надо делать. Кричать… Звать на помощь…

Ее реакция была молниеносной, но мужчина позади нее все же оказался проворнее. Он прижал ее к себе, обхватив сзади одной рукой и зажав рот другой, не давая ей произнести ни звука.

— Тсс, — прошептал он. — Я не сделаю вам ничего плохого, но вы должны вести себя тихо. Да перестаньте вы вырываться. Я уберу руку, но, если вы издадите хоть один звук, нам обоим не поздоровится. Понятно?

Фалин перестала сопротивляться и покорно кивнула.

Но как только этот маньяк убрал свою руку, ей снова безумно захотелось кричать. Вспомнив все известные защитные приемы, она решительно повернулась к нему лицом, но тут ноги у нее ослабели, а из пересохшего горла не вырвалось ни единого звука.

В оцепенении Фалин смотрела на мужчину, стоявшего перед ней. Он был совсем не похож на маньяка. К ней было обращено лицо, своей суровой и мужественной красотой напоминавшее античную бронзовую статую, чьи резкие и в то же время чувственные черты были скрыты от людских глаз в течение многих веков. На мгновение Фалин почувствовала себя так, будто сделала необыкновенное открытие.

Но тут статуя заговорила:

— Фалин Истбрук?

Прошло несколько секунд, прежде чем Фалин догадалась, кто этот мужчина. Дикарь Вестон. Он не очень походил на того отшельника с седой бородой и безумными глазами, каким его представляла себе Фалин. Этому супермену было не больше тридцати, у него были густые роскошные, немного выгоревшие волосы и пристальный взгляд наблюдательного воина из древнего племени.

Она утвердительно кивнула головой. Его золотистые глаза с любопытством рассматривали ее. Ни один мужчина в Нью-Йорке не посмел бы смотреть на нее так. В его взгляде было что-то первобытное, дикое. Он скорее предостерегал ее, чем приветствовал.

Фалин инстинктивно ощетинилась.