Искры революции - Александр Панов

В «ДОМЕ ТРЕЗВОСТИ»

Управляющий заводом Умов решил ограничить пьянство, которое все больше отражалось на производстве. На хозяйские средства был построен «Дом трезвости». В нем был зал на триста человек, чайная и библиотека.

В «Дом трезвости» потянулся народ. Шли молодые и пожилые, грамотные и неграмотные. Но грамотных было очень мало.

Испытывая нужду в грамотных рабочих, заводоуправление в 1800 году начало обучать мальчиков в заводской конторе, а через 15 лет открыло начальную школу для девочек на 40 учениц. И вот уже в течение девяти десятков лет управители Симского завода довольствовались только такой «подготовкой кадров».

— Невежество населения мешает нам выполнить ваше поручение, господин Умов. В поселке почти нет грамотных, — жаловались гувернантки Умова, которых он обязал просвещать рабочих.

— Книг в нашей библиотеке очень мало и те лежат, почти никто их не читает, — докладывала Умову библиотекарша Екатерина Степановна Селиверстова.

— Пьяных в поселке не уменьшилось. Они проникают и в «Дом трезвости», — беспомощно рассуждал попечитель этого дома, судья Каверский.

— У нас действуют две домны, пудлинговые печи, много цехов, паровая машина, вступила в строй уже вторая мартеновская печь, а грамотных рабочих почти нет и не прибывает. Надо самим взяться за подготовку нужных нам мастеровых, — настаивали молодые инженеры.

— Да, вы правы, — соглашался Умов. — Я должен сообщить вам одну весть. Наш хозяин объединил свои заводы в горный округ. Отныне — я управляющий Симским горным округом и Симским заводом. А округ — двести пятьдесят верст в окружности! В нем три завода, пятнадцать рудников, много куреней, восемь деревень, а жителей только 18 тысяч человек обоего пола. Рабочих не хватает. Среди них грамотных — единицы. Будем создавать школы.

Нужда заставила управляющего горным округом создать ремесленную школу в Симе.

— Вот, Миша, будешь учиться в этой школе, — показал сыну новое двухэтажное кирпичное здание лесообъездчик Гузаков Василий. А кузнец Мызгин сказал своему Ивану:

— Хоть и подлец этот Умов, отнявший у тебя мать, когда ты был грудным младенцем, а вот, гляди-ко, какое здание построил! Говорят: «Ремесленная школа!» Иди в нее, учись.

Первыми в библиотеку робко вошли молодые рабочие. Смущенные необычной обстановкой, они встали у порога.

— Проходите поближе, молодые люди. Вы пришли за книгами? — спросила Екатерина Степановна.

Посетители переглянулись, но никто из них не решался ответить.

— Ну что же вы смущаетесь? Вы грамотные?

— Да, мы читать научились, — ответил высокий, смуглый юноша с большими руками, которыми он беспрерывно мял свою фуражку.

— Кем вы работаете? — выспрашивала библиотекарша, пытаясь завязать разговор.

— Я кузнец, он слесарь, а они литейщики, — ответил тот же юноша, показывая на друзей.

— Хорошо. Ваши фамилии?

— Я Лаптев.

— Мы братья Саловы.

— А я Мартынов.

— Вот и познакомились. Что вас интересует?

— Меня интересует, как… э… — начал отвечать Лаптев Василий и замолчал.

— Ну, ну, как что?

— Как произошел человек и везде ли люди живут так, как у нас?

— Я тоже хочу это знать, — сказал Мартынов.

— И мы тоже, только нас еще интересует, почему человек умирает, — добавили братья Саловы.

Такие вопросы озадачили библиотекаршу.

— Вот какая досада. В библиотеке таких книг нет. Может быть, вы пожелаете послушать беседу по этим вопросам?

Юноши переглянулись, но промолчали.

— Я могу пригласить врача Леонида Модестовича Кибардина. Он очень грамотный человек. Приходите сюда послезавтра вечерком. Придете?

— Придем, если врач придет.

— Придет, придет. Он очень отзывчивый. Приглашайте своих друзей.

Кибардин охотно откликнулся на просьбу библиотекарши, сомневаясь, однако, придут ли слушатели.

Ровно в назначенный час он вошел в библиотеку. И каково же было его удивление: в библиотеке не оказалось свободных мест: все были заняты тихо сидящими юношами. Слушатели пришли сюда как на праздник: причесанные, опрятные и нарядные.

— Я очень рад, дорогие мои друзья, что вы проявляете такой интерес к вопросам, знание которых позволит вам понять, каким образом образовалось и развивается человеческое общество, — начал свою беседу Кибардин, поклонившись слушателям. — Миллионы лет существует наша земля… Ученые доказывают, что большая площадь земли покрывалась ледниками. Но три раза ледники таяли, и земля зеленела дремучими лесами, расцветала невиданными цветами. Эти потепления, длившиеся десятки тысяч лет, называют межледниковыми периодами. Жил ли человек в эти периоды? В земле найдены остатки человекообразных животных, которые жили уже в середине ледниковой эпохи. Каким же образом происходило превращение человекообразных животных в человека? Этим занимается специальная наука — биология. Этому я и посвящаю свою первую беседу.

Кибардин говорил увлекательно. Два часа длилась беседа и никто не ушел, никто не нарушил тишины.

Слух о беседе прошел по всему поселку. На следующий раз пришло столько слушателей, что стало тесно в библиотеке. Перешли в большой зал.

Довольный Кибардин рассказывал во второй беседе о первобытном и родовом обществе.

Пытливые и уже осмелевшие слушатели забрасывали его вопросами: и почему родовое общество распалось, и почему одни люди стали богатыми, другие — бедными? Ответить на эти вопросы Кибардин пообещал в следующих беседах.

Интерес рабочих к лекциям земского врача Кибардина встревожил попечителя «Дома трезвости» судью Каверского.

— Понимаете, господин Умов, народ пошел в «Дом трезвости». С чего бы это? Как бы наш либерал Кибардин не наболтал чего лишнего, — высказал свои опасения Каверский.

— Нет, не наболтает. Он сам, как черт ладана, боится движения рабочих. Пусть народ слушает. Может, пьянства меньше будет, — рассудил Умов.

Между тем врач Кибардин рассказывал народу уже о феодализме, о феодальных войнах, о росте торгового капитала, о возникновении капиталистического хозяйства и о государстве, сосредоточившем власть в руках царей и королей.

А слушатели уже просили ответить, почему царя называют помазанником божьим, есть ли над ним власть, почему в нашей стране царь, а в других короли да какие-то парламенты, кто были Степан Разин и Емельян Пугачев, почему их казнили, а народ песни складывает о них.

Такая любознательность рабочих не на шутку напугала полицейских. Они запретили «сборища». В «Доме трезвости» остались только танцоры, песенники и неграмотные слушатели сказок.