Зеленая «эмка» - Александр Воинов

Навстречу быстрому «шевроле» бежала зеленая помятая, видавшая виды фронтовая «эмка». Одна ее фара была разбита, другой вовсе не было, и от этого она выглядела подслеповатой. На кузове чернели очень необычные для этих мест разводы. Здесь о войне напоминали лишь серебристые аэростаты, блестевшие среди рощиц, да крытые чехлами зенитные батареи. «Эмка» была похожа на солдата, вышедшего из самого пекла и не успевшего смыть следы битвы.

Шофер «эмки», привыкший к раздолью фронтовых дорог, вел машину посреди шоссе. «Шевроле» сердито рявкнул. «Эмка» не ответила, но приняла правей, не спеша и тоже с достоинством.

Расстояние между ними стремительно уменьшалось. «Шевроле» злобно и продолжительно заревел и так с ревом и впился в левый борт «эмки», которая слишком поздно решила, наконец, уступить.

Стекла со звоном полетели на землю, «шевроле» затрясся, укрощенный поздно нажатыми тормозами, — радиатор и левая фара вместе с крылом оказались смятыми, и вода, перемешанная с маслом, струей текла под колеса.

Вся левая сторона «эмки» — дверцы и подножка оказались вмятыми внутрь, разорванными, как череп под ударом приклада. Торжественный въезд в Москву не состоялся.

Машины, дернувшись, замерли, как смертно схватившиеся противники перед решающим ударом.

Но потом дверца «эмки» открылась и оттуда выскочил шофер — военный паренек в звании старшего сержанта. Он придерживался рукой за разбитый лоб. Из щеки, поцарапанной осколком стекла, кровь капала на выцветшую гимнастерку.

Одним взглядом оценив всю непоправимость происшедшего, он бросился к «шевроле».

— Ты что наделал! — крикнул, забыв о боли и о том, что кровь из порезанной щеки большим пятном расплывается по гимнастерке. — Заснул за рулем! Куда смотрел, черт тебя побери…

— Кто ездить не умеет?! — переспросил шофер «шевроле», смерив старшего сержанта яростным взглядом. — Ты сам ломовик! Угробить тебя надо было совсем, к чертовой матери!

— Меня… угробить? Да тебя первого нужно в расход свести.

И вдруг старший сержант, всхлипнув, заплакал горькими слезами. И по тому, как он тоненько-тоненько посапывал, по волосам, выбившимся из-под фуражки, по поясу, выдававшему округлые бедра, до шофера «шевроле» внезапно дошло — перед ним девушка.

Он с сожалением взглянул на свою машину, которая продолжала сверкать так же победно, как и минуту назад, но это был блеск бездушного лака, а не жизни.

— Реветь нечего, — жестко сказал он, — отвечать все равно будешь!

Немного смягчившись, он вытащил из бокового шкафчика чистое полотенце и, намочив его под горячей струей воды, бегущей из радиатора, протянул:

— Вытри лицо!… Красавица!…

Девушка враждебно отказалась, достала из кармана платок. Шофер не стал настаивать, скомкал полотенце, небрежно бросил его на сиденье и, скрестив руки, прислонился к кузову.

Мимо пробегали машины. Чтобы рассмотреть получше все подробности столкновения, шоферы притормаживали немного, высовывали головы и почему-то улыбались, а затем, медленно отъехав, удалялись на большой скорости, полные уверенности, что ничего подобного с ними случиться не может.

Он с тревогой подумал, что хозяин его уже ждет, нервничает, и что теперь придется оправдываться, и неизвестно, чем все это кончится. И от этого сожаление к девушке начало растворяться, уступая прежней жесткости.

— Ты откуда? — спросил он.

— С фронта, — ответила она.

— С какого фронта?

— С Воронежского!

— Вот тебя и отправят обратно, в штрафную роту!

— Уж не ты ли отправишь?

— Я хозяину доложу. Он тебя быстро пристроит.

— А я своему хозяину доложу, — сказала девушка, — тебе самому костей не собрать.

— А кто твой хозяин?

— Полковник, командир дивизии, вот кто!

Шофер «шевроле» усмехнулся:

— Ну и велик начальник! Да ты и он моему хозяину на ползуба.

— Не грозись, — сказала девушка, — может, твой хозяин и большой начальник, а ты сам… тыловой клоп… холуй…

Шофер «шевроле» побледнел.

— Помолчи! — крикнул он. — Я тебя сейчас…

Девушка смотрела на него спокойно и презрительно. Гимнастерка, натянутая на ее груди, обрисовывала сильный корпус, и руки ее были большие, привыкшие к труду.

— Ну, подойди… Дохленький…

Он сделал вид, что не слышал вызова, сел за руль, попробовал завести мотор. Но в нем что-то было сильно повреждено, после нескольких вспышек он умолкал.

У «эмки» был испорчен только кузов, но мотор остался в исправности. Девушка уже хотела отъехать, когда шофер «шевроле» вдруг просунул лицо в окно кабины и сказал:

— Стой! Пока не будет составлен акт, не смей трогаться!

Она спокойно сняла руку с рычага скоростей.

— Ну, составляй…

— Надо милиционера.

— Зови!

Она заглушила мотор и откинулась к спинке сиденья, смотря прямо перед собой. Он взглянул в зеркальце, привинченное над передним стеклом, и там встретился с ее глазами. Впервые его охватило легкое смущение. Ее серые глаза глядели на него насмешливо, и то, что она не обращала внимания на рану, которая слегка запеклась, но еще кровоточила, возбуждало в нем невольное, еще неосознанное уважение к ней.

Около машин уже толпились неизвестно откуда взявшиеся на пустынном шоссе мальчишки, и он, чтобы дать выход усталости и злости, велел им немедленно убираться прочь.

Приближались машины. Он поднял руку, но ни одна не остановилась. Наконец минут через десять ему удалось остановить грузовик, направлявшийся к Москве.

— Крепко поцеловались, ребятки! — весело крикнул шофер.

Он был готов принять участие в составлении акта, и ему даже нравилось выступать в роли третейского судьи. Он обошел машины, для чего-то поднял капот у «эмки», потом постучал по радиатору «шевроле»: «Хороша машина» — и наконец влез в своей промасленной робе на заднее сиденье, покрытое персидским ковром.

Шофер «шевроле» терпел эту развязность, подробно рассказывая, как все произошло. На середине рассказа «грузовик» перебил его и, подмигнув, сказал:

— А девка-то хороша…

Она продолжала сидеть за рулем, положив на него руки, и совсем не принимала участия в их разговоре. В полудреме слышала, как они спорили: «грузовик» утверждал, что «шевроле» мог больше принять вправо и что в данном случае надо учитывать, что товарищ ехал с фронта, а там не до правил уличного движения, и что столкновение произошло близко к середине дороги и кто их разберет, кто из них виноват.

Однако шофер «шевроле» оказался настойчивым, он шагами измерил шоссе, и оказалось, что «эмка» на полметра заехала за осевую линию.

Когда наконец начали составлять акт, «грузовик» спросил у них фамилии. Она справилась с болью и ответила: ее зовут Кузнецовой Марией Александровной; шофер «шевроле» назвался Сорокиным Алексеем Ивановичем.

Шофер грузовика, у которого был большой опыт в делах о нарушениях дорожных правил, быстро, по всей форме составил акт, из которого вытекало, что основным виновником столкновения была «эмка». После этого он забрал у Сорокина полбутылки, тут же отпил добрую половину, вскочил в кабину и укатил.

— Ну? — спросила Кузнецова, подписав акт. — Вы удовлетворены?

— Вполне, — сказал Сорокин, пряча документ в боковой карман.

Она завела мотор и медленно подала машину назад. Он следил, как она разворачивается, и вдруг понял, что как только «эмка» уедет, он останется на дороге без всякой помощи.

Косой луч солнца лежал на ее лице, и он впервые заметил большую усталость в ее глазах. Разбитая, но не потерявшая еще способности двигаться «эмка» и эта девушка, испытавшая столько же, сколько выпадает испытать бывалому солдату, казалось, были сплочены, как всадник и старый боевой конь.

«Эмка», пофыркивая, набирала скорость, чтобы обогнуть «шевроле» и исчезнуть навсегда за поворотом шоссе.

Тогда в последний момент он положил руку на край дверцы:

— Вам, наверное, негде сделать ремонт?

— Это не ваша забота!

Он не отпускал дверцу.

— Я ведь могу поставить вашу машину в наш гараж.

— Испугались, что брошу? Ладно, привязывайте, дотяну! Трос — под задним сиденьем.

Он не нашелся что ответить и молча привязал свою машину тросом к «эмке».

И вот фронтовая «эмка» потянула блестящий «шевроле» обратно.

Сорокин рулил, притормаживая, когда «эмка» уменьшала ход, стараясь идти с ней вствор. Сквозь маленькое окошко позади кузова «эмки» он видел затылок девушки. Она сняла фуражку, и волосы рассыпались вокруг плеч.

Он думал о ней, досадливо посмеиваясь. Не решался признать, что девушка оказалась лучше и душевнее его. «Эта даст жизни, — думал он, — свяжись только с ней. Такая душу вон выпустит». Но по тому, как она вела машину, он определил, что дело она свое знает, и, пожалуй, не хуже его.

Они проехали все заставы. Документы у нее оказались в порядке. Только в одном месте комендантский патруль приказал ехать переулками, чтобы не привлекать внимания на главных улицах своим неприглядным видом.