Ты родишь мне после развода (СИ) - Мария Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извините, нет, — бормочу я, отступая. — Мне нужно идти. Извините.
Мужик в кресле не реагирует. Зато двое других выдвигаются вперед. Я пугаюсь, что меня схватят, но они просто заблокировали дверь, не давая выйти.
— Что происходит? — от страха я злюсь, и голос звучит сварливо.
Главный здесь он и я оборачиваюсь к столу.
Они же ничего мне не сделают. В кафе полно сотрудников и гостей. Не сломают же мне руку среди белого дня!
— Делай свою работу, иначе ее потеряешь.
Этого еще не хватало. А если это новый владелец? Хотя вроде не слышала, чтобы «Амелию» хотели продать.
— Что в бокале? — сглатываю я.
— Не твое дело. Выполняй.
Взвешиваю за и против. В яд трудно поверить. Слишком обыденно для убийства — даже в голове не укладывается. Но что-то там точно есть. Ударная доза слабительного, чтобы он на толчке пропустил важную встречу? Скорее в это поверю.
Уж лучше потеряю работу — место хорошее, но официантка не карьера мечты. Найду новую.
— Я отказываюсь. И вообще третий стол не я обслуживаю, просто приняла заказ.
И пусть думает, что хочет. Сейчас скажет, что я трусиха, все окажется не так плохо, как я придумала с ядом, мне влепят выговор, а с напитком отправят кого-то другого…
Но мужик угрюмо молчит, и спокойно смотрит на меня, словно знает — я и так отнесу.
— Карина, — он говорит тихо, но это пугает еще сильнее. — Если не хочешь нести, тебе придется выпить это самой.
— Ничего я не буду пить! Выпустите меня!
— Тогда выпьет твой муж. Сестра. Или племянница?
— Что? — я перестаю злиться и покрываюсь холодным, липким страхом. — Откуда вы знаете про мою семью?
Он узнавал! Все действительно серьезно. Просто так никто не станет пробивать биографию, а о семье я на работе не говорила. Здесь только про мужа знают.
Это что-то убойное и опасное.
И выпускать меня не хотят. Сейчас начнут угрожать.
— Я знаю о вас все.
— Хорошо, — опускаю я голову.
Отнесу напиток за столик и случайно как бы переверну.
Подноса нет. Беру бокал. Мне так не хочется быть к этому причастной, что держу его двумя пальцами, чтобы сократить площадь соприкосновения. Держу, как что-то гадкое или опасное.
Передо мной открывают дверь.
Двое выходят вслед в коридор и идут за мной. Не хотят, чтобы вылила по дороге. Чем ближе зал, тем сильней колотится сердце. Я слышу звон посуды с кухни, но коридоры словно вымерли, где сотрудники? Впереди шторка, перед которой напарница просила меня обслужить третий стол… Сейчас ее нет.
Меня выпускают в зал, и я останавливаюсь.
Один сопровождающий остался рядом со шторкой, а второй пересек зал и вышел наружу, достал сигареты… Изображает посетителя, который решил закурить. Черт. Отсекают мне выходы.
— Вперед, — велит тот, что у шторки.
Я направляюсь к третьему столу.
Яров со спутником еще там. На столике нет блюд… Я же не принесла заказ. Даже не знаю, готов ли он.
Как только я останавливаюсь рядом с ними, на меня тут же обрушивается критика.
— Девушка! — рычит собеседник Ярова. — Вы спите или умерли?! Или в телефоне целый день сидите?! Мне долго ждать мой заказ?!
От злости он багровеет.
— Я… — начинаю я, не зная, что сказать.
То ли оправдываться, то ли помощи просить.
Руки дрожат, сердце стучит так громко, что, наверное, все слышат. Лицо перепуганное, но теперь он решит, что это из-за его нападок.
— Вы на ходу спите? — меня отчитывают на грани хамства.
Яров бросает на меня безразличный взгляд. Даже не думает остановить знакомого, за меня заступится, хотя видит, что я сама не своя. Скорее ему просто плевать на такую мелочь, как я…
— Что у вас в руках? Где мой кофе?
— «Манхеттен»… — бормочу я.
— Вы один напиток несли столько времени?! — он вырывает его из рук. — Отмените мой заказ, я ухожу. Пригласите администратора. Сейчас получите у меня. Я буду требовать лишить вас премии!
Он залпом выпивает напиток до дна, и злобно выдыхает.
Расширенными от ужаса глазами я смотрю, как он пьет.
— Вы оглохли?! — орет он, и я отшатываюсь.
Под распахнувшимся на мощных плечах пиджаком мелькает оружие. Он из органов? Бандит? Я отступаю, затравленно оглядываясь — куда бежать? Выходы заблокированы, гостей почти нет и на меня орет этот тип…
Яров, откинувшись на стуле, следит за мной. Теперь вижу в глазах интерес. Он понял: что-то не так, пытается разобраться, почему веду себя странно. Светло-серые глаза следят за мной.
Отскакиваю назад, пытаясь убраться с дороги. Думала, он так зол, что решил идти за администратором, но дело в другом. Опираясь на декоративную колонну, мужчина останавливается. Затем делает шаг вперед, но словно не видит дороги. Глаза вытаращенные, он тяжело дышит, словно быстро пробежал стометровку.
Он и не думал гнаться за мной или идти за начальством. Ему плохо.
Лицо краснеет прямо на глазах, покрываясь темными пятнами.
Замираю, даже не дышу, следя за развернувшейся драмой.
Мужик сглатывает. Постепенно на него начинает пялиться все кафе. Яров даже не меняет выражения лица, нервы как канаты. Но смотрит на друга, а не меня. Взгляд исподлобья похож на кошачий: безразличный и немножко презрительный.
— Дмитрий, с тобой все в порядке?
Тот хрипит.
— Вы подавились? — кричит девушка с дальнего столика. — Кто-нибудь, помогите ему!
Но в кафе всего несколько человек. В зале нет сотрудников.
С меня, наконец, спадает оцепенение. Затравленно оглядываюсь: выход заблокирован, служебный тоже. Если попасть в рабочую часть кафе, там еще два выхода — на кухне и для сотрудников. Куда бежать?
Меня отвлекает грохот: мужик рухнул, опрокинув соседний столик.
Яров, наконец, поднимается, чтобы ему помочь.
— Дмитрий? — голос не меняет плавности.
Таким же голосом он заказывал стейк! Присаживается на корточки рядом с товарищем, проверяя пульс на шее и вдруг смотрит мне в глаза. Если бы на меня так посмотрели на допросе, я бы в тот же миг все рассказала.
Он все понял.
Я в панике, руки дрожат, выдаю себя просто выражением лица. Нервы не выдерживают, и я бросаюсь в сторону служебного выхода. Из зала конвоира не видно, но я сталкиваюсь с ним сразу за шторкой. Налетаю, как на шкаф, и он зажимает мне рот мощной, потной ладонью.
— Цыц, — низким, грудным голосом говорит он.
Я кричу в ладонь и
