Через ее труп - Сьюзен Уолтер

– Более чем, – согласилась я и натянула бейсболку, завершив образ ниндзя для прогулки с собакой.

Я жила вместе с Джорданом с тех пор, как мы переехали в Лос-Анджелес из Висконсина на следующее лето после выпуска из колледжа. Я – чтобы стать актрисой (воображаемая карьера), а он – чтобы поступить в медицинскую школу (реальная карьера). Не считая одного поцелуя спьяну, у нас не было романтических отношений, но мы прекрасно ладили, так хорошо, что однажды пошутили – если в тридцатник мы еще будем одиноки, то обязательно поженимся. Я-то уж точно считала это шуткой. Приближался мой тридцатый день рождения, а день рождения Джордана мы уже отпраздновали. Отважусь ли я заговаривать на эту тему?

Надевая кроссовки, я размышляла о своем долгом периоде безрыбья. Я уже давно не приглашала никого на ночь, и не из-за комковатого дивана. А Джордан не приводил домой девушку после инструкторши по йоге, которую считал «той самой», пока она не наставила ему рога на вечеринке в Хэллоуин, причем в буквальном смысле прямо у него на глазах. Это было почти год назад. Мы уже жили как семья – закупались оптом в «Костко», пили молоко из одной картонной упаковки, имели общий аккаунт в «Нетфликсе», только спали в разных комнатах. Пожалуй, мы были ближе друг другу, чем многие женатые пары, не считая, естественно, интимной стороны – у нас никогда не было секса.

Я посмотрела на своего соседа по дому, пока он печатал что-то на ноутбуке, сидя на нашей крохотной кухне. Он был безусловно привлекателен – смуглый, с глазами цвета меда. А я достаточно красива, чтобы его привлечь, даже пока он не выпил три «Маргариты». Так в чем же дело? Почему мы застряли в этом платоническом сосуществовании? Не хочет ли он все изменить? А я?

– Пока, Джордан. – Я пристегнула к ошейнику Брандо поводок.

Стоило мне выйти за дверь, как прическа тут же пришла в негодность. Я скучала по многому из жизни в Висконсине, но только не по удушающей влажности, в одно мгновение способной уничтожить укладку.

– Будь осторожна! – прокричал мне вслед Джордан.

Не думаю, что в его прощании было нечто зловещее. Люди постоянно говорят «будь осторожна», это все равно что сказать «пока» или «увидимся позже».

Но я актриса, а не кассирша в банке. Я не из тех, кто ведет себя осторожно.

Глава 2. Луиза

– Ты не обязана готовить мне ужин, – сказал мой племянник Нейтан, когда я вытащила из духовки запеченную форель и заглянула в ее тусклый черный глаз.

Некоторые люди не любят, когда на тарелке лежит мертвая рыбина целиком, видимо, ощущают себя убийцами, предпочитая обезличенную версию – филе, замаскированное лимонной подливкой. Но мне не было жаль рыбину; ведь ее вырастили для моего стола. Оказавшись у меня в духовке, она реализовала свой потенциал, чего не скажешь о большинстве людей.

– Если я не буду для тебя готовить, то кто тогда? – поддела я его, и племянник сердито уставился на меня.

– Я сам отлично готовлю, тетя Луиза, – ответил он, напомнив, что не любит стереотипные гендерные роли.

В этом отношении мы похожи. Когда люди узнают, что я богата, они неизбежно задают вопрос: «А чем занимается ваш муж?» Я с удовольствием смотрю, как краснеют их уши, когда отвечаю: «Он умер, так что особо ничем». А после обязательного «Ох, примите мои соболезнования» обычно следует какая-нибудь версия «А чем он занимался раньше?». Ведь все предполагают, что я разбогатела из-за него. Но это я зарабатывала на хлеб, а он обустраивал семейное гнездо. Я собиралась работать, пока меня не выкинут вон, а потом мы отправились бы путешествовать по миру, наслаждаясь плодами моего труда. Но его сердечный приступ, а впоследствии и мой диагноз разрушили эту мечту, и теперь я оказалась вдали от любимого пастбища, но с деньгами, так что мне нечем было заняться, кроме как смотреть на свой банковский баланс.

– Позволь мне сделать хотя бы это, пока могу, – произнесла я.

Мы ели из моего бесценного веджвудского голубого фарфора[1], ведь зачем его хранить, если не пользоваться? Несколько чашек поцарапались от жестокого прикосновения времени, впрочем, как и я, и думаю, нам неплохо удается скрывать свои недуги.

Мне нравилось готовить для кого-то, но я мало кого могла выносить в течение целого ужина. Нейтан был редким исключением. Он был не только моим племянником, но и адвокатом. Я пригласила его на ужин под предлогом обсуждения каких-то документов. Конечно, он был слишком воспитан, чтобы заговорить об этом за ужином. Поэтому мы болтали о его романтических отношениях (почти не существующих), его работе (терпимо, но не слишком занимательно), моем саде (поглощенном плющом) и, конечно же, моих детях (всегда слишком занятых).

– Как там мой брат? – спросила я просто из вежливости.

Отец Нейтана – мой единственный брат, и я могла выносить его только в ограниченных дозах.

– Как обычно, – ответил Нейтан. – Каждый день встает на рассвете, чтобы присматривать за своей империей.

Он хохотнул над собственной шуткой. Мой брат занимался оптовой торговлей, говорить об этом было скучно до слез. Но он отправил четверых детей в колледж, и работа, похоже, ему нравилась. Пока я не слышу о последней поставке чего-то там куда-то еще, меня вполне устраивала его жизнь.

Я убрала тарелки и поставила на стол чайник, а Нейтан решил все-таки спросить о том, зачем я его вызвала.

– Ты упомянула, что хотела о чем-то со мной поговорить, – начал он, пока я ставила тарелку с покупным печеньем. Не люблю готовить, но мне нравится съесть кусочек сладкого после ужина, и это печенье – лучшее, что можно найти.

– Я собираюсь изменить завещание, – объявила я, садясь напротив него.

У меня был адвокат, занимавшийся имуществом, для составления завещания мне не нужна помощь Нейтана. И он, разумеется, смутился.

– Каким образом?

– Я тут размышляла о нем и решила, что оно не отражает мои желания, – уклонилась я от ответа.

Я понимала, что моя просьба натолкнется на сопротивление, и всячески постаралась ее смягчить.

– И ты просишь меня этим заняться? – спросил он.

– Нет, ты не сможешь.

– Почему?

Пришло время бросить первую бомбу.

– Потому что я оставлю все тебе.

Он открыл рот, собираясь возразить, но я успела первой:

– Я знаю, о чем ты думаешь, но я долго размышляла и решила, что это единственный путь.

Я надеялась, что он спросит: «Путь к чему?», но он не заглотил наживку.