Третий источник - Дмитрий Кравцов

Однако внутренняя раздвоенность уже неостановимо начала действовать:

— Да есть тут неподалеку одно местечко. Метров сто продержишься? Тогда вперед!

— Пошли.

У него оставалось два варианта — либо вести ее в метро и попросить у дежурной разрешения воспользоваться служебным туалетом, либо спуститься на нулевой уровень. В метро надо платить, к тому же дежурные бывают разные, тоже может свистнуть наряду. Поэтому он избрал второй вариант, а приключение начинало приобретать несколько острый привкус: появление на нулевке, да еще с такой вот «финалисткой» чревато нежелательными встречами. Однако Толяныч все же решил пренебречь возможными проблемами, ему требовалось как-то встряхнуться. Это было просто необходимо!

Эскалатор, естественно, не работал. Девица, не очень уверенно спускаясь по ступенькам, начала что-то сбивчиво говорить про друга, которого прождала почти сорок минут, а он не пришел, козел такой, а еще обещал ей карту продлить. Толяныч с отвращением поочередно сосал то пиво, вернувшее оскомину, то сырую сигарету. Говорить не хотелось, но для приличия он иногда поддакивал. Галантно поддержав девицу под локоток, мимолетно обратил внимание на худые пальцы с погрызенными ногтями, но заметного отвращения не возникало — незадавшийся день все списывал.

Постовой у входа на VIP-ярус проводил их равнодушным взглядом, лишь поправил шокер на поясе. Этому парню не иначе как сбой в ориентации помешал оценить прелести рыжей незнакомки. Уточним — пока незнакомки.

— А кудай-то это мы? — Наконец удивилась девица, обнаружив выговором явную провинциальность.

— На нулевой уровень. Там никого нет.

— Да-а? — Она посмотрела на Толяныча странновато, словно он замыслил как минимум изнасилование, но не остановилась.

«Она не против, братан» — кисло резюмировал «сосед».

Наконец лестница закончилась, и они ступили на сырой асфальт нулевого уровня, больше похожего на заброшенные катакомбы. Когда-то именно это и была улица. Бывшую проезжую часть перегораживали мощные бетонные опоры, несущие на себе всю тяжесть верхнего мира с его извечными заботами, суетой и проблемами, а заодно и все четыре уровня Новослободской. Они стояли на узеньком тротуаре, тянущемся прерывистой линией вдоль обветшалых стен с частыми оконными проемами. Противоположная сторона терялась в сумраке, а змеиное посвистывание указывало наличие совсем рядом скоростной пневмо-магнитной трассы. Многочисленные трубопроводы и пучки бронированных кабелей, словно кровеносная и нервная системы, питали бурлящую наверху жизнь. Откуда-то тянуло тухлятиной.

Здесь, на нулевом уровне, было царство полутьмы и сырости. Здесь можно было почти физически почувствовать, как дрожат эти облупившиеся стены, кажется, неспособные удержать на себе жуткий груз стали, бетона и человеческих страстей. Но это лишь казалось — старые дома давно уже были заброшены, люди переселились выше, где чище воздух и кипит жизнь. А здесь остались лишь обтрепанные фасады, бетонные опоры да коммуникации.

Толяныч перехватил пивную бутылку за горлышко и повертел головой по сторонам, но все вроде бы тихо-спокойно. Ровный, приглушенный гул, доносящийся с расположенных выше эстакад, навевал даже некоторую сонливость, мерно потрескивал блеклый ртутный фонарь, накладывая на их лица слегка загробный оттенок. Рыжие волосы девицы словно подернулись пеплом, маечка приобрела цвет запекшейся крови. Где-то в отдалении гулко капала вода.

— Ой! — Сказала она, с интересом и некоторым испугом разглядывая отсыревшие стены, изъязвленные отвалившейся штукатуркой. — А я здесь ни разу не была! Это чо здесь?

— Нулевой уровень, технический. Земля под ногами, ясно? Раньше, лет этак пятьдесят назад в этих самых домах люди жили.

Она обозрела язвы обсыпавшейся штукатурки:

— Сила!

Пришлось напомнить, что они сюда пришли не на экскурсию, указав на темный зев подворотни, откуда и без того изрядно припахивало. Это был закут метра четыре глубиной, кончавшийся неряшливой стеной из старого кирпича. Фонарь частично рассеивал промозглую мглу, и Толяныч не видел там ничего подозрительного. Однако лучше было бы поторопиться.

— Давай вот сюда. А я на стреме постою.

Девица, осторожно ступая изношенными каблуками, прошла в подворотню.

Акустика позволяла Толянычу в полном объеме представить себе весь процесс: осторожный треск липучки штанов, шелест одежды и все остальное. Он отвернулся, глядя вдоль тоннеля то в одну, то в другую сторону. На всякий случай приглядел обрезок ржавой трубы и переместился поближе к нему — руки пачкать пока не стоит, но все же надежнее… Додумать он не успел: появилась рыжая и вновь взбаламутила осевшие, было, гормоны. Всем своим видом она выражала недюжинное удовлетворение.

Фантик обреченно вздохнул:

— Хочешь чего-нибудь глотнуть?

— Теперь, да. — Она улыбнулась, блеснув зубами. Переступила с ноги на ногу, отправляя живенькое эхо гулять по катакомбам.

Толяныч взбодрился:

— Пошли.

— Куда?

— Наверх и с песней! — На него уже слегка накатило. — А знаешь анекдот?..

Потом они пили пиво с белковыми сардельками и трепались о том, о сем в открытой закусочной на тротуаре второго яруса. Серый, бетонный потолок без всяких излишеств резонировал шум несущихся за отбрасывателями машин. Столики постепенно заполнялись. Здесь тоже было ощутимо прохладно, и Толяныч набросил свой пиджак на плечи рыжей, спасая ее от грядущей простуды, а себя от соблазна коснуться этой притягательной груди прямо сейчас.

Что-то легко она одета даже для мая-месяца. И голодна…

Фантик уже понял, что замечательная грудь заменяет новой знакомой большую часть серого вещества, и посмурнел. Предчувствие никчемности знакомства, скорее всего, придется разгонять с помощью старого народного средства. А все день, падла! Не задался.

Раздвоенность не проходила. Расцветка водочных этикеток на прилавке, в общем-то, соответствовала настроению, так что Толяныч прикинул свои чипы и для вящей координации с «соседом» решил взять пластиковую фляжку «Столичной». Он принципиально не принимал ничего из новомодных релаксантов или растормаживающих препаратов, предпочитая более традиционные дедушкины рецепты.

Рыжая от водки отказалась:

— Развезет, я с утра не евши. Возьми мне лучше что-нибудь совместимое…

— Ладно. — Толяныч заказал ей «Хорс» — вполне безобидно и с алкоголем совмещается. — Ты давай ешь — налегай.

Толяныч неспеша разглядывал девицу уже более подробно: зеленоватые глаза, короткий нос, какая-то красно-черно-желтая фенечка вокруг шеи, набор разноцветных нанчипов, по нынешней моде вплетенных прямо в волосы. И веснушки. Впервые ему попались губы в веснушках. В смысле, еще не попались, но общее течение беседы давало уверенность в подобном исходе. И никаких, ну ни малейших признаков косметики. Это ему понравилось: врожденная аллергия дико отравляла бытие, а нередко и общение с представительницами прекрасного пола. За левым ухом рыжей маячил разъем компорта. Имплант! Сразу же зазудел шрам на аналогичном месте — память о действительной службе, которую и призван был, собственно говоря, скомпенсировать «сосед».