Запретная страсть мажора (СИ) - Саша Кей

class="p1">Его репутация не оставляет мне никаких шансов.

Король нашего элитного ВУЗа.

Меня подарили Кириллу Дикаеву.

Говорят, что зеленые глаза не бывают холодными.

Еще как бывают. Этот взгляд промораживает меня до самого донышка.

Сейчас мне еще страшнее. Я ничего не смогу сделать. Он боевая машина, груда мускулов, а у меня все еще связаны руки…

Дикаев подцепляет мизинцем сползшую с плеча бретельку топа, едва задевая кожу, но меня начинает знобить.

– Ну, что? Будем договариваться? Ты готова расплатиться за свою свободу?

Глава 2. Оля

Каштановый волосы, зеленые глаза, идеальные скулы.

Красавчик.

А у меня все внутри дрожит от страха.

С Дикаевым никто не связывается.

Танька говорит, что это счастье, что он на последнем курсе. Осталось переждать совсем немного, и Кирилл свалит.

По большому счету его никто не волнует. У них своя тусовка.

Как сказал тот урод – их круг.

Детки олигархов, для который все остальные – мусор под ногами, не приносящий пользы. От таких нужно держаться подальше, хотя теперь, когда я попала в эту среду, это совсем непросто. И никого не волнует, что я учусь в элитной бизнес-школе не по своей воле. Я бы предпочла обычный государственный ВУЗ, а не Унивеститет Натановой.

Ходили слухи, что она создавала его, потому что считала, что плебеев и высший круг надо разделять. Звучит мерзко, но я тоже считаю, что сволочей нужно держать в отдельном вольере.

Конечно, для каких-то государственных субсидий они держат несколько мест для «студентов из народа», только говорят, что мало кто из них доучивается до конца. Обычно, они рано или поздно забирают документы. Выпускаются единицы. Как сказала Таня, если понимают, что нужно лизать жопы.

Дикаев – верхушка элиты студентов нашего универа.

Действительно Дикий, вообще неуправляемый. Даже я за полтора месяца успела наслушаться легенд о его выходках. Универ живет по законам, которые установил Кирилл Дикаев. И самое главное правило – не переходить ему дорогу. А лучше вообще не попадаться ему на глаза.

Никогда не знаешь, что придет ему в голову.

Он, как заряженное ружье, может выстрелить разрывными в любой момент.

Ненавижу таких.

Абсолютная безнаказанность превращает людей в моральных калек. В универе такие почти все, но Дикий – квинтэссенция всего этого. Не понимаю, почему девчонки от него пищат. Первые красавицы готовы унижаться, лишь бы Дикаев обратил на них внимание.

А сейчас объект его внимания – я.

Это не грозит мне ничем хорошим.

Кирилл Дикаев – бомба с неисправным часовым механизмом.

Презрительный взгляд, надменное лицо, пренебрежительный жест, которым он возвращает бретельку мне на плечо, и я готова сжаться в комок. Дикий убирает руку, и я облегченно выдыхаю.

– Молчание – знак согласия? – с усмешкой уточняет он и убирает с моего лица волосы, будто разглядывая, что же это ему подарили. От этого жеста хочется шарахнуться в сторону, но некуда.

Оказывается, я уже вжалась в спинку дивана.

В горле пересохло, нервно облизываю губы, и оценивающий взгляд Кирилла переключается на них.

– Что ты от меня хочешь? – удается мне выдавить из себя.

– Я от тебя? – выгибает он идеальную, словно нарисованную бровь. – Ничего. Пока ты была в повязке, думал, что ты возможно миленькая. Увы, ты меня разочаровала. Страшный енот не в моем вкусе.

Это радует.

– Что я должна сделать? – исправляюсь я.

– Молодец, знаешь свое место, – хвалит меня Дикий. – Ты не должна мне мешать. Не надо бежать в полицию, заявлять на этих уродов. Я сам с ними разберусь.

Не веря своим ушам, смотрю на него.

Да неужели?

– Ты все равно ничего не добьешься. Их родители просто тебя сгнобят.

– А… тебе это зачем? – недоверчиво спрашиваю я.

– Ненавижу тупых, – пожимает он плечами, и белая щегольская рубашка натягивает на широченных плечах.

Он и со мной разговаривает, как с тупенькой.

Собственно, его условия на удивление приемлемы, я ожидала чего-то мерзкого. А парней я все равно не успела увидеть. Не уверена, что даже по голосу их опознаю. А если и опознаю, то засчитывается ли это…

– Вот и чудненько, – Кирилл снова зачем-то трогает мои волосы, но я потерплю. Если он меня сейчас отпустит, я сделаю все, чтобы забыть сегодняшний вечер.

Внезапно, как гром среди ясного неба, еще один насмешливый голос вклинивается в наши переговоры:

– Ты не хочешь развязать ей руки?

Кто тут?

Вскидываю голову и вижу еще одного шкафообразного парня. Кажется, это дружок Дикого, спортсмен и такой же моральный урод. Не помню, как его зовут, но он тоже из тех, с кем лучше не пересекаться.

Он лениво поднимается из кресла, с неожиданной для такого бугая легкостью, вальяжно проходится до куртки, висящей на вешалке, и, достав что-то из кармана, бросает это Дикому.

Кирилл ловит на лету, заходит с боку и освобождает меня от скотча.

– Надо же какие уебки, – морщится он, пока я растираю затекшие запястья. – И скотч-то у них с собой был, и тряпка. Они меня разочаровали.

Я так понимаю, это приговор, но мне никого не жалко. Я только хочу, чтобы меня отпустили.

– Как тебя зовут? – интересуется друг Дикого.

– Ольга… – блею я.

Мое сердце действительно скоро не выдержит, эти двое постоянно кидают меня от животного ужаса до робкой надежды и обратно.

– А ты не такая уж и страшная… – тянет он.

Чувствую, как кровь отливает от лица.

Неожиданно Кирилл резко осаживает приятеля:

– Это мой подарок, и только я решаю, что с ним делать. И я решил ее отпустить.

У меня темнеет перед глазами.

Сейчас бы рванут с места сломя голову, но Дикаев как раз на моем пути, и эту стену мне не преодолеть. Я молюсь всем известным богам, чтобы Дикий остался при своем решении.

Дружок его только хмыкает и складывает руки на мощной груди. Взгляд его только загорается сильнее. Этот азарт, что я в нем вижу… Это плохо.

– Ты слышишь? – раздраженно спрашивает Кирилл. – Ты свободна. Проваливай.

Я неловко поднимаюсь со слишком мягкого дивана, но выйти у меня все равно не получается, потому что, противореча сам себе, путь мне по-прежнему преграждает Дикаев.

Задрав голову вверх, я с отчаянием смотрю в равнодушные глаза: хватит со мной играть, отпусти, ты же обещал!

– А где же твоя благодарность? – ядовито спрашивает он. – Тебя мама не