В простор планетный - Абрам Рувимович Палей

Горячев скомандовал:

— Надеть скафандры!

Уже в течение многих поколений никто не слышал командного тона. Однако участники Большой Экспедиции привыкли к нему за время долгих тренировок. Они быстро выполнили приказ.

Оставив двоих в корабле для наблюдения за приборами и связи с Землей, руководитель направился к выходу, остальные — за ним.

Пьер неотрывно следит за всем происходящим. Его рука машинально протягивается к передатчику: как хочется в этот момент крикнуть слова ободрения! Он делает над собой усилие и отдергивает руку. Это оказывается очень трудным — будто сдвигаешь непомерную тяжесть. Но говорить с экспедицией сейчас нельзя: ее аппаратура не настроена на прием. Да и пока слова дойдут — люди уже будут на поверхности планеты.

Горячеву местность знакома. А сорок семь человек, один за другим миновав камеру воздушного шлюза, вышли на поверхность планеты впервые. Вышли и остановились, озираясь. Открывшийся им новый мир выглядит мрачно. Тусклый желтоватый дневной свет. Ни малейшего проблеска солнца. Это создает безотчетно-тревожное настроение. Чувствуется: атмосфера до предела насыщена электричеством. Вот блеснул колеблющийся, словно призрачный, неуловимо и беспрерывно меняющий форму огонек на вершине скалы. Поблестел — бледный в дневном свете — и исчез. Но тут же в другом месте появился новый. И третий, четвертый… Они извиваются, вытягиваясь и сокращаясь, беспрерывно меняя очертания, словно горящее на ветру газовое пламя.

По бугристой равнине разбросаны холмы то с округлыми, то с заостренными вершинами. Кое-где торчат голые скалы. Горизонта — такого, как на Земле, — нет. Кажется, будто стоишь на дне огромной чаши. С одной стороны вдали желтеет кайма леса, с другой — возвышается конусообразная гора. А в остальных направлениях — сколько можно видеть — желтая каменистая даль. Вверху ползут плотные, громоздящиеся друг на друга тучи.

Кому, как не Пьеру, знать всю сложность и опасность грандиозного предприятия! Сколько было споров о возможности освоить Венеру! Невероятно высокие температура и давление!

Ну так что же! Предварительные экспедиции ведь работали в этих условиях! Скафандры выдержали, и еще в них оказался, как и было предусмотрено, большой запас прочности. А можно ли изменить эти ничего общего с земными не имеющие условия? Но ведь предварительные экспедиции и начали это делать. Однако они только чуть тронули планету. А хватит ли для полного ее преобразования энергетических возможностей? Хватит ли выдержки, силы воли, самопожертвования у людей?

Но сторонники заселения Венеры в конце концов победили. В этом большая доля его, Мерсье, усилий, его знаний, таланта, настойчивости, экспансивности. Не вечно же человечеству жить на одной Земле! Кто прикажет Человеку замкнуться навсегда на старой планете?

Именно эту местность, где высадилась группа Горячева, наметил Пьер для сборки первого дома. С ним согласились: он больше других работал над изучением Венеры и всех условий работы Большой Экспедиции.

Опасно? На Венере везде опасно. Но это место, по расчетам, одно из самых спокойных. Сравнительно, конечно. И самых прохладных. Тоже, конечно, относительно.

Не температура решает. Для скафандров она безразлична. Для людей имеет значение чисто психологическое — они не почувствуют разницы в несколько десятков градусов. Они поймут, глядя на показания скафандровых термометров: температура здесь не стабильна, она изменяется в зависимости от условий местности. Но это надо будет учесть в дальнейшем, при ее искусственном изменении.

Пьер завидует Горячеву и его спутникам. Мировой Совет не разрешил ему участвовать в Большой Экспедиции. Здесь, на Земле, надо координировать все дела, связанные с постройкой серии межпланетных кораблей нового типа, с отбором и тренировкой участников, с отправкой на Венеру их и всего необходимого для жизни и работы там… Объем всей этой деятельности так велик, что для руководства ею создан специальный Совет Освоения Венеры. На самой планете будет Штаб Освоения, а Совет, чтобы охватить все, должен находиться на Земле. И без Пьера Мерсье тут не обойтись, ведь он — душа этого предприятия.

Пьер понимает, что иначе и быть не могло. И все же он завидует… И смотрит, слушает, весь ушел в зрение и слух — он как бы присутствует там.

Жан Тэн внимательно смотрел на друзей, ступивших вместе с ним на поверхность незнакомой планеты. Вот они стоят замершие, сосредоточенные, но, видно, ничуть не угнетенные раскрывшимся перед ними невеселым пейзажем. Они полны бодрости, жадного любопытства, нетерпеливого стремления поскорее начать трудную и опасную схватку с неприветливой природой. Скафандры придают их фигурам некоторое однообразие, но сквозь прозрачную ткань каждый отчетливо виден.

За время полета Жан успел близко познакомиться с некоторыми из сорока девяти своих спутников.

Вот бенгалец Шотиш Дотто, подтянутый, сухощавый.

Рядом с Жаном Ванда Апресян, невысокая блондинка, с быстрыми, даже порывистыми движениями, стремительной речью и пришепетывающим, но приятного, бархатистого тембра голосом.

А там — самая крайняя — Герда Лагерлеф. Ее он хорошо знал на Земле. Она вулканолог. Он рад, что Герда здесь, ему было приятно, когда он узнал, что она летит в одном с ним корабле… Эта невысокая полная девушка, со слегка переваливающейся походкой и немного запинающейся иногда речью (особенно когда волнуется), кажется ему ближе других спутников, может быть, потому, что ему уже довелось на Земле работать и учиться у Мерсье вместе с ней. Ему кажется — она больше, чем кто другой, связывает его с родной планетой…

Люди разных национальностей прибыли сюда, и будь это в двадцатом, скажем, веке, — пожалуй, не обошлось бы без переводчиков. Но теперь, когда каждый владеет по меньшей мере четырьмя-пятью языками, это не требуется. А если б оказался человек, не знающий языков, на которых говорят присутствующие, то ведь существует индивидуальная портативная переводная машина.

Вот если б еще с ними был Сергей Костров!

Но Сергей — в числе противников освоения Венеры. Здесь, в эту минуту, особенно остро вспоминается их последний спор.

— …А потом? Ну, Большая Экспедиция закончится. Что дальше?

— Освоение Венеры продолжится. Часть человечества туда перейдет.

— Будто на Земле так уж тесно?

— Пока еще не очень. Но население растет. Не так ли?

— Конечно, так. Но очень медленно. Так зачем же сейчас забираться на бешеный шар?

Жан не ответил. Встал и быстро прошелся по комнате, залитой ярким, но не знойным светом дня. Остановился у прозрачной стены, отчетливо выделяясь на ее фоне, как темный силуэт на белом бумажном листе: высокий, худощавый, очень смуглый. Черные волосы, черные глаза — резкий контраст с Сергеем, светло-сероглазым, русым до белизны. «Негатив и позитив», — шутя называли их знакомые. Друзья, впрочем, различались