Бегство от любви - Линдсей Рэчел

Лесли провела в больнице св. Катерины уже целых пять месяцев, когда с приближением рождественских праздников темп больничной жизни заметно ускорился. Все были охвачены стремлением делать добро, и оказалось, что даже неприступная Матрона тоже умеет улыбаться.

Лесли также жила в предвкушении праздника, и теперь почти все свободное от дежурств в больнице время она проводила в поисках подарков. Вот и в тот декабрьский день она возвращалась в больницу после похода по магазинам, чудом удерживая в руках неимоверное количество самых разнообразных свертков и коробочек, унести которые за один раз было, наверное, под силу лишь человеку, обладающему сноровкой циркового жонглера. Холодный, колючий ветер дул прямо в лицо, и несколько тонких прядок волос выбились из-под шарфа, тут же разметавшись по лбу, но Лесли все равно продолжала самоотверженно прокладывать себе путь к главному входу. Глаза слезились от холода, она шмыгала носом и безрезультатно шарила по карманам в поисках носового платка. В пальто его не оказалось, и тогда ей ничего не оставалось делать, как попытаться открыть сумочку. И вот когда ее пальцы уже нащупали металлический замочек, какой-то прохожий, спешивший мимо, с ходу натолкнулся на нее, и все свертки, а вместе с ними и сумочка оказались на тротуаре. Лесли торопливо наклонилась, чтобы поскорее подобрать их, и еще один из прохожих остановился, чтобы помочь ей.

— Как это любезно с вашей стороны, — проговорила она, с трудом переводя дыхание. — Я сама виновата. Мне следовало бы быть поосторожнее.

Мужчина улыбнулся.

— А вы, как я погляжу, подходите к делам весьма основательно, или я не прав? — он проворно наклонился вперед, как раз вовремя, чтобы не дать губной помаде и термометру скатиться в сточную канаву. — И вообще, сестра, как вы относитесь к больничной собственности? — он так точно передал интонации Матроны, что, не сумев сдержаться, Лесли рассмеялась от неожиданности.

— А вы что, знакомы с ней? — спросила она.

— Да.

Свет фар проезжавшего мимо автобуса осветил его, и она мысленно отметила, что у него узкое, загорелое лицо и густые, темные волосы.

— А я никогда не видела вас раньше в больнице, — сказала она.

— Возможно это от того, что вы чрезмерно загружены работой, но согласитесь, что это все-таки в порядке вещей, разумеется, если вы и в самом деле хорошая медсестра!

— А теперь вы говорите совсем как Матрона! — подобрав с земли последние свертки, Лесли выпрямилась. Еще какое-то время они продолжали стоять, глядя друг на друга, она почувствовала, как у нее вдруг вспыхнули и зарделись щеки.

— Я очень спешу, — нервно сказала она. — Мое дежурство должно было начаться пять минут назад.

— Тогда не смею вас задерживать, — с этими словами он вежливо приподнял шляпу, а Лесли, резко развернувшись на каблуках, бросилась опрометью бежать к больничным воротам.

На протяжении последующих нескольких дней Лесли жила в постоянном ожидании встречи с тем человеком, с которым так неожиданно свела ее судьба, и каждый раз, когда ей на глаза попадался какой-либо высокий, темноволосый врач в белом халате, она так явно вздрагивала, что в конце концов Пат не удержалась и отпустила по этому поводу замечание.

— Кого ты все там высматриваешь? Или может быть тебе кажется, что из того конца коридора вот-вот должен появиться монстр Франкенштейна?

— Не болтай чепухи!

— Тогда чего же ты дергаешься, стоит лишь кому-нибудь из врачей пройти мимо нас? Ты что, натворила что-нибудь?

В конце концов Лесли пришлось откровенно рассказать Пат, что произошло с ней в прошлый выходной, и Пат восторженно усмехнулась на это:

— Так что же ты не спросила, как его зовут? Тогда можно было бы узнать, в каком отделении он делает обход и снова встретиться с ним. Как будто бы нечаянно, разумеется.

— У меня и в мыслях такого не было.

— Ну ладно. Если он работает здесь, то ты просто наверняка сможешь снова увидеться с ним на рождественской вечеринке.

Рождественский бал. Лесли даже тихонько вскрикнула. И как ей только самой раньше не пришло это в голову. Рождественская вечеринка для персонала устраивалась в танцевальном зале здешней гостиницы, и обычно на нее собирались все, кто имел хоть какое-нибудь отношение к их больнице.

Дождавшись следующего выходного дня, она отправилась домой, чтобы забрать оттуда свое единственное вечернее платье. С тех пор, как она в последний раз навещала сестру, прошло уже несколько недель. Лесли переступила порог квартиры, не испытывая при этом ставшего уже таким привычным ей чувства ностальгии. Она не считала больше этот дом своим, теперь это был дом сестры и ее мужа, и бесшумно проходя на цыпочках в свою бывшую комнату, где теперь спал маленький племянник, Лесли уже твердо знала, что прошлое безвозвратно ушло, и ничего вернуть нельзя.

А затем они ужинали все вместе перед жарко затопленным камином, и глядя на ловко орудовавшего вилкой и ножом Тода, Лесли подумала про себя, что нет ничего странного в том, что Жанет так безотчетно влюбилась в него, потому что его безусловно можно было назвать привлекательным мужчиной, безупречные нордические черты которого были слегка подпорчены обидчиво кривящимися губами и отнюдь не волевым подбородком.

За ужином Жанет засыпала ее вопросами о том, как идут дела на работе, в больнице, и хотя Лесли изо всех сил старалась ответить на каждый из них, она в то же время знала Тода достаточно хорошо, чтобы догадаться, что как и большинство людей непосвященных и далеких от медицины, он наверняка станет интересоваться решительно всем, вплоть до самых мельчайших и несущественных подробностей. В конце концов, уже за десертом, она наотрез отказалась продолжать этот разговор о работе.

— У меня все-таки сегодня выходной как-никак, — запротестовала Лесли. — Так дайте же мне хоть на какое-то время забыть об этой больнице!

— Конечно-конечно, — с готовностью подхватил Тод. — Тогда расскажи нам, как у тебя обстоят дела на любовном фронте.

— Лесли еще очень молода, — твердо сказала Жанет.

— Но вот только о жизни она наверняка знает побольше твоего!

— Не болтай глупостей, Тод. Она ведь еще совсем ребенок! Вот когда я…

— Жанет… Тод! Ради бога, не ссорьтесь из-за меня. Если я вдруг влюблюсь в кого-то, то обещаю, что вы узнаете об этом первыми. А пока что мой статус недостаточен даже для того, чтобы ходить на свидания к швейцарам! — она встала из-за стола. — Кстати, вы мне напомнили. У нас намечается рождественский вечер. Поэтому мне бы хотелось сегодня забрать свое вечернее платье.

— Но ведь ты не можешь появиться в нем там, — возразила Жанет. — Оно было сшито для девочки…

— Но это единственное из того, что у меня есть.

— Было, — поправил Тод. — А отныне в нем щеголяет дочка нашей поденщицы.

Слишком поздно Жанет упреждающе взглянула на мужа.

— Дорогая, не сердись. Ты ведь из него уже давно выросла. И вообще, мы только вчера говорили с Тодом о том, чтобы купить тебе к Рождеству новое платье.

— И даже не думай об этом. Я никогда не соглашусь на такое. Ведь это так дорого!

— Чепуха, — громко объявил Тод. — И к чему тогда вообще иметь такую прелестную свояченицу, если хотя бы время от времени мы не можем позволить себе делать ей сколь-нибудь приличные подарки?

Лесли с явным подозрением посмотрела на Тода, но у того был столь безучастный вид, что она решила не вступать с ним в спор.

— Спасибо Тод, — тихо сказала Лесли. — Вы так добры ко мне.

И вот наконец наступил тот долгожданный день, когда, стоя перед зеркалом у себя в комнате и разглядывая свое отражение в нем, Лесли в душе радовалась тому, что у поденщицы была дочь, потому что не было, да и не могло быть никакого сравнения между тем ее прежним незатейливым синим платьицем и этим роскошным нарядом с пышной юбкой, из шифона изысканного цвета янтаря с бронзовым оттенком.

В это время к ней в комнату заглянула Пат, которая, увидев Лесли в этом великолепии, даже присвистнула от восторга.