Фантастические приключения авантюристов - Михаил Клыков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Говорю же – доставала! – встряхивала головой мама, а папа с Ромой шарили по дну большой сумки, больше мешая, чем помогая друг другу.
– А может, все-таки забыла? – бросал папа взгляд на залитую кипятком вермишель. – Хотела положить, а потом… Как это иногда бывает.
– У кого бывает? – сомнению не подлежало: у мамы такого не бывает и быть не может!
– Говорю: вытащила собственными руками! Вот этими! – вертела она ладонями у папы перед носом. – Вытерла их о салфетки… Вот, салфетки-то – лежат!
– Да что пропало-то? – Аришка решила, наконец, обратить внимание и на себя.
– Да… – отмахнулась было мама, но брат Рома почему-то на этот раз решил удовлетворить детское любопытство сестры.
– Пропали ложки… – с каким-то особым подтекстом произнес он. – Чайные. Причем прямо со стола.
У Аришки в голове пронеслось: «Таинственное исчезновение чайных ложек». Отличное название для детектива!»
– Будто нечистая сила унесла, – развела руками мама, словно пытаясь разогнать в воздухе эту самую нечистую силу.
– Везде смотрели? – что-то продолжало зудеть у Аришки внутри.
Она попросила всех привстать…
Мама с папой нехотя подчинились. Плохоподъемный брат Рома буркнул, словно укусил кислую сливу:
– Тоже, детектив нашелся! Шерлок Холмс в юбке! Ха-ха-ха! – тем не менее поднял свой зад и даже позволил заглянуть под него.
Результат был нулевой – ложек под его задом не оказалось.
Тогда Аришка еще раз осмотрелась. Еще раз подумала. Заставила брата чуть-чуть пододвинуться, вернее даже очень вежливо попросила. И забралась, зафиксировавшись ногами на обеих нижних полках, так, что лицо ее оказалось на уровне верхней.
– Ты что, под потолком будешь ложки искать? Или ты думаешь, что у меня с головой…
Мама еще не успела сказать, что именно у нее с головой, как…
Глава третья
Повествующая о том, чего быть не может, но иногда, оказывается, все-таки случается
Как Аришка увидела…
Они лежали на верхней полке, зарывшись в мягкую ворсистость одеяла. Эти самые невинные чайные ложечки.
Но удивительное было даже не в том, что они нашлись, и даже не в том, как они туда попали… Удивительное было – как они лежали!
– Смотрите! Их словно кто-то сложил крестиком!
– Скажи еще – ноликом! – брат почему-то не слишком обрадовался сенсационному открытию сестры. Скривив физиономию, он даже полез удостоверяться: надо же уличить сестру в ее недалеких детских фантазиях.
Но когда взгляды всех сфокусировались на уровне второй полки – в купе воцарилось тишина.
Все было именно так: предметы утилитарного использования, какие-то там… И не ложки даже – так, ложечки для тортов и десертов, глядели на них с пушистого ворса, преобразовавшись в некие символические величины. Таинственные магические знаки.
– Глупая шутка! – сказала мама. – Интересно, и кто их сюда положил?
– А вермишель, между прочим, остывает! – реплика, понятно, принадлежала папе.
– Что-то ты слишком быстро их нашла! Уж как-то даже слииишком быстро! – брат специально протянул это «и», словно пакостно поковырял пальцем.
Достичь желаемого ему удалось – три пары глаз вопросительно скрестились на Аришке.
– Типичная несправедливость! Да я… – от возмущения теряла Аришка дар речи – Я-я-я…
«Вот и делай после этого людям добрые дела»!
– Да меня, между прочим, и в купе не было! Да я, между прочим… А может, сам и спрятал? А чтобы следы замести – свалил на меня?
– А что мне их заметать? Баба Яга я, что ли?
– А алиби у тебя есть?
Но привлеченные ее словами, родители теперь смотрели на Рому. Не могли же они, в самом деле, предположить, что ложки сами подпрыгнули, да еще сами уложились на полке крестиком – этакие дрессированные чайные ложечки! Разобраться, несмотря на остывающую вермишель, было необходимо.
– Ага, сначала, значит, сам спрятал, а потом, значит, давай сам и в сумках рыться?
– Очень, между прочим, распространенный метод в преступном мире!
На самом-то деле Аришка, конечно, не думала, что это брат Рома сложил ложки крестиком – больно ленив. Но очень уж хотелось отыграться на нем за все сразу: и за жирпасса, и за тапок, и за все свое поруганное детство.
Но – качала головой мама:
– Нет, на Рому это непохоже. Он любит поесть. Зачем бы он стал сам от себя ложки прятать?
– Я тоже люблю поесть! – на всякий случай предупредил папа, будто об этом еще кто-то не знал.
– Что ж, видимо, придется подозревать саму себя… – и мама тревожно перевела взгляд на зеркало. И что-то такое появилась в ее взгляде…
– Вот спросит меня Господь Бог: «А правильно ли вы воспитываете своих детей? Почему у вас сын такой ленивый, а дочь такая болтливая?» – и она вдруг смотрела на зеркало так, будто и впрямь увидела там самого Господа Бога.
Аришка совсем не была уверена в справедливости маминых слов, особенно их второй половины, но, тем не менее, представила: сидит на облаке, весь белый, словно обсыпанный мукой, Господь Бог, а перед ним стоит такая понурая маленькая мама. А он пытает ее, задает разные вопросы. И ей вдруг стало так жалко маму, которая столько сил в них вкладывала, а теперь ей еще и перед Богом отдуваться…
– А ты скажи: потому что папа принимал мало участия в воспитании! Пусть тоже отвечает, не все тебе!
Папа от таких слов даже поперхнулся:
– А ну-ка, давайте сюда эти ваши мальтийские кресты, я ими есть буду!
– Вот видишь! – вернулась мама из путешествия по зазеркалью. – У него от твоих слов только аппетит разыгрался!
Она принялась доставать с полки и, протирая по одной, возвращать беглецов обратно.
Взглянув на приоконный столик, на котором лежали в самом своем обычном воплощении самые что ни на есть обычные чайные ложечки, Аришка подумала вдруг:
«Что же обозначали они, эти таинственные знаки?»
Она чуть поскребла пальцем по шероховатой поверхности вагона…
И… О чудо! Ей показалось – вагон, как-то резко качнувшись, откликнулся ей. Но сказано это было по большому секрету, и лишь тому, кто умеет слышать, а значит, всем остальным знать совсем не обязательно.
Глава четвертая
В которой появляется… Ну очень странная проводница
Итак, семейство приступило к дорожной трапезе. С легким подрагиванием продуктов на столике, отколупыванием скорлупы вареных яиц, которые, наверное, со времени первого пущенного поезда являются главным дорожным блюдом.
Но – не успели Аришка с Ромкой проверить яичную скорлупу на прочность, не успел папа донести до рта бутерброд, как… Двери купе поползли в сторону. И на пороге появилась…
Ну, проводница как проводница, видели они ее уже, когда садились в вагон. Правда, и тогда она уже с каким-то особым пристрастием разглядывала их билеты, впрочем, на это имеет право каждый проводник.
– Это вы хотели выпить чаю? – спросила она их так, будто пить чай в вагоне занятие противоестественное. Лицо ее при этом даже выражало любезность, вернее, она изо всех сил старалась ее изобразить, но, казалось, любезность к ней просто не шла. Рот ее растягивался в бесконечную жвачку, из него, казалось, просто «выпадали» режущие акульей белизной зубы. И этими своими зубами она резала их, будто все они были один большой именинный пирог.
– Значит вы! – прирезала окончательно, давая понять – какой абсурд то, что они хотели сделать.
– А почему, собственно, мы не можем захотеть выпить чаю? – с неожиданной робостью спросила мама.
– Да, почему, собственно? – даже папа удивился своему вдруг дрогнувшему голосу.
Но, словно почувствовав опасность именно с этой, папиной стороны, проводница развернулась, и – пошла на него!
Она «шла» на него, как идет тореадор на быка, всем корпусом, грудью, руками и ногами, вмиг забив папу в угол купе, словно мяч в угол ворот. Забитый в угол папа был нокаутирован, обезврежен и ей не опасен. Приблизив каучуковые губы к самому его лицу, она прошипела ему в самое ухо:
– Потому, уважаемый папа, что… – но вдруг оборвала себя на полуслове. Поддернув темный рукав униформы, бросила взгляд на маленькие, спрятанные под рукавом часики:
– Потому что сейчас только девятнадцать часов десять минут! – и улыбнулась, довольная, что смогла хоть что-то объяснить этим непонятливым, разновозрастным детям.
Но и после ее аргументированной речи, их лица не прояснели.
– Ну и… что? – позволила себе нетактичность мама. – Почему мы не можем захотеть выпить чаю в девятнадцать часов десять минут?
Та, казалось, хватанула ртом горячего пара.
– Конечно! – выдохнула она. – Конечно, вы можете захотеть выпить чаю когда угодно! Когда вам будет угодно! Но ведь мы еще даже не проехали… Назярь! – и передернула плечами, понять, что уж на этот-то раз сказала больше, гораздо больше, чем ей следовало.
– Ах, Назярь… – мама оглянулась в надежде, что, может, кто-то понял больше ее.
– Да, Назярь мы действительно не проезжали, – кивнул папа.
