Произвол судьбы - Сергей Данилов

Колдун сунул Книгу под мышку и пошел в апартаменты, отведенные королю Ролмонду.

У дверей, опершись спиной о косяк, дремал стражник. У него был настолько мирный вид, насколько вообще может быть мирный вид у уроженца Фаргорда, облаченного в доспехи. Стражник сонно пробормотал, что король все еще пирует, и, лишь узнав колдуна, подскочил, схватил алебарду и застыл как изваяние. Никакой войной и не пахло.

«Пирует, значит? — злился колдун, направляясь к обеденному залу. — Ест, пьет, веселится, войны объявляет, а о том, что армия в Гилл-Зурасе, я должен думать!»

Замок как будто вымер — нигде не было ни души. В обеденном зале столы были накрыты для роскошного пира, но блюда стояли нетронутыми. За окнами темнела ночь, а пир еще даже не начался. «Ну и порядки у этих эльмарионцев!» — проворчал черный колдун и побрел к Большому тронному залу снова на своих двоих. В преддверии войны тратить магию на перемещения было бы неразумно.

В одном из коридоров он наткнулся на мальчишку-слугу, который, спотыкаясь, бежал навстречу, таща на спине огромный тюк.

— Спасайтесь, сударь! Бегите вниз, там вход в подземелье! — прокричал мальчишка и, не желая отвечать больше ни на какие вопросы, попытался удрать.

Черный колдун преградил ему путь и заглянул в мысли. Мысли не отличались ни умом, ни разнообразием: «Скорей! Надо спасаться! Все уже сбежали! Я остался один! Ужас!» Ничего вразумительного, один лишь панический страх перед чем-то неизвестным… Старик недоуменно пожал плечами, с досады испепелил мальчишку молнией и поспешно переместился в тронный зал, на этот раз с помощью заклинания.

Нестерпимый смрад вперемешку с тошнотворным запахом горелого мяса заставил черного колдуна закашляться и мысленно проклясть свою то и дело подводившую его старческую память. Кажется, он опять перепутал слова и угодил… не иначе как в преисподнюю! Непроглядная пелена дыма застилала все вокруг, позволяя видеть лишь обугленные тела в тлеющих лохмотьях, скорчившиеся на полу прямо под ногами, красно-оранжевые змейки огня, ползущие вверх по гобеленам на стене за спиной, да квадраты мутного света окон… Свет? В преисподней не бывает окон, и эльмарионский герб с белым лебедем вряд ли украшает ее врата — уж в этом Повелитель тьмы был твердо убежден!

— О боги Хаоса, воистину вы всемогущи! — благоговейно пробормотал черный колдун, протирая слезящиеся от едкого дыма глаза и осматриваясь вокруг. Ответом ему была зловещая тишина, нарушаемая лишь шуршанием догорающих гобеленов.

Внезапно тишину прорезал стон.

— Живой? — поморщился старик. — Эти живые никогда не дадут насладиться картиной смерти! Хотя и от них бывает толк — можно узнать, что случилось, без магических обрядов. Потороплюсь, пока он не умер. Кто бы ты ни был, отвергнутый смертью, заклинаю тебя силами тьмы, назови свое имя! — повысив голос, приказал он.

— Ролмонд, — прошептал умирающий.

Черный колдун не мог себе позволить терзать короля Ролмонда дальнейшими расспросами. Такое явное причинение неудобств означало бы нарушение договора между ним и королями Фаргорда.

Повелитель темных сил поспешно пересек зал, остановился у трона и попытался поймать обрывки беспорядочных мыслей, доносившиеся из-под груды черных дымящихся тел. Дракон, огонь, боль и снова дракон — хруст костей пожираемых им эльмарионцев, все еще звучащий в угасающем сознании… Ролмонд, наивный глупец, думал, что сможет укрыться от огня за спинами своих врагов, но, избежав быстрой смерти, лишь обрек себя на страдания — годы страданий, ведь он, черный колдун, не допустит, чтобы его король умер. Он обязан оберегать жизнь короля и его близких — таковы условия договора, нарушать который Повелителю темных сил не было никакого резона.

С тех пор минуло четырнадцать лет…

Глава 1

БАШНЯ С ПРИЗРАКОМ

Роксанд Второй сидел в резном кресле, величественном, точно королевский трон, и пытался прожечь меня насквозь взглядом своих напоминающих тлеющие угли глаз. Раньше его звали Роксанд Второй Красивый. Теперь же красивым он был лишь на портрете, висевшем в моей спальне, а в действительности выглядел не лучше остальных привидений — полупрозрачный скелет, облаченный в истлевшие лохмотья с остатками золотого шитья. Единственным, что отличало его от неприкаянных обитателей склепов, была королевская корона, венчавшая безносый череп с клоками седых волос.

Роксанд был вне себя. Единственное слово, которое он произнес, было «тупица». Вот уж действительно тупица! И зачем я сболтнул, что освободил этого злосчастного темного эльфа?

Наверное, надо было как-то успокоить старика, все-таки война с темными эльфами была главным делом его жизни, а победа в ней — одним из его величайших подвигов, но рассказывать, почему я вдруг оказался в темнице и как так получилось, что я выпустил оттуда могущественного волшебника и его смертельного врага, у меня просто не было сил. Я, скорчившись, лежал на полу, вернее, на валявшейся на нем медвежьей шкуре, и старался зажать рукой рану в боку. Удавалось мне это скверно — кровь просачивалась между пальцами, текла по ним теплыми липкими струйками и исчезала среди бурого меха. Хотелось спать, а вовсе не разговаривать.

Наконец старый призрак не выдержал.

— Пойди перевяжи рану, недотепа, — сухо сказал он.

— Угу, — промычал я и закрыл глаза.

— Не прикидывайся умирающим, поднимайся!

— Отстань! — не открывая глаз, буркнул я.

— Дерзкий, невоспитанный мальчишка! — возмутился Роксанд. — Ему желаешь добра, а он огрызается! Вставай, кому говорю! А то ведь и вправду умрешь…

— Тебе-то что?

— Не люблю, когда в моих покоях разлагаются трупы, — съязвил призрак.

— Ну оставь ты меня в покое! — взмолился я. — Рана пустяковая. Мне даже не больно, только голова кружится. Почему ты не можешь дать человеку спокойно полежать и прийти в себя? Или хочешь извести меня своим занудством?

Такая длинная фраза далась мне с большим трудом, но я надеялся, что Роксанд обидится и гордо уйдет дуться в спальню. Однако Роксанд не унимался. Никакая обида не могла заставить его отказаться от обязанностей моего опекуна, добровольно возложенных им на себя, когда я сопливым мальчишкой вздумал поселиться в башне Заходящего Солнца — башне с Призраком, к которой остальные обитатели Черного замка и приближаться-то боялись.

Призрак поднялся с кресла и нервно заходил по комнате. Дурная привычка, особенно если принять во внимание, что ходил он, как и подобает великому королю прошлого, гордо вскинув голову и совершенно не глядя под ноги. Пару раз он прошелся прямо по моему сапогу, вернее, сквозь него, — ощущение не из приятных, похоже на то, будто стоишь одной ногой в могиле. Нога онемела от холода, так что я и пальцами не мог шевельнуть, а Роксанд даже не заметил — для него я был таким же бесплотным, как он для меня. Он продолжал размеренно вышагивать от двери до камина и обратно, возмущенно восклицая:

— Нет, это просто уму непостижимо! Оставить его в покое! Парню шестнадцать лет, а мозгов — как у неразумного младенца! Он, видимо, думает, что крови в нем — как воды в реке! Ты хоть понимаешь, недоумок, если сейчас же не остановить кровь, вряд ли ты вообще когда-нибудь придешь в себя, разве что на том свете!

— Значит, одним недоумком будет меньше… Перестань по мне ходить, холодно!

— Извини. — Роксанд наконец посмотрел, куда ступает, и поспешно сошел с моей вконец окоченевшей ноги. — Ты меня убиваешь! — возобновил он свои упреки, опять усевшись в кресло. Кресло для него тоже было бесплотным. Он мог спокойно пройти сквозь него, как и сквозь любую преграду, даже стену, но почему-то любил сидеть в нем и при этом, как ни странно, не падал на пол. — И зачем только я учил тебя владеть мечом?! Уж не для того, чтобы ты ввязывался в каждую драку, и уж точно не для того, чтобы ты умер от ран! Сколько крови ты потерял? Посмотри на себя, бледный, как утопленник! Эй, Рикланд, ты слышишь меня? Очнись, Рикланд! О боги Хаоса, этот мальчишка когда-нибудь доиграется! Принц Рикланд, будьте добры, поднимитесь на ноги и перевяжите рану! Ну же, Рик, мой мальчик, поднимайся! — Я ощутил на лице ледяное прикосновение — Роксанд пытался хлопать меня по щекам.

Еще какое-то время я полежал с закрытыми глазами, притворяясь, что умер. Впрочем, и притворяться-то особой нужды не было — я уже приблизился к тому состоянию, когда человеку становится все равно, что с ним будет дальше, лишь бы его не трогали. Мой предок, однако, своей назойливостью мог бы, пожалуй, поднять даже труп из могилы и заставить его бегать вприпрыжку. Я сильно подозревал, что он не угомонится и, если я не подчинюсь, мне придется слушать его вопли до самой смерти. Это было уже слишком! Собрав последние силы, я поднялся на ноги. Голова кружилась, комната пыталась перевернуться и встать на потолок. Наверно, я выглядел как пьяный. Неудивительно, ведь крови я потерял ужас сколько! От самой темницы тянулся за мной кровавый след, а шкура на полу превратилась в какое-то липкое болото.