Сказка о смерти и нежности - Андрей Бондаренко

Иван отрекомендовался.

– Новый начальник заводской «Службы режима»? Вместо уволившегося Дмитрия Васильева? – удивилась блондинка. – Ах, да. Димка же что-то такое говорил – про своего давнего сослуживца, который ужасно разбогател и настойчиво переманивал в свою юридическую компанию… А я – Леночка. Секретарь нашего директора.

– Очень приятно познакомиться… Я могу с ним переговорить?

– С кем – с ним?

– С вашим директором, – уточнил Иван.

– С нею. У нас, знаете ли, директриса… Нет, не можете. Северина Яновна сейчас в отъезде. По делам.

– Тем не менее, хотелось бы посетить ваш офис и лично ознакомиться с тем, как соблюдаются некоторые важные положения, прописанные в договоре аренды. В частности, касаемо противопожарной безопасности. Да и с сотрудниками вашего филиала было бы нелишним пообщаться. Для лучшего, так сказать, понимания текущей обстановки.

– Хорошо, проходите, – недовольно поморщилась сексапильная Леночка. – Покажу вам, так и быть, огнетушители. Шагайте за мной…э-э-э…

– Иван Васильевич.

– Постараюсь запомнить… Вон – под щитом с материалами старого проекта – два огнетушителя стоят. Красненькие такие. В столовой (там некоторые деятели обеды, принесённые с собой, разогревают в микроволновке), ещё один имеется. Также в архиве и в директорском кабинете… А это – пульт противопожарной сигнализации. Зелёненькие лампочки подмигивают. Видите? Значит, работает… С сотрудниками хотите пообщаться? Не густо у нас с этим. Всего-то четырнадцать человек, трое из которых сейчас находятся в плановых отпусках, а ещё трое отъехали на действующий объект, в Усть-Лугу.

– Четырнадцать? – искренне удивился Федосеев. – Почему же так мало? Для такого просторного помещения, я имею в виду?

– Ещё год назад здесь работало девяносто пять сотрудников и сотрудниц. А теперь лишь четырнадцать осталось… Куда остальные подевались? Кого-то сократили. Кто-то сам уволился. Финансовый системный кризис (как любит выражаться наша директриса), спровоцированный «западными» экономическими санкциями. А ещё некоторые говорят, что целая уйма денег ушла на Крым и на Олимпиаду в Сочи. Что-то там ещё. Вот, отечественная дорожная отрасль и загибается: новых-то проектов практически нет, так, сплошные «крохи и слёзы» – по сравнению с прежними «тучными» годами… Значится так. В Дорожном отделе сидят двое молодых людей. Наверняка, в «танчики» играют. Бухгалтерша, как и полагается, в бухгалтерии. Ещё двое – в Отделе продаж и маркетинга: бабушка «Божий одуванчик» внукам носки шерстяные вяжет, а старичок всё по «клаве» пальцами корявыми стучит, типа – очередной роман для «Самиздата» ваяет. По табличкам на дверях сориентируетесь. А я к себе пошла, к телефону: вдруг, кто из Центрального московского офиса позвонит…

– Подождите, Леночка. Нестыковка имеет место быть.

– Какая же?

– Арифметическая. Вы сказали, что вас – четырнадцать. Минус трое отпускников. Минус трое на объекте. Минус вы с директрисой. Шестеро получается, однако.

– Ах, да, – состроила брезгливую гримасу блондинка. – Ещё одна есть – сотрудница… В самом торце расположен кабинет Мостового отдела, – небрежно махнула рукой направо по коридору. – Там она и сидит: скромница и задавака. Только эта «рабочая лошадка» очень не любит, когда её от трудов праведных отвлекают. Всё чего-то там считает и чертит в Автокаде[1], хотя её об этом никто и не просит. Типа – на далёкую и туманную перспективу. Всё, я побежала, Иван…э-э-э…

– Иван Васильевич.

– Вот-вот. Всего вам хорошего…

Естественно, что Федосеев тут же, не теряя времени на всякую ерунду, отправился в Мостовой отдел: подошёл к нужной двери и вежливо постучался – костяшками пальцев правой руки – в светло-бежевую дверную филёнку.

Тишина.

Ещё, выждав секунд десять-двенадцать, постучал.

Вновь – тишина.

– Ладно, проявим упорство, – пробормотал под нос Иван. – Без него, как известно, и удачи не бывает…

Плавно приоткрыв дверь, он вошёл в кабинет. Вернее, в достаточно просторное помещение, заставленное высокими стеллажами с разноцветными картонными папками, разномастными шкафами и письменными столами с компьютерными мониторами. Столов было ровно десять штук, но только самый дальний из них, стоявший напротив широкого окна, был занят.

«Это, слава Богу, она – та рыжеволосая стройная барышня», – мысленно обрадовался Федосеев. – «Лет, наверное, двадцать шесть-семь, одета в потёртые светло-голубые джинсы и стильную тёмно-сиреневую футболку с ярко-алым профилем Эрнесто Че Гевары на левом плече. На голове закреплены маленькие чёрные наушники. Сидит на стареньком офисном кресле «с колёсиками», увлечённо вглядывается в картинку на мониторе и активно бегает длинными пальчиками по компьютерным клавишам.

Он подошёл к письменному столу и повторно обрадовался: обручального кольца – на безымянном пальце правой руки – у рыжеволосой сотрудницы Мостового отдела не было.

– Кха-кха! – громко откашлялся Иван.

– Что такое? – сдёрнув с головы наушники, рассердилась девушка. – Я же, кажется, просила – не беспокоить меня во время творческого процесса, – а обернувшись, удивлённо выдохнула: – Это вы?

– Кто – собственно – я?

– Снайпер, умеющий отправлять окурки в урну с семи-восьми метров. Причём, даже не прицеливаясь.

– Это да, умею… Меня, кстати, Иваном зовут.

– Инга.

– Очень приятно. Здравствуйте, Инга.

– Доброго вечера, Иван.

– Не понял, – нахмурился Федосеев. – Сейчас, ведь, только без пяти десять утра.

– Ну, не могу я говорить – «доброе утро», – грустно улыбнулась рыжеволосая девушка. – Извините.

– Почему – не можете?

– Утром надо ехать на эту гнусную и отвратную работу. С Души, честно говоря, воротит, а еду… И «добрый день» говорить не могу. По той же самой причине, так как днём здесь приходится сидеть. А вечера, они по-настоящему добрые: работа-то вечером заканчивается.

– Ничего не понимаю, – признался Иван. – Я же видел, с каким нескрываемым удовольствием – всего-то минуту назад – вы занимались…э-э-э, творческим процессом.

– Так то – творческим… Сейчас никакой работы для мостовиков в нашем филиале нет. А жаль. Да и не предвидится. Вот, я и проектирую – «Мост моей мечты». Чисто для Души. Ну, и как задел на Будущее, которого, очень возможно, может и не быть. Для нашего филиала не быть, я имею в виду. Этим Мостом, кстати, я и дома могла бы преспокойно заниматься, не тратя времени на дорогу – туда и обратно… А вы кто, Иван?

– Новый начальник заводской «Службы режима».

– Дмитрий Сергеевич, всё же, уволился? Понятно… Значит, вы, – прозорливо прищурилась Инга, – из отставных военных?

– Не угадали. Из моряков торгового флота. Почти десять лет отходил по многим морям и океанам нашей древней планеты: сперва в должности штурмана, а потом и в качестве помощника капитана.

– Почему же, если не секрет, сошли на берег? Море разонравилось? Или же мировой финансовый кризис всему виной?

– По состоянию здоровья, – помолчав несколько секунд, признался Федосеев. – Подрался, понимаете, в Антверпене с тремя здоровенными голландцами. В том смысле, что в местном баре, во время краткой стоянки нашего судна. Победил, понятное дело, в конечном итоге. Но один из противников умудрился-таки вмазать мне по носу. Причём, очень сильно и качественно вмазать, сломав какую-то очень важную носовую перегородку. Без неё же, как потом выяснилось, всё совсем плохо: на свежем морском ветру из носа льются такие сопли – только жестяные вёдра, извините за пикантные подробности, успевай подставлять… А зачем, спрашивается, нашему прославленному и легендарному российскому флоту сдались сопливые мореходы? Позорный нонсенс, однако, получается. Шучу, понятное дело…

– Я так и поняла. Продолжайте.

– Слушаюсь, прекрасная сеньорита… Тем не менее, был однозначно списан на берег по состоянию здоровья. Там-то и выяснилось, что операция «по эффективному восстановлению» носовой перегородки – мероприятие, априори, очень дорогое. А откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги? Вот-вот, согласен. Смешной вопрос… Осел в Калининграде, где у меня наличествует масса верных и проверенных друзей-приятелей. Устроился – с их помощью – на работу в тамошний Уголовный розыск. Отработал полтора года в должности инспектора. То бишь, оперативника. Случайно «оттоптал мозоль» одному криминальному бизнесмену, который, к тому же, являлся местным депутатом. Стали, понятное дело, старательно вытеснять из славных и непогрешимых Рядов. Тут-то я случайно и узнал – об этой вакансии на заводе «Пролетарий». Да и матушка с отцом (я же питерский, двести пятую купчинскую школу заканчивал), давно уже звали назад. Вот и вернулся в родные Пенаты. Доклад закончен.