13-й Легион - Гэв Торп

— Что ж, вы, бесполезная толпа гребаных голодранцев, — рявкаю я на остатки своего взвода, — вы слышали Полковника. Тащите свои жалкие задницы в шаттл, да побыстрее!

КОГДА я трусцой бегу к громадным очертаниям нашего шаттла, Франкс прилипает ко мне слева. Я стараюсь игнорировать здоровенного сержанта, все еще разозленный на него за произошедшее пару дней назад, когда он втравил меня в серьезные неприятности с Полковником.

— Кейдж, — начинает он, глядя на меня вниз через свое огромное плечо, — у меня с тех пор не было шанса перетереть с тобой…. ладно, до атаки тиранидов.

— Ты имеешь в виду, с тех пор как ты пытался увезти взвод в джунгли в идиотской попытке побега? — огрызаюсь я, целенаправленно грубя. Он не отделается так просто, даже если я считал его каким-то подобием своего друга. Он натянул до предела наши дружеские отношения, пытаясь организовать за моей спиной восстание.

— Ты не можешь винить меня за это, Кейдж, — говорит он, меня раздражает слабый скулеж в его глубоком голосе, — мы тогда все могли сдохнуть, ты знаешь это.

— Я все еще жив и знал, что если позволю тебе свалить, то сдохну, — отвечаю я, даже не потрудившись взглянуть на него, — Полковник убил бы меня за то, что я позволил тебе уйти, даже еще до того, как у тиранидов появился бы такой шанс.

— Да знаю я, знаю, — извиняющимся тоном говорит Франкс.

— Слушай, — я наконец-то встречаюсь с ним взглядом, — я не виню тебя за то, что ты хочешь свалить. Император знает — мы все этого желаем. Но валить нужно с умом. Выбрать лучшее время и, желательно, чтобы я был к этому непричастен.

— Я понимаю, Кейдж, — кивает Франкс, после чего умолкает. Один из членов экипажа шаттла в своей хрустящей сине-белой униформе Флота, выглядящий возбужденным и обеспокоенным, считает нас, пока мы поднимаемся по посадочной рампе, угрюмо смотря, словно страстно желает, чтобы нас просто можно было бы оставить здесь.

Внутри шаттла стоит жара, под суровым солнцем он медленно разогрелся так, что воздух внутри обжигает. Я смотрю, как остальные рассаживаются по местам вдоль трех скамеек, пристегивают себя толстыми ремнями безопасности, которые свисают с балок, тянущихся вдоль всего десятиметрового отсека шаттла. Когда я нахожу себе место и пристегиваюсь, рядом со мной усаживается Франкс.

— Как Кронин? — спрашивает он, возясь с металлической застежкой, пытаясь потуже затянуть кожаный ремень вокруг своей бочкообразной груди.

— Не видел его. Он выдвинулся с первым шаттлом, — отвечаю я, проверяя, все ли пристегнулись. Увидев, что выжившие из моего взвода уселись так же крепко как любовь Боевых Сестер к Императору, я подаю сигнал флотскому старшине, ожидающему в конце пассажирского отсека. Он исчезает за переборкой и три раза вспыхивают красные, сигнальные лампы.

— Я еще не слышал полной истории о Кронине, — говорю я Франксу, прижимаясь спиной к жесткому металлу скамьи, чтобы устроиться. Франкс собирался ответить, когда грохот ускорителей отразился корпусом шаттла. Грохот перерастает в рев, и я ощущаю, что взлетом шаттла меня еще сильнее вжало в лавку. Поднимаясь в небеса над Избавлением и набирая скорость, весь корабль яростно трясется. Мои ботинки вибрируют вместе с палубой шаттла, а моя задница немного съезжает в сторону на металлической лавке. Мой живот все еще болит, и я ощущаю слабую тошноту, когда шаттл резко поворачивает, выводя нас на новый курс. Двадцатисантиметровый порез на бедре начал болезненно пульсировать, когда из-за ускорения кровь прилила к ногам. Я сжимаю зубы и игнорирую боль.

Напротив иллюминатор, через него видно, как земля уходит. В километре за стенами Избавления, казалось бы, случайным образом разбросаны шаттлы и десантные корабли. Само поселение быстро отдаляется до тех пор, пока я не стал только смутно различать линию куртин и здание главной крепости. Затем мы влетаем облака, и все белеет.

Когда мы выходим из атмосферы, рев двигателей превращается в глухое завывание и голубое небо за иллюминатором заменяет россыпь звезд. Франкс наклоняется ко мне.

— Говорят, Кронин тронулся, — говорит он, постукивая себя по голове, дабы подчеркнуть эту мысль.

— Скажу я тебе, что это чертовски странно, — отвечаю я, — что-то произошло с ним, пока он был в часовне.

— Часовне? — спрашивает Франкс, энергично почесывая голову сквозь густые коричневые завитки.

— Что ты слышал? — спрашиваю я, любопытствуя, какие слухи начали летать вокруг, всего лишь через день после битвы с тиранидами. Сплетни лучший способ измерить моральный дух, так же, как и реакция на недавнюю битву. Конечно же, мы никогда не были особо счастливы, учитывая, что застряли в штрафном легионе до самой смерти, но иногда некоторые бойцы подавленны сильнее, чем обычно. Сражение с инопланетными тиранидами на миссионерской станции было ужасающим, впрочем, бой с этими монстрами всегда такой. Я хочу знать, какие мысли занимают бойцов.

— Ничего особенного, — говорит Франкс, неудачно попытавшись пожать плечами, будучи туго связанным ремнями безопасности, — люди говорят, что он шагнул за край.

— Насколько я слышал, его, и остатки 2-го взвода загнали в часовню, — отвечаю я.

Туда отовсюду лезли тираниды, пробившиеся через восточную стену. Большинство были огромными воинами, и пробиваясь, они разломали дверь святилища своими когтями. Били окна и лезли внутрь. Там некуда было бежать; эти инопланетные ублюдки просто начали кромсать и резать всех, кто находился там.

— Они потеряли весь взвод, за исключением Кронина. Они, должно быть, посчитали его мертвым, так как Полковник нашел его под грудой тел.

— Точный способ слететь с катушек, — мудро изрекает Франкс, полу улыбнувшись своими выпуклыми губами.

— В любом случае, — продолжаю я, — Кронин точно сошел с ума, как ты и сказал. Постоянно что-то бубнит про себя, лепечет что-то, что никто не может разобрать.

— Я видел такое и раньше, — говорит Пол, который слышал всю беседу, сидя рядом с Франксом. Его узкое, точеное лицо излучает осведомленность, словно он был мудрецом, раздающим знания древних или что-то в этом духе.

— У меня был однажды сержант, которому миной оторвало ногу на Гаулисе II. Он просто повторял имя своего брата, минута за минутой, день за днем. В конце концов, он перерезал себе горло медицинским скальпелем.

На секунды возникает тишина, пока все размышляют об этом, и я продолжаю пересказ, чтобы отвлечь их от мысли о самоубийстве.

— Да, достаточно мрачно, — говорю я им, — но случай с Кронином еще страннее. Выяснилось, что он не просто мямлит всякую чушь, о нет. Он цитировал писание, верно? Натаниель, священник, вернувшийся в Избавление, подслушал, как тот цитировал строки из Литании Веры. Типа: «И Звери из Бездны восстанут во множестве и повергнут слуг Императора своими когтями». Этого рода чушь.

— Да фракните меня, если я хоть раз видел Кронина с чертовой молитвенной книгой. Ни разу, за два долбаных года сражений рядом с этим орочьим сыном, — оглядываясь, объявляет Джоретт со своего места на лавке в центре шаттла. Теперь прислушались все остальные, осознав, что нас слышно за приглушенным шумом двигателей. Сорок пар глаз уставились на меня в предвкушении дальнейшего поворота в истории.

— Верно! — объявляю я, решительно кивнув, чуть подыгрывая аудитории. Я наслаждаюсь тем, что ради разнообразия могу рассказать новую историю, не давая им сцепится друг с другом, как это обычно происходит после того, как мы сваливаем с миссии.

— Натаниэль просидел с ним несколько часов, пока мы хоронили погибших, — продолжаю я, охватывая взглядом тех, кто может меня видеть, — я слышал, как он объясняет Полковнику его видение произошедшего. Типа Кронина посетил лично сам Император, пока тот полудохлый валялся в часовне. Сказал, что ему даровали божественное знание. Конечно же, он на самом деле сказал не так, он просто процитировал подходящую строчку из Литании, типа: «И появился Император в сияющем ореоле и обратился к Своему народу на Гаталаморе». Как ты и сказал, откуда во имя семи кругов ада, он вообще знает эту чушь?

— В этом нет ничего сверхъестественного, — отвечает Гаппо, в одиночку сидящий в конце шаттла. Кажется, почти все внутренне застонали, за исключением парочки парней, которые с нетерпением ожидают дальнейшего развития событий этого концерта. Мне самому Гаппо вроде как нравится — он не такой баран, как большинство остальных.

— О, наш мудрый священник, — саркастически усмехается Пол, — пожалуйста, просвети нас в своей благодатной мудрости.

— Не называй меня «священник»! — рычит Гаппо, угрюмое выражение смяло плоские черты лица мужчины среднего возраста, — ты знаешь, что я оставил эту фальшь в прошлом.

— Как скажешь, Гаппо, — отвечает ему Пол, одаривая презрительным взглядом.