Четыре жизни. 3. Производственник - Эрвин Полле

После возвращения из Москвы состоялось временное переселение (растянулось на 3 года) дирекции ТНХК в новое здание томского отделения «Пластполимер». Мне выделили письменный стол в «сборной» комнате, где сидели представители разных служб создающегося комбината. Переводчица, инженер по технике безопасности, инженер технического отдела, ещё кто-то и Вася Куприянов. Задержусь.

На Васю Куприянова обратил внимание сразу. Невысокий, подвижный «колобок», общительный мужичёк лет 28–30. Куприянов — единственный в дирекции человек, курировавший проблемы строительства завода метанола (2-й пусковой комплекс), остальные занимались производством полипропилена и вспомогательной инфраструктурой комбината. Эрудированный Вася контролировал поступающую техническую документацию (огромные объёмы), формулировал замечания, вёл переговоры с проектировщиками, строителями, представителями поставщика технологии ICI — английской фирмой «Дэви Пауэр Газ «. Особо сложной являлась проблема доставки крупногабаритных технологических аппаратов северным морским путём, затем Обь, Томь (строительство специальных барж, многочисленные согласования). Вася умудрился на техническом совете комбината хлёстко поставить на место одного из томских вузовских учёных (ныне заведующий кафедрой политехнического университета), который начал «гнать туфту» лишь бы получать по хоздоговору деньги. Кстати, данный конкретный пример я многократно использовал при «воспитании» учёных, желавших сотрудничать с комбинатом.

С началом пусконаладочных работ на первых объектах комбината производственные отношения в коллективе ужесточились, карьерный рост подавляющего большинства специалистов, выполнивших огромную подготовительную работу, вопреки их личным ожиданиям, прекратился. На стройплощадке появлялись типичные производственники с родственных предприятий. Старожилы ломались психологически, кто увольнялся, кто переходил на незаметную маленькую должность, скажем, один из первых начальников производства полипропилена лет 25 позже отработал мастером складского хозяйства. Мыслящие и вслух рассуждающие руководители среднего звена оказались невостребованными (нужны беспрекословные исполнители). Как-то незаметно для меня исчез и Василий Петрович Куприянов, сам факт до сих пор считаю большой потерей комбината.

Кроме производственных заслуг Вася (так я его всегда называл, поскольку старше лет на 10, да и возражений не было) оставил в памяти несколько юмористических моментов.

В сентябре 1977 г. дирекция воскресным утром выехала за грибами на собственном автобусе «Таджикистан». Заехали в лес, километров 30 от Томска, грибов — море. Я собирал только маленькие боровички (некому грибы перерабатывать) в ведро из служебной квартиры, а Вася наполнял корзину и большой полиэтиленовый мешок, собирая всё съедобное подряд. Решил, что Вася справится с обработкой грибов, так как живёт с семьёй в отдельной квартире. Грибники набрали свои ёмкости, автобус сигналит, нет Васи. Нашёл азартного Васю в работе, мешок полный, корзина полная, что-то набирает в полиэтиленовый мешочек.

— Вася, поехали, тебя одного ждут!

— Эрвин Гельмутович! Попроси автобус подождать, мне ещё волнушек надо на баночку собрать.

— Вася! Какие волнушки, когда белых полно!

Я свои грибы порезал и развесил сушить на проволоке в служебной квартире, запах стоял до Нового года. Через неделю зашёл к Васе специально посмотреть, как семья сумела переработать столько грибов. Оказалось, все грибы, без переборки, просто свалены в ванну и киснут в воде, Васина жена ещё не приступала к обработке. Стало понятно, в этой семье грибы не понимают, лучше оставил бы их Вася в лесу.

Второй случай произошёл в той же «грибной» служебной квартире в конце апреля 1979 г. Здесь в маленькой комнате я уже жил со своей семьёй. Дочке Юлии исполнился один месяц, решили пригласить фотографа (мой «Зоркий» остался в Тюмени). У Васи неплохой по тем временам фотоаппарат, да и хорошие фото показывал. Но, вероятно, начали не с того конца. Сначала налили. Ещё и ещё. Через 20 лет на юбилее Юлии Надя вспоминала, сколько многословный Вася выпил вина, а фотокарточки месячной дочки не вышли, вернее плохо получились.

На торжественном праздновании 20-летия со дня пуска завода метанола летом 2003 г. о первом «метанольщике» Васе Куприянове никто не вспомнил. В официальном издании, посвящённом 30-летию ТНХК, о Куприянове нет ни слова.

Что это? Удел первопроходцев? Или подтверждение неприятной мудрости народной об «Иванах, не помнящих родства»?

Продолжаю.

Командировки следовали одна за другой. Конец сентября. Ростов — Всесоюзное совещание по проблемам переработки полимеров. В свободное время бродил по городу. Золотая осень. Зелёный город, умеренно красивый. Дон — река как река, Обь лучше. Почему-то в памяти осталась продажа на каждом углу живой рыбы, в основном, толстолобика.

Впереди тяжёлые переговоры с поставщиками технологии и оборудования 1-го пускового комплекса ТНХК. Помимо изучения документации важнейшим подготовительным этапом явилось знакомство с действующим, недавно запущенным производством полипропилена в казахстанском Гурьеве (ныне Атырау) мощностью 30 000 тонн в год. В Томске производство в 100 000 тонн создавалось тем же проектировщиком (фирма Технимонт итальянского концерна Монтэдисон), важно узнать максимум технологических, проектных, конструкторских неувязок, выявившихся в процессе пуска и эксплуатации.

23 октября 7 руководителей служб ТНХК (главный инженер, главный механик, главный приборист…) во главе с генеральным директором Гетманцевым вылетели в Гурьев. К нашему приезду, как будто специально, производство аварийно встало, реактор заполнен «козлом» (заполимеризовавшимся пропиленом), никто ещё не соображал, как освободить огромный (~ 60 м3) реактор. Колоритно выглядела задница Гетманцева, сунувшего голову в верхний люк и внимательно рассматривавшего внутренность реактора. Томичи высокомерно сделали вывод: так работать нельзя. Жизнь показала, всё гораздо сложнее, но натуральное, не книжное или инструктивное, созерцание «козла» оказалось полезным, в период моей работы на ТНХК подобных масштабных технологических безобразий удавалось избегать. Кусок гурьевского «козла» я увёз в Томск в качестве наглядного демонстрационного пособия, до конца работы на ТНХК «козёл» украшал полку в моём кабинетном книжном шкафу.

Удивила работа инженеров, технологов, руководителей гурьевского химзавода в условиях аварийной остановки. В субботу и воскресенье на заводе только сменный персонал, в рабочие дни в 18 часов уже никого нет. То же самое я наблюдал в Гурьеве лет через 6, когда приезжал знакомиться с внедрением нового поколения катализаторов. В выходные на заводе только приезжая наука (Новосибирск, Грозный) и томичи. В Томске мы работали с большей интенсивностью, а при аварийной ситуации никаких выходных и уж раньше 21 часа никто из руководителей дома не появлялся. Из двух командировок в Гурьев положительных эмоций, касающихся производства, не вынес.