Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар

Историю появления прапрадеда в этом мире Дитрих, как и все Эрсты, знал наизусть. Проиграв войну в другом мире, их прапрадед по имени Адольф Гитлер бежал на подводной лодке и каким-то чудом оказался в мире, населенном первобытными людьми. Но их пращур был необычным человеком: он сменил фамилию на Erste (первый), начал обустраиваться на новом месте. Прадед сбежал не один: с ним была его любимая женщина, ученые, врачи и отличные воины со смешным названием SS.

Первое временное поселение они заложили на берегу моря, но Адольф Эрст расписал план, который так и назывался «Тысячелетний план четвертого рейха». По этому плану, дойчам, так называлось племя их пращура, следовало освоить и заселить земли между реками Сена и Дунай. Адольф Эрст умер, когда дойчи, продвинувшись на северо-запад, успели заложить два крупных города названные Веймар и Регенсбург. Две написанные Адольфом Эрстом книги-брошюры надолго определили вектор развития дойчей. Вторая книга называлась «Моя жизнь и борьба», в основном, в ней содержались сведения из прошлой жизни. Согласно требованиям «Тысячелетнего плана четвертого рейха», дойчам предписывалось по возможности сохранять чистоту крови, не смешиваясь с местными дикарями. Если верить записям Адольфа, в этот мир попали семьдесят восемь дойчей, из них только двадцать семь женщин. При жизни Адольфа дойчи не брали в жен местных женщин. Теперь, по прошествии стольких лет, даже в жилах самого Дитриха I рода Эрстов текла четверть крови аборигенов.

Резиденция Эрстов находилась в Веймаре: каждые пять лет отец Дитриха — Генрих II проводил перепись населения своего фюрлянда. Последняя перепись показала, что всего в фюрлянде живет двадцать четыре тысячи триста человек. Есть еще дружественные местные племена, обитавшие к юго-западу, но уровень развития не давал права их отнести к дойчам. Наказ Адольфа Эрста, чтобы в каждой семье рождалось как можно больше детей, соблюдался свято. У самого Дитриха семеро братьев и две сестры, и все младше него. После смерти Адольфа, его сын Германик I объявил все земли дойчей фюрляндом, разрешив брать в жены столько женщин, сколько мужчина посчитает нужным. Такая политика уже при его жизни привела к тому, что количество дойчей со светло-серым цветом кожи начало стремительно расти.

Сын Германика I, Германик II пошел еще дальше, принимая в подданство целые племена сумевшие освоить язык дойчей. При нем Веймар и Регенсбург стали городами, обретя все необходимые атрибуты: крепостные стены, ратушу, казармы для воинов. Дед Дитриха, Генрих I, продолжил политику отца, осваивая новые территории. При нем разведение лошадей и другого скота стало одним из приоритетных задач. Он довольно поздно женился, когда родился его первенец, отец Дитриха Генрих II, Генриху I исполнилось пятьдесят лет. Сейчас отцу уже восемьдесят, а самому Дитриху недавно исполнилось двадцать семь. Он тоже был женат, жена родила двойню мальчиков, которых он назвал Гансом и Фрицем, вычитав эти имена в письменном труде своего пращура.

Отец оставался главой фюрлянда, но все чаще поручал проведение Совета ему. Также глава фюрлянда должен был подробно записывать в «Хроники IV рейха» все события, которые могли иметь глобальное значение. Подойдя к книжному шкафу, Дитрих достал рукописный фолиант, на титульной обложке которого значилось: «Хроники IV Рейха». Придвинув канделябр со свечами, достал перо и чернильницу, открыл последнюю заполненную страницу. На несколько секунд задумавшись, аккуратно вывел дату: 22 января 154 г. А.Э. Летоисчисление шло с третьего года после попадания в этот мир, когда их пращур взял себе имя Адольфа Эрста.

Дитрих внес запись, гласившую о странном изменении цвета неба, и о метеорите, который, судя по всему, упал на севере. Он подошел к окну и выглянул: на четверть видимого небосклона небо по-прежнему оставалось лилово-красным. Будь ученые живы, они могли бы это объяснить. Они, конечно, постарались передать свои знания, но каждое новое поколение часть знаний теряло не находя им практического применения. Положив книгу на место, Дитрих открыл небольшой ящик в шкафу и вытащил оттуда пистолет. Когда-то у дойчей было много таких, были и совсем крупные, но патроны закончились, и оружие стало бесполезным. Вытащив магазин, Дитрих выщелкнул в руку четыре патрона: все, что осталось от наследия предков. Отец отдал пистолет ему недавно, когда стал чувствовать себя хуже. В кузницах Веймара и Регенсбурга пытались воссоздать похожее оружие, но так и не смогли. Выстрелы разрывали стволы, калеча стреляющих, и двадцать лет назад Генрих II официально запретил попытки создать такое оружие. Но пистолет для меня сохранил, — с теплотой подумал Дитрих.

Но вот что хорошо удалось кузнецам фюрлянда, так это доспехи и оружие. И хотя вокруг земель дойчей не осталось серьезных противников, а дикари разбегались, не выдержав обстрела из больших луков, дойчи ежедневно тренировались по записям, оставленным предками.

* * *

— Я ныряю в Рубинаду, им туда нельзя, — хрипло отозвалась пилот, и в следующую секунду в кабине стало темно.

— Рубинаду прошли, — голос Наты заглох в моих ушах, звук мощного взрыва проникла даже внутрь звездолета. Одновременно со взрывом, звездолет швырнуло с такой силой, что от перегрузки я потерял сознание. Не знаю, как быстро пришел в себя, но сразу пожалел, что не умер, не приходя в сознание, потому что весь потолок и стены были в красных сигналах, а в ушах стояли вопли девушек:

— Мы падаем, Ната, сделай что-нибудь!

— Мы падаем на планету без торможения!

— Ната!!!

Глаза закрылись, будто их придавило целой тонной веса. Я чувствовал, как меня несут по воздуху, словно воздушный шарик, открыть глаза сил нет. Скоростное падение создавало эффект невесомости. Меня прихватили ремнями, и секунду спустя послышался шум рвущегося металла. Невероятная тяжесть знакомая по недавнему старту звездолета навалилась на плечи и все тело.

— Макс Са не вернется, — прошептал, ощущая руку Наты на своей. Я обманул свой народ, пообещав им вернуться, а сейчас нахожусь черт знает где, не имея сил даже открыть глаза.

— Никто не вернется, — словно сквозь туман до меня доходили слова девушки, — «Рубинада» взорвалась, звездолет падает на планету, я успела донести тебя до спасательной капсулы и отстыковаться.

Прошла целая минута, прежде чем я обрел способность нормально воспринимать происходящее. Давление на организм уменьшилось, даже появилась некоторая легкость, словно капсула проваливалась в воздушную яму.

— Как взорвалась, о чем ты говоришь? — прохрипел я, пытаясь осмотреться в слабом свете капсулы. Слева от меня в коконе из пластичного материала повторяющего контуры человеческого тела находилась пилот звездолета. В точно таком же полувертикально установленном внутри спасательной капсулы коконе находился и я. Как они крепились, мне отсюда не видно.

— Думаю, залп из плазменных турелей крейсера вызвал возмущение нейтрино, и портал схлопнулся, — голос Наты звучал ровно, словно заказывала себе обед в ресторане. Две капсулы справа от меня и одна слева от Наты пустовали.

— А девушки?

— Я не могла успеть спасти всех, времени практически не было. Еле успела дотащить тебя и дать ускорение, когда «Рубинада» взорвалась. Думаю, взрыв частично повредил капсулу, мы падаем со слишком большой скоростью.

— Так сбрось скорость, ты же пилот.

— Капсулой управляет искусственный интеллект, скорость принятия решений и поиск оптимальных вариантов у ИИ выше на триста процентов, доверимся ему.

Я промолчал, она из другого времени, у них цивилизация ушла намного дальше. Получается, что я вернусь куда быстрее, чем обещал своему народу. Где-то из подсознания выплыли слова Наты про сигнатуры необходимые для точного временного перемещения.

— Мы же падаем на планету в моем мире, в мое время? — уточнил я, чтобы быть уверенным на все сто.

— Мир твой, а вот по времени могут быть небольшие расхождения, — без энтузиазма отозвалась Сорока.