Наставник - Аве Бак

Через неделю свиданий с бурными ночами Таисия объявила, что завтра поведет его знакомить с родителями, что выглядеть он должен очень прилично, что папа директор крупного завода, а мама значительный общественный работник в областном управлении и, что папа и мама сказали, что за последние дни она изменилась в лучшую сторону и они хотят увидеть того, кто так положительно влияет на их дочь.

Вот какие воспоминания нагло лезли в руководящую голову Кузьмы Ручкина, как он их не гнал. Лезли и тыкали мордой в личную историю, в автобиографию, которую не хочется заполнять фразой «сделал карьеру n-ой частью тела», т. е. за счет жены и ее родителей.

Семья Тайки жила в элитной высотке в центре города. Подъезд с консьержем, стены в импортном кафеле, ручки перил дубовые, в холлах пальмы в горшках и буржуйская мебель.

Родители оказались такими, какими их рисовал себе в воображении Кузьма. Норма! Оба из села, выучились, работали за совесть, Родина оценила, любят прямоту, порядочность, надёжность в людях и так далее.

Кузьма им сразу понравился, он это почувствовал. Не мог понять одного, почему его, человека другого уровня, не их круга принимают так любезно, по-свойски. Или хотят также по-простому дать от ворот поворот, или тут, что-то не то, зачем-то он им понадобился. Всё развеялось, когда папа – директор завода завёл его к себе в кабинет «на коньячок».

– Вот что Кузьма. Парень ты, я вижу, неплохой, без вывертов. Хотелось бы, конечно, нам с матерью познакомиться с твоими родителями. Так, знаешь, на всякий случай. Но тебе я скажу прямо. Тая у нас одна, мы почувствовали, что она к тебе привязалась, можно сказать, полюбила. А если так, то нечего вам по дачам блядовать, нужно оформлять нормальную жизнь. Тебе, я скажу прямо, такого шанса в жизни больше не видать. Повезло – не брыкайся! Я создам все условия. Будешь учиться дальше, если есть голова на плечах, выйдешь в люди. Не хочу, как отец, чтоб Таисия скурвилась. Решай!

Через неделю познакомил Кузьма Тайкиных родителей со своими, во время этого же вечера знакомств сделал ей при родителях предложение руки и сердца. Старики расчувствовались и напились до чертиков, матери расплакались и обменялись рецептами селенных огурцов, наречённые смотрели телик. Идиллия! Все внешние атрибуты будущего счастья висели в воздухе в образе внуков, стодолларовых бумажек, возбужденного пениса и прочей чепухи, в общем, каждому виделось своё, и все были счастливы.

Дальше, а что дальше? Кузьма окончил университет по специальности история. Тайка родила сына Васю. Потом больше рожать не могла. Бурная обеспеченная молодость влияет на здоровье не лучше голодной и холодной.

Карьера Кузьмы, теперь уже Кузьмы Трофимовича, неслась как в скоростном экспрессе, только рельсы печально блестели вслед. Тайка стала кандидатом наук и заведовала английской кафедрой в том же областном университете. Виделись ночью, иногда по воскресеньям, иногда вместе в отпуск. Друг другу не надоедали.

А теперь тов. Ручкин получил новое назначение с повышением и плотно раздумывал над судьбой единственного и любимого сына.

– Я скажу тебе как отец, Василий, – продолжал бывший учитель физкультуры, – лучшего высшего заведения, чем Академия главных чиновников, в нашей стране нет. Ни университеты, ни институты, ни театральные и цирковые училища не дадут тебе столько, сколько Академия. Ты, Вася, будешь учиться на элиту и станешь элитой. Я бы и сам там с удовольствием поучился, но мне это уже не надо. Я, сынок, при деле, при должности. А у тебя всё впереди. И надо не музыку слушать и по дешевым кабакам лазить, а учиться, учиться и ещё раз учиться, как я всегда говорю молодёжи на встречах в напутствии в счастливое завтра.

Воспитательная беседа приближалась к финишу. Вася расслабился. «Отец, конечно, неплохой мужик, счастья хочет для меня, по-своему, по-тёмному, есть что-то такое звериное, инстинктивное во всех его рассуждениях, да и достал, конечно, всё про одно и то же каждый раз. Но жалко его, а если посмотреть на него некритично, ещё ничего, классный батя получается.

Я не сосунок, понимаю, что шмотьё, тачка, дача в два этажа, загранпоездки, да вообще всё это не из его руководящей зарплаты в тугриках – 200у.е. по курсу. Никакой учитель, врач и даже средний бизнесмен так глубоко у нас золотой пылью не дышит. Так что быть мне чиновником и я к этому готов. Как говорит отец – это мой сознательный выбор».

Так горько и справедливо размышлял сын бюрократа старший школьник выпускного класса лучшей школы города Василий Ручкин о времени и о себе.

Замечу, дорогой читатель, если уж я взялся толкать Вам эту лабуду, то есть рассказывать эту занимательную историю, что Вася был именно хороший мальчик, в том самом смысле слова, в каком мы с Вами привыкли, особо не задумываясь называть чужих детей хорошими или плохими.

Он не пил, хотя водку и пиво попробовал несколько раз в компании одногодок-олухов, курил тайком, но был уверен, что бросит. Вася, что просто удивительно в наши словоблудные времена, почти не ругался матом и не любил слышать, как ругаются другие. Он был хорошо физически подготовлен, отец, как учитель физкультуры, потрудился ещё в его детские годы – привил любовь к спорту. Вася много и вдумчиво читал, писал неплохие стихи, вёл дневник своих наблюдений за миром и очень стеснялся девочек. Да! Поверьте мне, развращённые мифом о тотальной сексуальной безнравственности молодёжи читатели. Есть ещё девственники в старших классах наших общеобразовательных школ, несмотря на все старания учителей внушить полное омерзение ученикам к классической литературе, а вместе с ней к чистой любви, романтизму, верности, и всему тому прекрасному, во что давно не верят сами учителя.

Но кто-то может воскликнуть, ну вот, смотрите, только что на глазах у почтенной публики был описан, можно сказать, идеальный подросток, продукт гармоничного взаимодействия, слившихся в передовом педагогическом экстазе крепкой семьи и прогрессивной школы. Увы! Разочарую Вас, ибо смысл моего повествования в нелицеприятном оглашении сермяжной правды.

Соседом Ручкиных по лестничной площадке был пенсионер дядя Саша, вернее, Александр Рафаилович Перчик, бывший директор областной филармонии. Человек одинокий, холостой, а почему, попробуйте догадаться сами. Всей своей одинокой душой эстета дядя Саша любил маленького Васеньку с самых ранних лет, а малютка привык называть его дедушкой. Именно эта чистая, бескорыстная привязанность старика и мальчика наполняла новым ароматным смыслом жизнь первого и очень повлияла на настоящую образованность второго.

У Александра Рафаиловича была прекрасная домашняя библиотека отечественной и зарубежной классики, множество книг по искусству и чудесная фонотека классической и джазовой музыки. Полный интеллектуальный набор старого интеллигента. Когда его длинные тонкие пальцы доставали матового жука винилового диска, особенно завораживающе мерцал чёрный крупный камень в серебряном перстне, и он говорил: «Послушаем, друг мой, «Пер Гюнта» Грига, ощутим прозрачность и величие северных фьордов». Эта, некоторая напыщенность не резала Васиных ушей, в этих словах не было фальши как во всём остальном мире, а в остальном мире не было Грига, Врубеля, Рембо и, вообще, так называемый остальной мир жил именно как выброшенный остаток чего-то ненужного из квартиры дедушки Саши. Да и будем откровенны, кто и что может лучше повлиять на душу юноши, чем мудрый образованный старик, хоть он живой персонаж или книга. Ведь все умные книжки – это слова мудрых стариков относительно нашего времени, даже если книжки они писали молодыми.

Так лепилась натура нашего героя из материалов двух разных свойств: прагматизм и расчет родной семьи, и мир духа старого соседа.

Итак, наш юный друг, как говаривал господин Перчик, был одновременно и плох и хорош, как большинство из нас, но в силу своей молодости и неискушенности находился к хорошей части своей натуры гораздо ближе, чем любой тренированный жизнью взрослый. Был он среднего роста, строен, блондин с голубыми, как принято считать, предательскими глазами, и обладал очаровательной застенчивой улыбкой, которая легко обращалась на циничную усмешку всем обеспеченного человека.

Существовало ещё нечто в жизни Васи Ручкина, что сыграло определённую роль в его человеческом оформлении. Как это не банально – это была любовь! Да! Именно любовь! Хотите с большой буквы, хотите с маленькой, но любовь. Красивая, трепетная любовь подростка, не опошленная даже фантазиями на тему откровенных картинок и видео из порносайтов, которые, конечно, он с удовольствием маленького самца внимательно разглядывал.

Это была одноклассница. Брюнетка, Илона Северцева. Провоцировало на интерес к её особе уже само сочетание имени и фамилии. Что-то абсолютно южное, тёплое, пляжно- средиземноморское звучало в имени Илона, которое обрамлялось холодным, колючим в легкий морозец снежком – Северцева. Сразу представлялась прекрасная пальма, по капризу природы выросшая где-то в Арктике, на удивление белым медведям. Стройная пальма в ледяных торосах, стала дамой сердца школьника Ручкина, со всеми вытекающими для души и сердца последствиями: стихи, мечты, медленные танцы на школьных балах и т. д. Но в отличие от своего прыткого папаши Василий не был дамским сердцеедом, и если природа решила, в данном случае отдохнуть на потомстве, то сделала это по части любвеобильности. Короче, Васино либидо попёрло в голову, оставив на время без работы ту самую сферу, которая это либидо и порождает.