Гость из пекла - Кирилл Кащеев

– А-а-ах! – призрачный ребенок растаял, взвившись клубком пара.

– Мама! Мама! – светящиеся малыши один за другим вылетали из темноты подворотен. Отделялись, словно отслаивались, от черного стекла безмолвных окон, струйками пара взмывали над тротуаром. – Мне холодно, мама! Я кушать хочу, мама! Я уже два дня не кушал! Мне страшно, мама! Я один, ты ушла и оставила меня одного, мама! Здесь темно, мама! Мне больно, мама, мне так больно!

Призрачные младенцы слетались к женщине, реяли над ее запрокинутым, залитым слезами лицом, выстраивались вдоль дороги, умоляюще протягивая к ней светящиеся ручки… Отчаянно вскрикнув, женщина потянулась к ближайшему…

– А-а-а! – Ладони женщины окрасились кровью, точно по ним стегнули железным прутом. Второй призрачный малыш метнулся ей под ноги – алые струйки побежали по коленям, стекая в старые разболтанные сапоги с расходящейся «молнией».

– На-а! Получи! – разбрызгивая во все стороны воду из бутылки, заорала Ирка, вклиниваясь между женщиной и призрачными детьми. – Вчера Водосвятие было, у меня этой водички – хоть утопитесь все! Пошли на фиг, твари!

Шипением пара призрачные дети растворялись в воздухе, но остальные придвигались все ближе, и женщина истошно кричала от их легких вкрадчивых прикосновений, и кровавая сетка расчерчивала ее лицо, ладони, ноги сквозь порванные колготки…

– Зачем защищаешь ее, ведьма? – шепнул Ирке в ухо скрипучий голосок. – Ведь все правда! Отец его бил, а она молчала, боялась только, что соседи узнают! Ему надеть нечего, ему есть нечего…

Стремительным движением Ирка цапнула около уха. Раздался сдавленный писк, и что-то отчаянно зашебаршилось у нее в ладони, пытаясь вырваться из хватки пальцев.

– А у вас что, его черная икра ведрами ждет? Искушать меня вздумал, куцый? – зловеще процедила Ирка, крепче сжимая кулак.

– Пусти, ну! Пусти, ведьма проклятая! Меня все равно убить нельзя! – завизжали из кулака.

Не глядя, Ирка швырнула пойманное под ноги и с маху придавила ботинком. Под толстой рифленой подошвой влажно чвякнуло.

– Покалечила! – раздался Ирке вслед воющий голос.

– Ну хоть какое-то удовольствие… – буркнула Ирка, бросаясь к женщине.

– Сыночек, Василечек, не надо, маленький, не убивай маму… Мама не хотела… Не хотела! – бормотала та, отступая перед надвигающимися на нее призрачными детьми.

– Мама! Ма-а-ама! – долетевший невесть откуда крик был совсем другим – он был острым, пронзительным и… слабым. Едва слышным… И… Живым!

– Там! Там! – закричала женщина, кидаясь навстречу призрачным детишкам и проскакивая сквозь них, словно вдруг, разом, перестала их и видеть, и ощущать. – Мой сын там! Я его слышу! Это он! Точно он!

Ирка изогнулась и совсем не по-человечьи припала к земле, обнюхивая истоптанный тротуар.

– Там! Настоящий! – бросила она, и ее голос вдруг стал глухим, раскатистым, напоминающим рык большой собаки. – Садись на меня! – рыкнула она, и очертания ее тела поплыли зеленым огнем. Черная блестящая шкура обтянула девчонку, как тугой комбинезон… Скаля внушительные клыки, рядом с женщиной возвышалась гигантская черная борзая.

– Не человек, не человек, ведьма, сожрет, погубит, беги отсюда! – взвыли голоса за спиной… Женщина попятилась, в ужасе глядя на оскаленную пасть жуткой собаки.

– Р-рав! – борзая яростно рыкнула… Клацнули кошмарные клыки…

– А-а-ииии! – ухваченная за шиворот, тетка взлетела в воздух… и плюхнулась на широкую, как диван, спину гигантской борзой. Невольно вцепилась в складку шкуры на загривке… Гулко хлопнули, разворачиваясь, черные крылья, и борзая взвилась в ночное небо, унося на себе обвисшую, как мусорный кулек, всадницу. Сверху на тротуар ляпнулся растоптанный старый сапог со сломанной «молнией».

Стараясь лететь как можно ровнее, Хортица мчалась сквозь ночь. Скорчившаяся у нее на загривке тетка, кажется, оцепенела от ужаса и только потому еще не сверзилась, но стоит заложить вираж, и она ляпнется об асфальт. В лепешку. Хортице не было ее жалко. Это как раз то, чего трусливая клуша заслуживает. Мужа она боялась, видите ли! Боялась за себя больше, чем за сына! И сын платил за ее страх – каждый день, под кулаком озверевшего от водки отца. Хортица чувствовала, как от ненависти перед глазами становится зелено и… постаралась лететь еще осторожнее. Еще бережнее. Она не может потерять проклятую тетку.

Проступающие сквозь тьму квадраты городских крыш исчезли, сменившись черно-серой лентой шоссе. Дорога струилась мимо гигантских пригородных супермаркетов – строительный, торговля машинами, здоровенный ангар «Метро». Все безмолвное, пустое, и на шоссе тоже пусто и тихо, только запах плыл в воздухе – знакомый, отвратительный смрад мешался со слабеньким, еще совсем «молочным» запахом маленького мальчика.

Хортица едва не пролетела мимо. Машина с погашенными фарами, темная, как сама ночь, мчалась по шоссе, и лишь клубящаяся над крышей вонь заставила черную борзую забить крыльями, зависая над крышей авто. Хортице хотелось визжать от радости – есть, нашла! – но она лишь сильнее заработала крыльями и темной тенью пронеслась в ночных небесах, обгоняя машину. Заложила вираж у самой обочины – пассажирка на спине тоненько заверещала, но крыло Хортицы уже чиркнуло по асфальту, и тетка грузно свалилась вниз, завозилась, пытаясь подняться…

Крылатая Хортица развернулась и понеслась обратно, навстречу мчащейся по шоссе машине.

«Попались, попались, поганцы!» – пели могучие крылья, взбивая воздух.

Негромко гудя мотором, автомобиль выскочил из мрака, как выпрыгивает рыба из воды. Расправив крылья, Хортица ринулась на таран.

Они летели друг на друга – Хортица и темная машина, они неслись, не снижая скорости.

Стекла у заднего сиденья машины опустились, и наружу высунулись двое – в черных костюмах, при галстуках, в черных шляпах с низко нависающими полями – не то наемные убийцы, не то спецагенты из американского боевика! Единым слитным движением они выхватили из-за отворотов пиджаков тяжелые пистолеты… и ночь наполнилась грохотом.

Пуля прошила маховые перья, обожгла бок. Крылатая борзая нырнула в воздухе и тут же метнулась в сторону, уходя из-под прицела.

Один из убийц прекратил стрелять, сунул руку в карман – за новой обоймой… Из тьмы на него пахнуло жаром и псиной. Гигантские когти сомкнулись на плечах, рванули вверх, выдергивая из окна машины. С отчаянным воплем черная фигура промелькнула в воздухе и ударилась об асфальт.

Страшный удар разорвал лобовое стекло автомобиля. Град осколков хлынул в салон, и внутрь сунулась иссеченная мелкими порезами морда гигантской борзой.

– Ведьма! – тоненько, как поросенок, завизжал приникший к рулю водитель.

Пассажир на заднем сиденье машины скорчился, прижимая к себе завернутый в грязные тряпки сверток.

Уцелевший убийца резко повернулся навстречу. Горячее дуло револьвера ткнулось псине между глаз. Мгновение растянулось на целую… Ну, на минуту – точно.

Металлически щелкнул затвор.

Тишина.

Выстрела не было.

Громадная пасть сомкнулась на руке убийцы. Хортица резко мотнула башкой и, как тряпичную куклу, вышвырнула здорового мужика на обочину дороги. Вцепилась когтями в край крыши и, взмахнув крыльями, рванула автомобиль.

– А-а-а! – водитель страшно заорал.

Машину подбросило, развернуло поперек шоссе, перевернуло набок, с веером искр протащило по асфальту и приложило об столб.

Пассажир заднего сиденья вывалился наружу, с трудом поднялся на ноги. Настоящий джентльмен – холеный, ухоженный, в твидовом пиджаке поверх роскошного шотландского свитера, в стильном клетчатом кепи… Выбивался из образа только завернутый в грязные тряпки большой и тяжелый сверток у него на руках. Сверток, из которого рвался неумолчный детский плач… Топоча дорогими ботинками по асфальту, джентльмен бросился бежать.

Черная тень накрыла его. Крылатая борзая спикировала сверху – и громадные, способные разодрать надвое когти лишь смахнули кепи с макушки. Сквозь едва прикрывающий обширную лысину тонкий пушок волос торчала пара крепких острых рожек. Рогатый джентльмен продолжал бежать вдоль шоссе. Грязный кричащий сверток подпрыгивал у него на плече. Хортица спикировала снова – рывок! Ухваченный за ворот твидовый пиджак треснул пополам, повис лохмотьями, открывая хлопающие за спиной джентльмена нетопыриные крылышки. Рогатый припустил что есть духу… Хортица обрушилась в третий раз – и сквозь пропоротую в штанах рогача дыру вывалился голый крысиный хвост.

Взмахнув крыльями, черная борзая спланировала на асфальт.

– А-ах! – Вместо громадной собаки на шоссе стояла черноволосая девочка.

– А ну стой, рогатый! Отдай мальчишку! – гаркнула она вслед улепетывающему «джентльмену». И зачастила:

Встану я, благословясь,пойду, перекрестясь,из избы в сени,из сеней в двери,от дверей через порог,со двора воротами.Из ворот – на восток…

Рогатый бежал. Он перебирал ногами, с которых уже слетели элегантные туфли, открывая невероятно грязные, щербатые копыта. Он мчался изо всех сил… Но воздух вяз вокруг него, сгущаясь в черную массу, и он барахтался в этом густом желе, дрыгал руками и ногами, налегал грудью… но не отпускал болтающийся на плече сверток.