Д-р - Бранислав Нушич

Милорад (хочет идти). И зачем только разбудили.

Живота. Подожди, я с тобой хочу поговорить… Ладно, телеграмма не тебе, но тут-то ты не скажешь, что и эта депеша не для тебя… (Дает ему счет.)

Милорад рассматривает счет.

Живота. Три тысячи четыреста двадцать три динара!.. Ты бы столько не истратил, если бы не пил всю ночь да зеркала не бил.

Милорад. Ну и ну, вот так чудо!

Живота. Как так чудо!.. Это твоя подпись?

Милорад. Моя.

Живота. Д-р Милорад Цвийович!.. Неужели я для того тебя доктором сделал, чтобы ты подписывал кабацкие счета?

Милорад. А что же мне другое-то подписывать?…

Живота. Ну прилично ли доктору, да еще доктору философии, подписывать кабацкие счета?

Милорад. Потому что только доктора кабаки и поддерживают, а если ждать от таких, как ты…

Живота. Замолчи!.. (Маре.) Слышишь его? Да ведь ты же не какой-нибудь доктор, а доктор философии, понимаешь?

Милорад. Да что тут понимать?… Если я не имею права подписи, так за каким дьяволом навязали мне на шею этот докторский титул?

Живота. За каким дьяволом? Чтобы человека из тебя сделать, понял? Ведь не ради же этой пустой рамки я тратил деньги.

Милорад. Со своим дипломом вы создаете мне одни неприятности. То не смей, этого не делай!..

Мара. Ребенок правду говорит. Из-за какого-то «д-р» уж и не жить, что ли?

Живота, Защищай его! Защищай!.. Ребенок? Ребенок, а жрет зеркала на три тысячи семьсот динаров. Диплом ему тут не мешает.

Милорад. Здесь, может, и не мешает. Но мне мешает то, что вы ставите меня в неловкое положение!

Живота. Мы ставим его в неловкое положение'! Шляется с певичками, а мы его ставим в неловкое положение!

Милорад. Певицы певицами – из-за них никто надо мной смеяться не станет. А вот другое! Месяц назад вы заплатили Велимиру, чтобы он от моего имени напечатал статью «Динамический механизм подсознания…» Недавно встречает меня на улице профессор Радославлевич и поздравляет: «Отлично, отлично, только, разумеется, вы базировались в основном на теории Фрейда Адлера». Я ему отвечаю: «Базировался». Что же я еще мог ответить? Откуда мне знать, на чем я базировался. Зачем, спрашивается, все это?

Живота. Зачем? У меня планы есть, дорогой сынок! У каждого должны быть планы, надо всегда стремиться к чему-нибудь. Ты, например…

Милорад. Я ни к чему не стремлюсь.

Живота (Маре). Ты слышишь? Неужели у тебя, сынок, нет никакой цели?

Милорад. Есть – получить от тебя наследство!

Живота. Слышишь, какую он избрал цель?… Вот уж не было печали. Нет, ты будешь человеком, если не по доброму желанию, так поневоле. У меня есть планы!

Милорад. Планы? Что тебе одного «д-р» мало?

Живота. Это только начало. Ты должен в течение года стать доцентом университета.

Мара. Пусть, пусть, сынок, это хорошо!

Милорад. О каком доценте ты говоришь? Доцент университета! Вот же диплом, не хватит ли тебе?

Живота. Диплом еще не все, диплом может иметь всякий идиот.

Милорад. Не пошлешь же ты меня читать лекции? Я двух слов не могу связать, а ты хочешь, чтобы я пустился читать лекции!..

Живота. Ты станешь доцентом не для того, чтобы лекции читать, а чтобы войти в высшее общество. Я тебя сделаю зятем премьер-министра. Я для этого и деньги на диплом тратил, понял теперь?

Милорад. Пожалуй.

Мара. Сыночек, Милчо, ты отца слушайся!

Милорад. Пожалуй… (Смеется.)

Живота. Ты чего смеешься?

Милорад. Да у премьер-министра нет дочери!

Живота. Это теперь нет, что ж из того? За год или за два три премьера сменятся. И какой-нибудь из них окажется с дочерью.

Милорад. Отец, я тебя прошу оставить меня в покое с твоими планами. Какой из меня доцент университета? Ты же очень хорошо знаешь, что я никогда не был и не буду доктором философии.

Живота. Почему?

Милорад. Да потому, что я не рожден быть ученым!

Живота. Не рожден?… Разве все доктора ученые! Или, ты думаешь, люди родятся готовенькими: тот родился быть генералом, этот – владыкой, третий – судьей и так далее. Как раз наоборот! Родился фонарщиком, а стал профессором, родился трактирщиком, а стал художником, родился балериной, а стал архимандритом, родился разбойником, а стал министром! Вот как в жизни-то бывает, сударь.

Милорад. Может быть, и так, но что касается меня, так ты лучше оставь свои планы!

Живота. Планы оставь – а счета оплачивай, так что ли?

Марица, те же.

Марица (входит). Господин Живота, вас ждут две дамы.

Живота (Маре). Наверняка твои родственники. Иди и сама занимайся с ними.

Мара. Я не знаю…

Марица. Нет, они сказали, что хотят видеть господина Цвийовича.

Живота. Тогда они к этому господину. (Показывает на Милорада.)

Милорад. Ко мне домой дамы не ходят.

Живота. Знаю, тебя навещают в других местах, где зеркала бьют!.. Может быть, и счет какой-нибудь принесли!

Милорад (рассержен). Им нечего здесь делать! (Выходит.)

Мара. Послушай, Живота, ты перебарщиваешь, не надо так! Ты уж очень строг. (Уходит.)

Живота. Иди, иди, утешай его, раз так жалеешь. (Марице.) Пусть дамы войдут.

Марица выходит.

Живота, госпожа Протич, госпожа Спасоевич.

Протич и Спасоевич (входят). Мы, господин Цвийович, члены Совета управления детского приюта номер девять. Этот приют…

Живота. Пардон, прошу вас, садитесь.

Дамы. Мы, уважаемый господин, члены Совета управления детского приюта номер девять, который, как и все важные учреждения в нашей стране, не имеет никаких средств и держится только на добровольных пожертвованиях.

Живота. Я просил бы вас… Никак не могу разобрать, какое у вас дело.

Протич. Постойте, госпожа Спасоевич, позвольте я объясню…

Спасоевич. Пожалуйста.

Протич. Милостивый государь, мы члены Совета управления детского приюта номер девять… такое важное учреждение…

Спасоевич (перебивает ее). …совершенно не имеет собственных средств.

Протич…и существует только за счет добровольных пожертвований…

Спасоевич. Вы, как самый почтенный гражданин с благородным сердцем…

Живота. Понял, вы за добровольными пожертвованиями… Только позвольте сказать вам: от этих добровольных пожертвований я совершенно растерялся. Одни хотят помощи для дневных приютов, другие – для ночных, одни ищут помощи для падших девушек, другие – для девушек, которые еще не пали. Все запутались…

Дамы. Да, но сейчас речь идет об одном учреждении, которое за время своего долголетнего существования дало столь хорошие результаты во имя социальной справедливости: приютило массу бедных детей, утешило их родителей, освободило от забот столько несчастных матерей…

Живота. Да, да, понимаю. Я не отказываюсь, я сделаю все, что могу. Но должен вас предупредить, не ждите бог знает сколько. Я дам… не говорю, что не дам… Только, по моему мнению, от добровольных пожертвований пользы мало: надо постараться обеспечить более серьезные доходы… Не лучше ли будет, скажем, попросить кого-нибудь из наших ученых прочитать публичную лекцию в пользу вашего приюта.

Протич. Это не так легко, господин Цвийович. Кто только не читает нынче лекции – и платно, и бесплатно.

Живота. Но я говорю, какой-нибудь видный ученый.

Спасоевич. А если видный ученый, он такой гонорар потребует, что только на него и соберешь денег. Это не так легко!

Живота. Я не говорю, что легко, но цель-то какая благородная. Я верю, кто-нибудь да откликнется… Вот, например, мой сын, доктор философии. Молодой, усердный… вот и диплом его в большой рамке. Окончил с отличием. Я никогда об этом не говорю, потому что он мой сын, но, поверьте, он один из первоклассных философов – все знают об этом Он все ночи не спит и постоянно философствует. Не знаю, читали ли вы его последнюю статью о динамике. Это не статья, а сенсация! Профессор Радославлевич из Государственного университета до сих пор не может прийти в себя от восхищения. И я, говорит, сам философ, но сын Животы!.. И не только он, академики, ученые, авторитеты, университеты, факультеты, деканаты, ректораты… все восхищаются! За день, за два получил целую гору писем с похвалами… Вот и теперь только получил это письмо – три тысячи четыреста двадцать три динара чистых денег, собрали их для поощрения…

Дамы. Но согласится ли он?

Живота. Он немного суров и горяч. Однако для такой цели… Только, прошу вас, пусть он не знает, что подал вам эту идею я.

Протич. Разумеется, как можно!

Спасоевич. А здесь ли господин доктор?

Живота. Здесь, но…

Протич. Тогда, нельзя ли нам сейчас же поговорить с ним?

Живота. Нет, теперь он углубился в науку… Еще с ночи углубился и до сих пор головы не поднял. Работает над большим сочинением, опять что-то по динамике. А когда он работает, то не любит, чтобы его беспокоили…

Протич. Что же вы посоветуете? Как нам поступить?