И аз воздам - Шопперт Андрей Готлибович

– Извините, ваше императорское величество, но в захолустье своем отстал от жизни совсем, нельзя ли мне узнать у рассказчика подробности этих событий. Господин барон, не прольете свет истины на мою заплесневелую от пребывания в деревне голову.

Мария Федоровна милостиво кивнула одному из руководителей убийства своего мужа.

Понятно, что она точно знала, что случилось в спальне у Павла, об этом говорит то, что все следующие годы она будет мстить убийцам. Всех до единого сошлют в деревни. Она бы и казней добилась от Александра, но смертной казни в деспотической России нет. Еще Елизавета отменила. Зря, конечно, но уж какие есть законы, а соблюдать их надо. А вот барона Беннигсена не тронула, точно знала, видимо, что он не принимал участия в убийстве Павла непосредственно, вышел «туалет поискать». Караулы проверить? Вышел… Вроде как и не виноват.

– Ничего особо и не произошло. В январе этого года Королевство Ирландия было упразднено, и объединенная страна стала именоваться не Королевством Великобритания, а Соединенным Королевством Великобритании и Ирландии[1]. Добунтовались. А безумство… Говорят, припадок был у Георга III, чуть жену с сыном не убил, еле скрутили. Говорят еще, что это и не первый припадок, и раньше бывали, в преклонных годах король. Шестьдесят три года уже старичку и сорок с лишним лет на троне, а тут еще покушение это.

– Покушение? – Брехт об этом не слышал.

– Давненько было, но, видимо, отразилось на душевном состоянии короля. Прачка в Лондоне бросилась на Георга с ножом, когда тот карету покидал. Одежду на нем изрезала и немного поцарапала. Объявили ее сумасшедшей и в Бедлам[2] определили. Там и по сию пору пребывает.

Да, староват англичанин, который гадит. Но это не помешает ему и королевству руками русских разделаться со своим главным врагом – Наполеоном. И это хорошо. Нельзя объединять Европу. Нужно раздробить ее на мельчайшие кусочки и стравливать их друг с другом. И во всех склоках принимать в конце участие, умиротворять, себе кусочек этого пирога сладкого забирая. Миротворцем быть выгодно. А еще снабжать армии воюющие задорого продовольствием и одеждой. Можно и оружием, но тут проблема, доступа к индийской селитре нет. К чилийской? Рано? Но подумать стоит. А сами ружья? России самой не хватает. Закупает у всего мира. В основном у Англии и Австрии. Чтобы снабжать оружием воюющие европейские армии, нужно строить заводы по производству ружей, а до этого заводы по производству стали. А до этого чугуна… Много нужно заводов. И нужна дешевая рабочая сила. Она сейчас есть. К заводам приписаны деревни, и крепостные крестьяне из этих деревень трудятся на этих заводах. Так что тезис, что нужно освобождать крестьян, чтобы были дешевые рабочие руки, придумали большевики. Куда уж дешевле крепостных крестьян. Нужен просто толчок, чтобы богатые люди начали эти заводы строить. Чтобы это модным стало. Можно эту моду попробовать зародить.

– А чем же, граф, вы занимались в своей деревне? – задала очень удачный вопрос Мария Федоровна.

– По вашим стопам пошел, ваше императорское величество. – Решил Брехт, что самое время начать прогрессорствовать.

Императрица чуть ли не единственный человек на этом собрании, кто, не задрав голову, на него смотрит. Она чуть отошла, отступила на шаг и, немного склонив голову, полюбопытствовала:

– В каком именно направлении? – сощурила глаза Мария Федоровна. Точно, она же близорука. Нужно очки ей нормальные попробовать сделать. Красивые.

– Открыл школу для крестьянских детей. Слово Божие им отец Ираклий из соседнего села несет, а читать, писать и счету учит девка дворовая грамотная. Она же им сказки рассказывает. Сначала слово Божие, потом кормлю детей, а потом уже учеба со сказками.

Брехт и сам помнил, и от Витгенштейна в памяти осталось, что императрица открыла несколько приютов и школ, в том числе и для девочек.

Правда, с высоты своего положения нашла интересный ход для наведения в них порядка, посетив как-то перенаселенный Московский воспитательный дом. Муж, он же император Павел I, назначил Марию Федоровну главной начальницей над воспитательными домами. Прошлась императрица по кишащему детьми дому и поняла, что лишку тут детей. И решила ограничить количество воспитанников. Так как следствием была чудовищная смертность среди поступивших детей. Ни еды не хватало, ни рук для надлежащего ухода за новорожденными. И велела главная начальница ограничить число лиц обоего пола, воспитывающихся в доме, пятьюстами в каждой из столиц, остальных же приносимых в дом младенцев отдавать в казенные государевы деревни благонадежным и доброго поведения крестьянам на воспитание. Пусть детки приучаются к правилам сельского домоводства. Мальчиков надлежало оставлять у крестьян до 18-летнего возраста, девочек до 15 лет. В воспитательном доме должны были воспитываться лишь совершенно слабые дети, требовавшие непрестанного ухода.

– Очень похвально, граф, – Мария Федоровна кивнула и хотела было отойти от их группы к следующей, чирикающей в пяти метрах, но Петр Христианович ее задержал вопросом.

– Ваше императорское величество, я слышал, что вы бесподобно рисуете и еще являетесь единственной женщиной во всем мире, которая на токарном станке вытачивает изделия из янтаря и слоновой кости. Слышал о ваших божественной красоты настольных украшениях и чернильницах.

– Льстецы, граф, но я и правда пытаюсь что-то изготовить по примеру великого Петра на токарном станке. А что, вам нужна чернильница, Петр Христианович? Я пришлю.

– Премного благодарен, ваше императорское величество, с удовольствием буду писать стихи, макая перо в изготовленную вашими золотыми ручками чернильницу, но… Нет, не осмелюсь предложить…

– Да, говорите же, граф, – стукнула Мария Федоровна его по руке веером, выражая монаршее нетерпение.

– Я слышал о переполненных сиротских домах в столице и Москве, ваше…

– Мария Федоровна, оставим официоз, Петр Христианович.

– Как прикажете, Мария Федоровна. Я подумал, а что если на таком вот мероприятии организовать аукцион ваших работ, может, еще кто из дам света, из фрейлин, вышивает красиво или рисует, и на эти вырученные деньги построить два закрытых учебных заведения. Для девочек – институт благородных девиц, где девочек, а потом и девушек будут учить наукам лучшие учителя из Европы, не только домоводству и языкам, но и химии, медицине, даже физике и математике. Утрем нос всей Европе. А мальчиков будут военные учить на очень образованных офицеров. Назовем это заведение Суворовским училищем. И там тоже будут и медицина, и физика с химией преподаваться, а главное – математика, столь нужная артиллеристам и мореходам наука. И у нас будет меньше сирот и больше очень хороших офицеров. Стойте, сейчас подумал! А может – два училища, одно Суворовское, для будущих пехотных офицеров, а второе назвать в честь нашего знаменитого адмирала Василия Яковлевича Чичагова, и его же и поставить им руководить. Нечего ему на печи лежать. Пусть детям и юношеству свой опыт и знания передает. Имея перед глазами каждый день такого героя, и сам тянуться к подвигам будешь. А чтобы деньги не брать в дальнейшем из государственной казны на эти училища, нужно создать фонд благотворительный имени государыни императрицы Марии Федоровны и проводить и дальше благотворительные аукционы и лотереи. Билеты прямо настоящие, как ассигнации, печатать на Монетном дворе. Розыгрыш призов раз в месяц. Две трети собранных денег на училища эти и приюты, а треть на призы. И призы ведь тоже могут быть из картин и вышивок ваших подопечных из благотворительного фонда, можно и табакерки с вашим портретом. С портретом Александра Павловича.

Мария Федоровна изобразила на челе задумчивость. Ничего особо нового граф не предлагал, ну, разве что эти училища полувоенные, но вот все вместе – стройную систему, вполне себе продуманную.

– А если не захотят покупать билеты эти? – Погрозила государыня пальцем в сторону заполненного гостями зала.