Путь Крови - Михаил Павлович Игнатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молак поморщился:
— Как мало в ваших словах уважения к Предку Ребелу.
— Недостаток воспитания последнего из Оскуридо. Вернее, полное отсутствие этого воспитания.
Молак вздохнул:
— Да, нам придётся много навёрстывать, господин.
— И ради чего? Ребел мёртв, королевство разрушено.
Молак согласился:
— Ребел мёртв, но его можно вернуть к жизни.
Я замер, уставившись на Молака, он тоже молчал, не спеша продолжать свои слова.
Сглотнув, я вдруг ощутил, как пересохло у меня в глотке. Как я мог про это забыть? В голове снова зазвучали строки старинных молитв, прочитанных в подвале замка Денудо.
Заклинаю всех верующих в Предков и Хранителей, коих они нам оставили, чтобы стояли королевства верных идаров во веки веков, преследуйте проклятую кровь Оскуридо. Очистите от них земли королевства, уничтожьте саму возможность возродиться для Безымянного. Ибо если вернётся он из небытия, куда скинули его наши Предки, то зальёт он кровью все королевства, погрузит их в тени.
Это, сам Ребел всё это побери, написано было не для устрашения потомков, а чтобы донести до них всю суть проблемы крови Оскуридо. Кто-то из Предков отлично знал, чем всё может обернуться.
Облизав губы, всё же отвернулся и зашарил взглядом по камере. Вот он, глиняный кувшин на табурете. Подхватил его, жадно припал к горлу, давясь и вливая в себя больше, чем вмещалось в рот, заливая шею и грудь водой.
Ничего, самое то, чтобы прийти в себя. Лучше было бы только вылить этот кувшин на голову.
Отставил его обратно, снова оглядел теней. Молчат. Палятся. Все, даже безымянные.
Ну ладно. Спрошу сам.
— Вернуть к жизни, значит?
Молак медленно кивнул, не опуская взгляда, продолжая неотрывно смотреть мне глаза в глаза:
— Да, господин. Думаю, в этом и был смысл уничтожения всей крови Оскуридо. Сильнейший род королевства был сильней всего связан с Предком Ребела. Можно говорить, что они были его истинными потомками, теми, кто принял в себя больше всех его ихора.
Я покрутил рукой, подгоняя Молака:
— Дальше, дальше.
— У каждого из Предков, господин, были свои уникальные силы. Предок Химедо, который основал Реол, управлял водой во всех её проявлениях, Предок Виенто воздухом, Предок Салир пустотой, Предок же Ребел управлял тенями.
— Я догадался.
Молак чуть наклонил голову к плечу:
— Мне продолжать, господин?
Я молча поднял руку и прикрыл ей рот.
— Они с Предком Аманией составляли пару противоположностей. Она свет, он тени, но при этом он был безоговорочно сильней её. Мы утратили воспоминания о последних битвах, да и о многом другом, но раз уж все Предки оказались ранены, то теперь мы, тени, последние свидетели силы Предка Ребела, можем утверждать, что он был гораздо сильней своих братьев и сестёр. Лишь вместе они сумели справиться с ним и то, получив множество ран. Уверен, желай он этого, он бы убил половину из них.
Я всё же не выдержал, отнял руку ото рта и спросил:
— Так почему же не убил?
— Потому что он любил своих братьев и сестёр.
— Здорово, но есть одно возражение, — я потёр лоб. — Все истории о тех временах гласят, что он напал на них первым и ударил в спину кого-то там, — историй я, вообще-то, не читал, а лишь пересказывал строки из тех же молитв. Как там было? — Пролился ихор Предков, ударив в спину, Ребел…
Я замолчал, уставился на Молака, требуя объяснений. Или, скорее, ожидая, что же он ответит мне на это, потому как ничего более не помнил из тех молитв, да и не читал те куски.
Тот лишь развёл руками:
— Всё возможно, господин.
Прежде чем я изумился ответу, внезапно заговорил Ограк:
— Я не помню этих событий, но Предки, вообще-то, не только восседали на тронах и глазели на пиршества и Игры. Они были воинами и сами, бывало, открывали Игры схватками и не раз ранили друг друга на глазах тысяч собравшихся идаров. Ребел, бывало, выходил и один против двух своих братьев или сестёр. И ничего, лишь хохотал, получив очередную рану. Что с того, что он кого-то там ударил, пусть и в спину? Не убил же.
Молак добавил:
— Прошлое описывали победители. Они могли написать что угодно, господин, а за тысячу лет всё написанное могли двадцать раз переврать при смене поколений. Шутка ли, тысяча лет. Сами королевства при Предках не прожили и половину этого срока.
Я вспомнил ещё и Ития, владетеля Дома Матон. Его изыскания в прошлом королевств, знания, за которые он был наказан. Что-то в этом есть. Один только ритуал усиления воинов кровью владетеля, вымаранный из памяти идаров, чего стоит. Да, неизвестно, сработает ли он с отцовской кровью, но всё же.
Ладно. Я всё ещё не собирался возрождать Ребела. От одной только мысли об этом у меня по шкуре мурашки размером с кулак бежали. Но чтобы не возродить, нужно самое меньше знать, что я не должен делать ни в коем случае. Может быть, мне вообще нельзя становиться Клинком? Или нельзя заводить больше одного ребёнка, чтобы не множить крови Оскуридо. Я должен это знать.
Кивнул:
— Ладно. И что я должен сделать, для того чтобы возродить Ребела?
Молак радостно улыбнулся, покосился на кого-то из других теней. Я толком не понял на кого, Ирала? Ариоса? Ограка? Они все трое стояли с той стороны.
Пока я гадал, Молак торжественно начал:
— Едва возродившись из небытия, едва начав ощущать себя, ещё неспособные ни воссоздать форму, ни использовать речь, мы уже начали подозревать, что это не может быть случайностью.
— Что, Ребел побеспокоился о том, чтобы я появился на свет?
Молак недовольно поджал губы:
— Вы что-то слишком язвительны, господин. Почему сомневаетесь в том, что он непричастен к этому? Если верить всем тем летописям, что вы читали в Кузне, то всех, всех без исключения потомков крови Оскуридо убили. Во всех королевствах. Но вы же стоите передо мной? Вы Оскуридо и мы, верные слуги ощущаем в вас кровь этого рода, именно она даёт нам силы и поддерживает наше существование.
— Не улавливаю связи.
— Если известных потомков Оскуридо уничтожили, значит, ваша кровь пришла от тех потомков, которых не вносили ни в одну из родовых книг. Тайных потомков. А кто в здравом уме стал бы в те годы скрывать, что породнился с королевской кровью, пусть и соседнего королевства?
— Породнился это и есть занёс имя отца или матери в родовые книги, — напомнил я Молаку одну очень важную деталь. —
