Банк Santander - Кинделан Хайме

На этой восходящей траектории можно выделить три ключевых момента. Первый произошел через несколько лет после вступления Ботина ІІІ в должность президента, когда банк Santander занял позиции уверенного и сильного игрока в банковском секторе. А так как сейчас очень модно пренебрежительно отзываться о личностях и организациях, инициативы которых приводят к переменам, следует отметить, что именно Santander Эмилио Ботина сумел извлечь выгоду из банковской либерализации и нарушить многолетнее спокойствие банковского сектора, запустив программу Supercuenta Santander (дословно – «Суперсчет Сантандера»).

Для многих своих коллег Ботин стал предателем семьи банкиров, подвергнувшим опасности саму финансовую стабильность системы – этот деликатный искусственный механизм, основанный на хрупком доверии инвесторов. Тем не менее благодаря своей стратегии и решительной поддержке правительства и Банка Испании Ботин выиграл для своего банка значимую долю рынка под недоверчивыми взглядами конкурентов. Но прежде всего вышеупомянутая стратегия оказалась решающей для укрепления банковского сектора Испании, который на тот момент уже подвергался влиянию конкуренции со стороны европейских и международных банков. Соперничество за более редкие и ценные ресурсы парадоксальным образом укрепило возможности испанских банков в противостоянии жесткой конкуренции, пришедшей с введением в Испании евро десять лет спустя. Кроме того, испанские банки открыли для себя мощь современного маркетинга и крупномасштабной рекламы.

Второй ключевой момент наступил, когда возможности Ботина провоцировать бизнес своими агрессивными предложениями начали истощаться. Президент банка Santander, державшийся в стороне от первых попыток сплочения семи крупнейших банков, в результате одержал верх над своими основными конкурентами в торгах за Banesto, следуя собственному, не лишенному драматизма плану. Из своего уединенного кабинета Ботин сделал предложение, логика которого была непонятна конкурирующим банкам. За почти обанкротившуюся банковскую группу он был готов заплатить цену, которая казалась неоправданно завышенной, но, как показало время, интуиция его не подвела. Кардинально «оздоровив» Banesto, переложив определенные обязанности на государство и располагая сплоченным коллективом, Santander достиг размеров, обеспечивших ему немыслимую динамику.

Третьим большим прорывом Ботина стало слияние с относительно равным Santander банком Central Hispano. Начало сделки было трудным: мешали закулисные игры и непримиримость характеров. Вероятно, это были самые тяжелые моменты в жизни Ботина и его первое большое поражение, из которого тем не менее он вышел исполненным решимости заставить всех считаться с его амбициями и взглядами на ведение бизнеса. В результате, когда «улеглась пыль», на свет появилась крупная корпорация, вобравшая в себя три ключевых испанских банка XX в.: Banco Español de Crédito (Испанский кредитный банк), Banco Central (Центральный банк) и Banco Hispano Americano (Испано-американский банк). По решению Ботина все они должны были использовать логотип с факелом на красном фоне и неизменное название – Santander.

Есть и четвертый решающий момент, стратегически важный для понимания сущности банка Santander как глобального финансового учреждения, – покупка банка Abbey National в Великобритании, позволившая ему по праву разместиться в самом сердце лондонского Сити. На сегодняшний день Santander – второй банк в Соединенном Королевстве по объему депозитов и ипотечных кредитов и, как любил отмечать Ботин, «единственный иностранный коммерческий банк, имеющий успех в Англии».

«Двадцать лет назад, – заявил Ботин в 2005 г. в интервью журналу Euromoney, – мы даже мечтать не могли, что станем девятым по размеру банком в мире с прогнозируемой прибылью €5 млрд. В середине восьмидесятых мы зарабатывали всего €200 млн». Такой взлет выглядит особенно невероятным, если вспомнить, что речь идет о маленьком провинциальном банке, основанном горсткой коммерсантов в середине ХІХ в. с целью финансирования торговли на пристани городка Сантандер.

Это история о стремительном прорыве семьи Ботинов в период с начала ХХ в. и до сегодняшнего дня, когда три представителя династии (все с семейным именем Эмилио) почти последовательно занимали кресло президента. Вопрос только в том, может ли глобальный банк второй декады ХХІ в. с солидными инвесторами и акционерами по всему миру оставаться семейным бизнесом.

Эмилио Ботин ІІІ – один из тех бизнес-лидеров, которые внушают уважение и страх не только в Испании или Европе, но и во всем мире. Он самостоятельно добился своего положения и влияния, был частым гостем как на главных международных экономических форумах, так и в любимых университетских кампусах (одно из его увлечений). Но его способности определять и принимать правильные решения уже не зависели ни от происхождения, ни от семьи, ни от того факта, что он являлся наследником провинциального рода банкиров-бунтарей. Теперь они зависели от весьма прозаических факторов: результатов, обеспечивающих годовое распределение дивидендов в соответствии с ожиданиями, непогрешимой стратегии и устройчивого образа состоятельности и надежности. И если бы хотя бы один из этих факторов перестал работать, семья Ботин отошла бы на задний план и не смогла бы удержать руль правления в своих руках.

А теперь мы расскажем о том, как воплощалась в жизнь эта невероятная и неповторимая история успеха.

1. Второе основание банка Santander

6 февраля 1874 г., едва сев за стол в своем кабинете генерального директора в офисе банка Santander на первом этаже дворца Помбо в столице Кантабрии, Антонио дель Диестро обратил внимание на телеграмму, голубой цвет которой выделялся в привычной стопке деловых писем и газет. Адрес отправителя вызвал у него беспокойство: «Главное управление казначейства, Министерство финансов, Мадрид».

Это могли быть только плохие новости. Вся страна пребывала в состоянии неопределенности с 3 января прошлого года, когда наместник Мадрида капитан-генерал Мануэль Павиа положил конец первому республиканскому восстанию в Испании. Он ворвался в Конгресс депутатов во главе отряда, к которому присоединились бойцы гражданской гвардии, охраняющие здание, и выстрелами разогнал депутатов, неколькими часами ранее свергнувших правительство Эмилио Кастеляра.

По правде говоря, через пару дней ситуация стабилизировалась благодаря назначению председателем правительства другого генерала – Франсиско Серрано, герцога де ла Торре, который поспешил сформировать правительство с министрами-конституционалистами, республиканцами и радикалами. Среди последних был и министр финансов Хосе Эчегарай, приверженец системы свободной торговли между странами, либерал, которому поручили упорядочить хаос в государственном бюджете. Были известны идеи Эчегарая о том, чтобы в интересах банков сосредоточить выпуск бумажных денег в руках государства, а также его планы глубокой реформы государственных финансов. Но до того момента это были всего лишь слухи.

Антонио дель Диэстро открыл телеграмму и прочитал: «Настоящим уведомляю вас о решении правительства, которое будет обнародовано в ближайшее время, о скором создании эмиссионного банка на базе Банка Испании. Соответственно, все провинциальные банки должны последовать процедуре объединения с Банком Испании или в противном случае немедленно прекратить выпуск бумажных денег. Подробности в письме. С уважением, Хосе Мансо-и-Гонсалес, генеральный директор Казначейства».

Генеральному директору банка Santander понадобилось несколько минут размышлений в уединении и тишине своего кабинета, чтобы собраться с мыслями. И осознать, что, возможно, он единственный в городе и один из немногих в стране, кто узнал эту новость, на практике означающую смертный приговор для организации, которой он руководил.

Какой печальный конец для банка – просуществовав всего 17 лет, погибнуть, насильно поглощенным другим банком, и не каким-нибудь, а Банком Испании!