Времена года. Золотое лето - Гончарова Галина Дмитриевна

Тор Изюмский мерил шагами площадь.

Нервничал.

Когда Валежный прислал ему письмо, он и глазам-то своим не поверил. Чудо?

Больше, чем чудо!

Или – подделка? Мистификация?

Это тоже возможно… верить не хотелось, но Валежный был до боли, до крови предан Русине. И если для того, чтобы она жила, нужна фальшивка… он не поленится таковую состряпать.

Или все же?..

Ответа не было.

Николай Николаевич так и не смог замереть на одном месте. Только когда медленно подкатил к перрону паровоз, тянущий шесть вагонов, он опомнился, встряхнулся – и вытянулся по стойке «смирно».

Грянул марш.

Медленно, очень медленно, словно время вдруг стало киселем, сквозь который продирались липкие жирные мухи, двое солдат соскочили на перрон, приоткрыли дверцу и приставили лесенку.

И взяли на караул[2].

Первым из вагона молодцевато выскочил тор Валежный. И помещик Николай Изюмский, глядя в его глаза, вдруг успокоился.

А ведь и верно.

Все будет хорошо?

Она выпрыгнула из вагона так легко, словно ничего не весила. Не стала медленно спускаться по лесенке, придерживая пышную юбку, да и юбки никакой не было.

А что было?

А был тот самый брючный костюм. Да-да, тот самый, пошитый еще в Ирольске и проехавший с Яной через всю Русину. Валежный уговаривал ее надеть нечто «более приличествующее статусу», но генерала разгромили подчистую. Может быть, впервые в жизни.

Яна насмешливо подняла бровь и поинтересовалась, как ей в платье воевать, убегать, падать, перекатываться, стрелять… не желает ли тор генерал опробовать сие? Не на себе, так на ком-то из своих людей.

Ах, не придется защищаться?

Тор генерал, мой отец тоже так думал. А я лучше с пистолетом похожу. Так, для душевного спокойствия… кстати, не хотите ли кобуру на пояс к платью привесить? Нет? Стиль не тот?

Валежный понял, что не победит, и проявил мудрость полководца. Пошел в обход.

Яна отказалась от платья?

Ну так сделаем все возможное, чтобы она в остальном не отходила от канона. Найдем куафера, который уложит волосы в сложную прическу, найдем драгоценности, которые соответствуют статусу, не кольца, кольцо может быть лишь одно, но серьги? Возможно, колье?

Да и костюм костюму рознь, закажем попросту мундир для ее императорского величества. А что?

Она же официально является шефом полка, правда, не этого, но… разве теперь важно? Валежный просто приказал пошить мундир на ее величество – и Яна не стала отказываться.

Оговорила для себя пошив еще одного костюма – и только.

Но форма была еще не готова, построить мундир в нынешние непростые времена сложно. Галун, басон, шевроны, выпушка… да много чего! И сукно возьмешь не всякое, и шить надо бы не кривыми руками…

А представляться народу необходимо.

Яна обвела взглядом перрон.

Нет, не было у нее Аниной харизмы. И привычки подчинять себе людей тоже не было. Но сейчас и не надо. С какой надеждой на нее смотрели собравшиеся… у Яны комок в горле застрял. Пришлось судорожно сглатывать и давиться желчью.

Она вдруг поняла, что Валежный был прав.

Не в войске, не когда ехала к границе, а вот именно сейчас поняла. Сердцем ощутила. Прочувствовала до самого нутра.

Когда стояла на перроне, когда люди смотрели на нее, и в глазах у всех читалось одно и то же.

Останови ЭТО. Пожалуйста…

Довольно безумия, хватит гражданской войны, дай нам мир, дай нам хлеб, спокойствие, безопасность… мы не хотим бояться за своих детей!

Да, трава для коней, вода для людей, будущее для детей. Война и революция лишали всего. И самое страшное – последнего. И детей, и будущего.

А осознав происходящее, Яна едва не застонала.

Люди, да вы что?! Я же… я не смогу, не справлюсь, я обычный человек…

Больше всего ей сейчас хотелось нырнуть под вагон – и помчаться куда глаза глядят. И поверьте, ее не догнали бы и на гоночном автомобиле. Но…

Нельзя.

Яна медленно расправила плечи, подняла руку вверх и улыбнулась. Ладонь ее была видна очень хорошо. Перевязанная белым бинтом, с красной капелькой крови в центре. Проступила…

И тишина.

Такая, что шпилька упади – слышно будет. Даже дыхание все затаили.

– Народ мой! Здесь и сейчас я прошу у вас прощения.

Медленно, при всех, на грязном перроне, опустилась на колени императрица Русины.

Опустилась на колени перед теми, кто пострадал по вине ее отца. Может, и не хотел Петер. Но это его глупость, слабость, потакание жене довели до такого. Это он все развалил. И если кто-то скажет, что смерть все искупает…

Ни черта!

Не искупает она ничего! Помереть просто. А ты поди исправь все то, что натворил, и расхлебай, что заварил. Сможешь?

Нет? То-то и оно. А помрешь – и все, ни горя, ни забот, только жалость и слезы. Даже обматерить покойника толком нельзя.

А вот выкопать и на свалку выкинуть – иногда и стоило бы. Гадко воевать с костями? А это не война. Это – справедливость.

– Перед вами виноват мой отец – он это допустил. Перед вами виновата я – я должна была его остановить…

Тор Изюмский смотрел на профиль девушки.

Да, это действительно императрица.

Копия Петера. Это сразу видно тем, кто хоть раз… даже не то что видел императора. Видел его профиль. На монете, бюсте… Яна была копией своего отца. Только в женском варианте.

Тот же высокий лоб, короткий прямой нос, те же глаза, волосы… разве что подбородок, наверное, достался ей от матери. Петер нарочно отращивал бороду, чтобы скрыть слабость характера, вялость губ… а вот Аделина отличалась решительностью. Так что подбородок у Яны был вполне упрямым.

Да, это определенно принцесса Анна. У Николая хранилась вырезка из газеты, и сейчас он мысленно сравнивал… Непривычная прическа. Непривычное выражение лица. Но это – она.

Валежный совершил чудо.

Он нашел законного наследника престола.

Слова медленно слетали с ее губ. Словно камни.

Те самые, что вешают на шею. Вериги? Обеты?

Не важно, все одно – снимать нельзя.

Щелкали магниевые вспышки, лихорадочно строчили в блокнотах репортеры (эту заразу никакой революцией не возьмешь), а Яна внятно произносила давно обдуманные ею слова.

Проклятая ответственность.

Она думала об этом, пока поезд мчал их к границе.

Думала ночами, не имея возможности обсудить это ни с кем иным, думала, лежа рядом с Гошкой и перебирая мягкие волосенки своего сына, думала…

Она обречена.

А вот люди должны жить.

Она обречена. Но ее сына и ее сестру это затронуть не должно.

Она обречена. Но Русина должна выстоять. А чтобы это произошло…

Людям нужно знамя.

Причем – конкретное. И не так, чтобы она померла – и все рухнуло. Нет! Так, чтобы она померла как символ. Как мученица… вот в христианстве это хорошо провернули! Идеологи померли, а идеи вон сколько уже живут! И не придавишь!

Яне требовалось то же самое.

Отречься от трона она не может. Но постепенно продвигать в массы идею, что династия Вороновых оказалась недостойна и прохлопала… крыльями все, до чего дотянулась, – можно. А значит, династию надо менять.

Вот Яне подберут мужа, разумеется, достойного, и она передаст всю власть ему. А чтобы уж до конца…

Хотели вы хунту?

Вот ее и получите! И парламент, сволочи!

Идеальная форма правления? Ой, да не смешите мои тапочки! Это не идеал, а слезы горькие. Но в том-то и дело, что лучшего выхода нет. Империя?

Да, с точки зрения Яны, это была идеальная форма правления. При идеальном монархе. А вот такого и нет. Вот где они водятся?

Чтобы умный, решительный и ставил интересы страны вперед своих? Даже не так… чтобы интересы страны были и его интересами. Нет таких?

Нет…

Беда…

Не могла Яна никому доверять. Валежный? О стране он заботится искренне. И поэтому понимает – не потянет. Выиграть войну он сможет. Выиграть мир – тут нужны другие таланты. Но взять их негде.