Сын Авонара - Кэрол Берг

Я задышала глубоко, радостно, зрение прояснилось, если бы еще слушались ноги. Голый молодой человек, на нем действительно не было ничего, стоял неподвижно. У него были мускулистые руки и грудь, исчерченные кровавыми царапинами, растрепанные светлые волосы, поразительные синие глаза, глубокого насыщенного цвета лазури, впились в мое лицо, словно он впервые видел человека.

Стараясь удерживать на себе его взгляд, я чуть сдвинулась в сторону. Юбка зацепилась за сучок. Еще шаг, за спиной ничего. Я развернулась и рванулась стрелой.

Гром и молния! Два шага, и я растянулась на земле, в рот набились сосновые иголки и грязь, подбородок саднило. Я ползла, царапая землю, подтягивая за собой предательские ноги, оглянулась назад, снова ожидая увидеть тянущуюся руку. Но человек не сделал ни шага. Вместо этого он воздел к небу ладони, словно посвящая меч храму Аннадиса. Я отцепила юбку от кустов ежевики, поднялась на ноги и попятилась назад, затем развернулась и побежала вниз, на этот раз внимательнее глядя под ноги. Еще раз оглянувшись через плечо, я увидела, что он сделал шаг в мою сторону, пьяно пошатнулся и полетел на землю. Я не стала дожидаться приземления.

Когда я добралась до нижней границы поросших лесом холмов, ноги не дрожали, сердце не прыгало в груди, но мысли все время возвращались на гору. Эти невероятные синие глаза, должно быть, единственное цветное пятно на совершенно сером фоне. Его взгляд не был похож на взгляд браконьера, которого я видела в Данфарри привязанным к позорному столбу. Полный отчаяния, но не обезумевший от голода взгляд крестьянина. Он не потерял головы от ярости, но у него и не было повадок настоящего разбойника. Он же не свернул мне шею.

Ручей в поросшей травой низине на выходе из леса образовывал озерцо, из которого он тек дальше на луг, причудливо извиваясь. Отмахнувшись от облака комаров, я опустилась на колени, вымыла лицо и шею, вздрагивая, когда холодная вода попадала на ободранный подбородок и синяки, оставленные огромными руками юноши. Мне плевать, кто он такой. Он жесток. Все они жестоки, и он, и его преследователи.

Бормоча вполголоса ругательства, я поправила юбку, сбившуюся под бесформенной блузой. Можно подумать, что моя одежда и без того не была достаточно ветхой, теперь придется латать дыры. Обсушив руки о подол, я пошла через луг к приземистой, крытой дерном лачуге, служившей мне домом, и заросшему сорняками огороду, который не давал умереть с голоду.

После нескольких часов напряженной борьбы с жуками и бесконечными корнями сорняков мне снова вспомнилось утреннее происшествие. Вечная угроза засухи и суровой лейранской зимы нависала надо мной, словно наставник с розгой, заставляя трудиться от зари до зари каждый день. Но работой были заняты лишь спина, плечи и руки, разум оставался таким же невозмутимо сонным, как неизменно монотонный плоский ландшафт на востоке. Вырывая упругие сорняки, угрожающие задушить хрупкие растения, я беспокойно поглядывала на ряд деревьев вдоль границы луга, но скоро утренняя неприятность уже воспринималась как дурной сон, пока не появилась погоня.

Ближе к вечеру по лугу со стороны деревни промчались галопом пять всадников. Я продолжала работать. Нет смысла бежать. Нет смысла мечтать об оружии посерьезнее моего жалкого ножика, все еще тяжело давящего на бедро под юбкой. Я даже не подняла головы, когда пыль из-под копыт осела на листья репы и меня окружили пять взмыленных храпящих коней. Нужно здраво оценивать свои силы.

— Меня нечасто навещают гости, — произнесла я, вырывая сорняк из сухой почвы.

— Уединение вам не к лицу, сударыня.

Я быстро вскинула глаза на стриженого темноволосого человека, остановившего коня у моего огорода.

— Дарзид!

Я старательно искала подходящие слова, чтобы выразить презрение, ненависть, ярость, но достаточно сильные и точные слова не приходили на ум. Капитан Дарзид, правая рука моего брата, его главный помощник, единомышленник во всех грязных делишках.

Он кивком указал на дом.

— За столько лет первый визит в ваш прелестный уединенный уголок, но, к сожалению, у меня нет времени на болтовню. — Как и прежде, его глаза, холодные и колючие, насмешливо поблескивали, словно черные алмазы, улыбка, появившаяся на загорелом лице с аккуратно подстриженной бородой, была не более дружелюбна. — Для этого я заеду в другой раз.

— Вы здесь, чтобы блистать остроумием, капитан? Или, может быть, хотите показать, как ловко справляетесь с опасными мятежницами? К сожалению, здесь нет детей, которых можно зарезать, а не то вы могли бы выказать беспримерную храбрость. Правда, вы не взяли с собой Томаса, чтобы он подал вам пример.

Улыбка Дарзида стала только шире, он указал своим спутникам на дом и заросли ивняка и ольхи, окружающие мутное озерцо в двухстах шагах от этого места. Два солдата спешились и вошли в дом, двое направились к зарослям.

— Ваш брат сегодня все равно занят. Он тоже удивится, когда узнает, что погоня привела меня к вашему порогу. — Его длинные худые руки (странного вида шрамы на ладонях — результат какой-то давней битвы, пояснил он однажды) похлопывали по шее горячего жеребца. — Ах, госпожа, когда же вы поймете, что битва давно проиграна, а обиды давно позабыты? Эти люди даже не знают, кто вы. Наши поиски никак не связаны с вами.

Снова сосредоточившись на работе, я дошла до конца грядки и со злостью набросилась на колючий чертополох, словно это был медоточивый язык Дарзида.

— Тогда кто же вам нужен? Какой-нибудь крестьянин не смог полностью выплатить оброк нашему королю?

— Всего лишь конокрад, неблагодарный слуга друга герцога Томаса. Ваш брат кое-чем обязан этому господину, и он послал меня на поиски негодяя, который где-то в этом месте как сквозь землю провалился. Вы его не видели? Это высокий человек, насколько мне известно, молодой, светловолосый, несколько неуравновешенный.

Голос Дарзида звучал равнодушно, спокойно, насмешливо, ничем не выдавая его истинных намерений, но я могла бы скорее увидеть языки пламени, вырывающиеся изо рта капитана, чем услышать от него правду. И во время паузы, пока он ждал моего ответа, я почувствовала кое-что еще — напряжение, нетерпение, которых ни разу не замечала за все восемнадцать лет знакомства с этим служакой, бесстрастно выполнявшим жестокие приказы своих господ. Я подняла глаза. Он нависал надо мной, подавшись вперед в седле, улыбка исчезла, его поза говорила о том, как страстно он мечтает получить от меня ответ. Дарзид был заинтересован в этом деле. Не может быть, что он гонится за простым разбойником.

— Я не встречала сегодня ни одного негодяя, кроме вас, капитан. Как только вы уедете, я прополощу рот рыбьим жиром, чтобы смыть привкус нашей беседы, и подожгу навоз, чтобы забить вонь. — Конечно, это был детский лепет по сравнению с моим былым умением вести споры. Но слова отвлекли его, рассеяли внимание.