Амнезия. Параллельные - Игорь Ассман

Хлопнула дверь, и чьи-то руки прикасались к моей коже, что-то делали, слышался запах каких-то препаратов…. Больше я не выдержал и отключился.

Очнулся в небольшой, но светлой палате. Стены были белые, как и потолок, а вот больше голову повернуть не удавалось. Просто по запаху я догадался, где сейчас нахожусь. Больница! Как?! Почему?! Память не возвращалась. Я хорошо помнил чудесный парк, маленькую белочку и удивительно доброжелательную женщину Марту. Потом резко возник в сознании уверенный голос, скорее всего врача. Воспоминания. Но что это 3 минуты, да еще с секундами? Это было странным, и не очень приятным. Парк был намного лучше. Голова закружилась, и я опять куда-то провалился.

– Извините, – разбудил меня новый мужской голос, – вы можете говорить?

Я хотел повернуться в ту сторону и не смог. Зато источник голоса, мужчина в годах, в белом халате, неожиданно возник почти, что надо мной. У него было приятное округлое лицо, довольно милое и внимательное. Рыжеватые волосы, кое-где уже побитые сединой, лоб с морщинами, все, как обычно. Очки с толстыми линзами не позволяли, как следует разглядеть его глаза. Чувствовался какой-то специфический медицинский запах, смешанный с приятным одеколоном. В ответ на вопрос я просто закрыл и открыл глаза, и даже попытался сделать что-то наподобие кивка.

– Да, – прошептал я, удивляясь своему голосу, вернее шепоту. – Да, – повторил еще раз и услышал уже звук. Я обрадовался.

– Ну и молодец, – похвалил мужчина. – Я ваш лечащий врач, меня зовут Стив. Просто так меня и зовите. А вас?

– А меня?! – с ужасом подумал я. – Как-то меня должны звать, но как? – Я просто промолчал, хотя на лбу почувствовал маленькие капельки пота, выступившие из-за напряжения. – Не знаю, – наконец я прервал паузу, – или не помню. – Тембром своего голоса я пытался чистосердечно извиниться.

Мужчина не удивился и никак не отреагировал.

– Не волнуйтесь, – только вымолвил он, – уже десятый день после операционной, начнете потихоньку вспоминать. А я к вам буду заходить. Пока!

Только сейчас я почувствовал, что в мои вены всажены иглы. Я находится под капельницами. И не мог двигаться, вообще. Но как же меня зовут? Какая операция? Кто я вообще такой? Сил не хватило, и я опять вырубился, а очнулся, когда в палате уже начинало потихоньку темнеть. Потолок уже казался светло-серого цвета, как и стены. Вспоминать – было единственным занятием, хотя особых результатов оно не приносило.

Мой лечащий врач, как и обещал, появлялся ежедневно. История с Мартой уже закончилась, все это ушло только в какие-то воспоминания, которые или приходили сами, или я искусственно воссоздавал их по памяти. Их просто нельзя было выбросить из головы.

Время шло, и я уже отвечал на вопросы доктора толково и осознанно, хотя конкретно ответить ему было нечего, я просто ничего не помнил. Джоном я был только с Мартой, а вот кем же я все-таки был здесь?

– Амнезия, – наконец однажды сказал доктор, и спокойно вздохнул. – Я еще и не такое видел, – как бы ободряюще заверил он. – Но хоть медицинскую карту надо же на кого-то оформлять, вы понимаете?

– Доктор, милый, расскажите мне все, что знаете, – я разволновался не на шутку. – Откуда я здесь, что случилось, где я вообще, и кто я, – мой голос дрожал с мольбой. – Может, меня зовут Джон?

– Это вы у меня спрашиваете, или все-таки вспомнили? – напрягся он.

– Мне так просто показалось во сне. – Честно ответил я.

– Хорошо, – он поставил стул и, придвинув его поближе к кровати, сел. – Вас сбила машина. Сбила и уехала. Пока вызывали скорую, у вас украли пиджак, а в нем, наверное, были документы. В рубашке и брюках ничего не было.

– А что такое три минуты и сколько-то там секунд? – вдруг вспомнил я.

– Вы умерли, – он пожал плечами, – ровно на три минуты и тридцать шесть секунд. Но потом вернулись, то есть, вас удалось вернуть. Вам очень повезло, – он смотрел на мою реакцию.

– Вот оно что! – удивился я, хотя когда-то где-то слышал или читал про случаи клинической смерти.

– Ваши отпечатки уже проверила полиция. – Продолжал Стив. – Ваша фотография была показана даже на местном телевидении. Но пока ничего не было. Вы просто – призрак какой-то. Вас никто не ищет, за ваше нахождение в нашей клинике некому платить. Что бы вы предложили мне сделать?

Он сделал паузу. – Ладно, не буду вас терзать, прошлой ночью позвонили и опознали вас, зато не захотели представиться. Теперь мы уже все знаем.

Я закрыл глаза.

– Давайте пока вас называть Джоном, – это лучше, чем никем. Хотя забегая наперед, скажу вам, что это – ваше настоящее имя. Но у меня к вам огромная просьба. Сегодня у вас будут специалисты чисто по амнезии. Постарайтесь, я вас умоляю, ну хоть что-нибудь вспомнить. Кого-нибудь, может ваш дом, друзей, родственников… – В его словах прозвучала глубокая просьба.

– Стив, милый, – я вспомнил его имя, – поверьте, я сделаю все.

– Милый? – он раскрыл рот от удивления.

– Вы очень милы ко мне, – испугался я, сам не зная, откуда вырвалось это слово. Так меня называла только Марта, хотя она почти ко всем обращалась также. – Стив, я вам действительно очень благодарен. Даже уже за одно то, что вы мне хоть что-то рассказали.

– Не за что, – смутился тот, поднялся со стула и вышел.

Действительно, позже ко мне в палату пришли двое: солидный высокий мужчина с маленькой бородкой, похожий на профессора, и девушка, наверное, ассистентка. Они оба устроились на стульях у кровати и начали спрашивать. Причем мужчина старался отдать часть инициативе девушке, Лизе. Она была его ученицей, и я оценил его поведение. Они оба были, на мой взгляд, хорошими людьми. И мой лечащий доктор был таким же. Но в отличие от Марты, чувствовалось, что они делают работу, которую им так, или иначе, надо было делать. И лучшим подарком, какой бы я смог бы им сделать, были лишь мои возможные воспоминания. А их, как таковых и не было. Но вдруг, я неожиданно спросил именно Лизу:

– Извините, от меня, наверное, дурно пахнет. Мое тело уже не мылось много дней. А вы его видите?

Та смутилась и повернулась к профессору.

– Кого его? – спросил тот спокойно.

– Вы видите мое тело? То есть, оно у меня есть? А у вас есть время?

Тут уже смутились оба. А я, почувствовав, что ляпнул что-то не то, и просто покраснел.

– Вы шутите? – удивленно спросила Лиза.

– Извините, конечно, нет. Хотя, наверное, да. Я толком сам не знаю. Поэтому честно и спросил. – Я опустил глаза: мне стало совсем неловко.

– У вас есть тело, и время, и у нас обоих есть часы, – чуть огорченно сказал профессор. – Надеюсь, это не розыгрыш с вашей стороны. Извините, мы с вами уже более двух часов. Не волнуйтесь, мы придем завтра, с еще одним специалистом. Оба встали, но Джон заметил, что уходя, Лиза повернулась, и как-то внимательно на него посмотрела. Он внезапно почувствовал волну доверия к этой девушке, и опять покраснел.

– Спасибо, дорогой Джон, – сказал позже Стив, заглянув в палату. – Завтра у вас будут не только эти двое, но и психиатр. Я не понимал значение его слова *спасибо*. Оно могло звучать как с укоризной, так и с желанием быстрее разобраться со мной, Джоном.

– Стив, мил…, извините, доктор, я сделал, что смог. Не вините меня…

– До завтра, Джон, – ответил тот задумчиво, – пусть здесь соберут хоть международную конференцию, лишь бы был толк. И вас, наконец, выписали бы. – Тут он запнулся. – Извините, вылечили. – Стив вышел.

Глава 3. Монета

– Милый, давай присядем, – вдруг предложила Марта, и первая опустилась на какой-то еще один сухой поваленный ствол, лежащий вдоль тропинки. Я последовал за ней. Сердце мое колотилось, мне казалось, что даже она его слышала.

– Джон, я не должна тебе ничего объяснять, ты сам все узнаешь. То, что я делаю – исключение, как и твой случай. И постарайся смотреть мне, хоть иногда в глаза. – Тон ее голоса был серьезен, как никогда. Я просто застыл во внимании, глядя в ее зрачки. Сердце заколотилось еще сильнее.

– Представь себе монету, – сказала она и вздохнула. – У нее всегда две стороны, ну и ребро, конечно. Одна сторона монеты – грязная, залапанная тысячью пальцев, стертая или затертая до того, что сам рисунок уже плохо виден. Представляешь?

Естественно я кивнул, не убирая взгляда с ее глаз. Они были серьезны и задумчивы.

– Другая сторона – будто бы только что отчеканенная. На ней нет ни царапины, она блестит, каждая буковка и циферка видна с идеальной резкостью.

– Марта, не волнуйся, я все представляю, только не знаю, к чему ты ведешь, – заверил ее я, понимая, что она старается, чтобы я что-то понял, что она скажет уже потом. – Я представляю и ребро, хотя монета, стоящая на ребре – редкое явление. И что?

– Представь себе красивый, просто сказочный зал, вымытый и натертый до блеска. Скажи, ты впустил бы в него человека, в грязной одежде и в сапогах, заляпанных грязью? Наверное, нет?