Дом незнакомцев - Вайолет Уинспир

Тетя Марджори поспешно поднялась.

— Я думаю, дамы, что нам пора пойти в гостиную и выпить кофе, пока мужчины насладятся беседой и сигаретами. Марни, — подчеркнуто спокойно проговорила она, — мне кажется, ты говорила, что поиграешь для нас. Может быть, ты так и сделаешь, когда мужчины будут готовы присоединиться к нам.

Марни действительно немного играла на фортепьяно и, поскольку была по-настоящему привязана к тете Марджори, которую она считала слегка глуповатой, но добродушной, постаралась развлечь общество легкой музыкой Новелло и Керна, хотя каждый раз, когда ее взгляд падал на лошадиное лицо мисс Кортфилд, ей страшно хотелось разразиться «Мажорным галопом».

Девушка все же была слишком возбуждена предстоящим отъездом и не смогла долго усидеть за фортепьяно. Через некоторое время она извинилась и направилась в сад.

В саду было свежо после летнего ливня, и Марни пробегала пальцами по подстриженным мокрым кустам роз и вдыхала их аромат. Она не услышала шагов по траве позади себя и испуганно вздохнула, когда чьи-то теплые руки развернули ее, обхватив за плечи. Перед ней стоял Дерек, его лицо в лунном свете казалось совсем бледным.

— Лунный свет и розы, — прошептал он. — Такой случай нельзя упустить. — Но когда он притянул ее к себе, девушка вывернулась из объятий и побежала вниз по аллее. Однако, как она ни была быстра, Дерек оказался быстрее и вскоре перехватил ее у раскидистой липы, хрупкую, пытающуюся вырваться из его упрямых, настойчивых рук.

— Ты животное, Дерек Лестер, и ты слишком много выпил!

Марни изловчилась и сильно пнула его в голень ногой в серебристой туфельке.

— Оставь меня в покое и ступай тискать Дэйзи Кортфилд — она до смерти этого жаждет!

— Я не пьян, маленькая тигрица. — Юноша рассмеялся, возбужденный ее сопротивлением и боевой раной, которую она только что нанесла ему. — Для этого мне потребуется больше чем два стакана шерри. Это из-за тебя, Марни. Ты больше не ребенок — и выглядишь очень соблазнительно в этой прозрачной шелковой штуковине. — Он прислонился горячим лицом к ее прохладной шее. — Позволь мне поцеловать тебя. Поцелуй никому не повредит.

Она почувствовала, как его губы заскользили по ее шее, и больно наступила ему на ногу.

— Если ты меня не отпустишь, Дерек, я завизжу так, что этот сад рухнет, — сказала она с угрозой.

— Не уезжай завтра — оставайся и выходи за меня замуж, — прошептал он.

— Нет, я буду визжать — и не выйду за тебя замуж, даже если ты останешься единственным мужчиной во всем мире. Ты просто смешон, Дерек. — Инстинкт пришел к ней на помощь, и она начала смеяться со всей жестокостью, которая только может найтись в девушке, когда мужские руки испугают ее своей требовательностью и силой. Она почувствовала, как руки кузена ослабли и он тупо стоял, откидывая назад всклокоченные волосы цвета песка.

— Ох, перестань так смеяться, — пробормотал он.

— Ну, ты просто нелепый идиот. — Теперь Марни почувствовала, что овладела ситуацией, и спокойно прислонилась к стволу липы. — Мы с тобой двоюродные брат и сестра, и твой отец нисколечко меня не одобряет. Кроме того, у меня пока нет ни малейшего желания обречь себя на семейную жизнь.

Рядом со своим высоким кузеном она казалась совсем маленькой и хрупкой, но он видел, что за ее густыми ресницами цвета опавшей листвы таится взрослая насмешка, и его руки медленно сжались в кулаки.

— Ты хладнокровная мелкая рыбешка! — взорвался он. — Могу поспорить, что Дэйзи Кортфилд будет лучшей партией, чем ты.

— Уверена в этом, — хихикнула Марни. — Она обожает твои веснушки.

— Знаешь, на что я надеюсь, Марни? — Дерек говорил сжав зубы. — Я надеюсь, что в Лондоне ты встретишь мужчину, который разорвет твою броню на тысячу мелких клочков и заставит тебя сжевать их.

— Ты бессердечный дьявол, Дерри! — И поскольку чаще они все-таки были добрыми друзьями, исключая те моменты, когда Дерек пребывал в амурном настроении, Марни поймала его руку и дружески встряхнула ее. — Прекрати эти дурацкие любовные речи, — приказала она. — Я хочу делать карьеру и никогда не смогу довольствоваться жизнью жены респектабельного солиситора, тебе это известно. Так здорово отправиться в большой мир и работать, а когда мне исполнится двадцать один и дядя Ричард передаст мне мои деньги, можно будет попутешествовать, позже стоит серьезно заняться фортепьяно и выступать с концертами, как моя мать.

— Ты и в самом деле ужасно хорошо играешь, Марни. — Теперь Дерек тепло обхватил ее рукой, и, почувствовав братскую нежность этого прикосновения, расслабившиеся мышцы, больше не походившие на напряженные струны, Марни приняла это объятие и они прислонились к большой липе, каждый на какое-то время погрузился в собственные мысли.

Марни жила с родителями Дерека уже восемь лет, с тех самых пор, когда ее собственные родители, направлявшиеся в Ирландию к бабушке, утонули: их пароход пошел ко дну в Ирландском проливе. Когда директриса интерната, в котором училась Марни, сообщила ей о смерти родителей, она сказала: «Всегда помни, дорогая моя, когда мы храним ясные воспоминания о тех, кого мы любим, они никогда не умирают для нас окончательно».

Марни все еще хранила ясные воспоминания о миниатюрной матери-ирландке, и ее прекрасной игре на фортепьяно, и высоком, всегда смеющемся отце. Они казались самой счастливой парой в мире, и было бы несправедливо, если бы их разлучила друг с другом смерть.

Потом, словно ее мысли о том, что и отец, и мать чувствовали бы себя бесконечно одинокими, если бы смерть призвала к себе только одного из них, передались Дереку, он сказал ей:

— Неужели ты никогда не чувствуешь себя одинокой, Марни? Неужели тебе не хочется, чтобы кто-то принадлежал только тебе одной? Отгородил бы тебя от темной ночи? Согревал бы тебя? Разделял бы все твои самые сокровенные чаяния?

Марни задумалась над словами кузена, она не сомневалась, что ее родителей связала именно такая любовь, о которой говорил он. Очень редко встречающееся чувство, та загадочная общность двух людей, которая дает тончайшее понимание того, что причиняет боль, приносит удовольствие или восхищает другого. Щедрое чувство, делящее горести и печали, когда они придут.

Очень редко встречается такая любовь!

Марни, например, никогда не видела, чтобы дядя Ричард одними смеющимися глазами, без слов посылал тайные сообщения тете Марджори так, как умели это делать ее отец с матерью. Также ей никогда не пришло бы в голову, что цветок на платье тети Марджори приколол ее муж. Это были просто люди, делившие кров с разумной дружелюбностью, но Марни была уверена, что при этом они не делили своих сокровенных чаяний. То, что ее тетя так близко к сердцу принимала всевозможные благотворительные дела, безошибочно демонстрировало ее потребность быть необходимой, поскольку она не была по-настоящему необходима своему мужу.