Долгое прощание с близким незнакомцем - Алексей Николаевич Уманский

— Ну ладно, Михаил Николаевич. Очень рада, что поговорила с вами и что вы придете. Тогда и побеседуем еще.

Решив в свое время подарить Кураеву любимую старинную подзорную трубу, Михаил попросил свою сотрудницу Аллу, жившую в том же подмосковном городе, что и Глеб, занести подарок с письмом непосредственно в дом писателя, поскольку почте не шибко доверял, а сам считал неприличным появляться у Кураева без зова, и, как выяснилось позже, не зря. На случай, если Кураев спросит у Аллы адрес Горского, она должна была сказать, что знает только домашний телефон. Михаилу хотелось либо убедиться в том, что Кураев хранит его письма и адрес, если пришлет благодарность по почте, либо услышать голос заочного знакомого и, возможно, договориться о встрече, если тот позвонит. В том, что Глеб отреагирует на это символическое выражение духовного братства и символическую же награду от читателя за первый крупный роман, Михаил не сомневался. Но передача подарка прошла не по предполагаемому сценарию. Алла рассказала, что ей открыла дверь молодая светловолосая женщина. С приветливой улыбкой приняв в руки подарок, она, однако, не сразу взяла в толк, что он собой представляет. «О, рижский бальзам! — воскликнула женщина глядя на блестящий, с ободом из красного дерева основой тубус сложенной трубы. — Очень кстати! — «По-моему, это подзорная труба», — возразила Алла. Тогда женщина чуть-чуть смутилась, но сказала, что и трубе Глеб будет очень рад, но только сейчас он спит. И вообще он очень расстроен. Вчера как раз похоронили его старого друга. Очень жаль, что он не сможет сейчас поговорить с посетительницей. Следуя инструкции Горского, Алла назвала его телефон. Женщина еще раз поблагодарила, и на этом они расстались. Горский не мог отделаться от мысли, что Алла увидела нечто такое, что не рассчитывала увидеть и о чем стесняется говорить.

— Алла, у вас не создалось впечатления, что Кураев был пьян?

— Вы знаете, Михаил Николаевич, действительно создалось. Не хотелось вас огорчать, но все было, прямо как в нашем доме во время встреч родителей с приятелями из богемы (отец Аллы был известным живописцем).

— А женщина, с которой вы говорили, симпатичная?

— Да, мне она понравилась. Похожа на художницу или на геолога. Видимо, это его жена.

До сей поры Михаил не сумел уловить из произведений Глеба каких-либо признаков того, что он женат, но в этом деле, пожалуй, лучше было положиться на мнение Аллы. Мужчинам тут требуются доказательства, тогда как женщине достаточно просто взглянуть.

Глеб Кураев предпочел написать, а не позвонить, и это было косвенным подтверждением правильности Аллиного предположения. Да и сам тон кураевского письма, пожалуй, свидетельствовал о некотором смущении Глеба.

«Михаил Николаевич!

Я специально не ставлю слова «многоуважаемый», ибо это не стандартно вежливое письмо. Это просто письмо к человеку, который тебя понимает в том, что ты не смог сказать или не хотел по тем или иным причинам. Ваш далеко не стандартный поступок с подарком мне — грешному и суетному человеку — подзорной трубы… Это дорогого стоит.

Уверяю Вас, что это будет одна из ценных и любимых в доме вещей, ей гарантирована сохранность во всяком случае до конца моих дней. Самое искреннее спасибо. У меня давняя страсть к вещам из латуни и бронзы. В наше грешное и малосильное время вот так поступить, как поступили Вы… может быть, труба попала именно по адресу, ибо я могу это оценить.

За слова о «Северо-восточных полигонах» — спасибо. Вы правы, этой вещи ещё требовалось полежать на столе год-полтора. Но литературная работа в наших условиях — это игра в очко. Ты не знаешь, какая карта тебе выпадет через пять минут. Выпала карта: «Глеб, немедленно ставим в номер». Я не мог не согласиться. Когда выйдет книгой, вы ее получите. В книге, в отличие от журнального варианта, довольно много разночтений. Сейчас я работаю над романом «Тактика исчезновения». Смысл романа в эпиграфе. Эти слова сказал когда-то древний мудрец Гиллель, или рабби Гилель, по-разному пишется. Слова таковы: «Если я не за себя, то кто за меня? Если я только за себя — к чему я?»

Встретиться бы как-нибудь надо?

Кланяюсь Вашей жене и с искренним приветом. Г. Кураев».

Да, пару раз в письме явно проскальзывали нотки вины неизвестно за что.

Свое обещание прислать книжный вариант «Северо-восточных полигонов» Глеб выполнил. На титуле была дарственная надпись: «Михаилу Николаевичу Горскому с уважением. Г. Кураев». Через три месяца он умер. За это время ни он не позвонил Горскому, ни Горский ему. Глеб Кураев перешел из жизни в историю последних десятилетий героической эры отечественной геологии. В историю отечественной художественной литературы. В личные истории связанных с ним по жизни людей. Михаил подумал, что именно с последними ему выпал шанс познакомиться на сборище, куда его, каждая порознь, пригласили Люда и Оля.

II

Когда Горский одновременно с каким-то мужчиной позвонил и вошел в квартиру Кураева, с ними поздоровались, но ни о чем не спросили. Оба отдали принесенные с собой цветы и бутылки. Вино сразу сунули в уже наполненный напитками холодильник, а цветы понесли женщине, которая, нагнувшись возле ванны, старалась засунуть в ведро огромный объединенный букет. Преодолев неловкость, Горский перешел из прихожей в просторную светлую комнату. В комнате было светло не только от июньского полдня, льющегося в большое окно, но и от шкуры белого медведя. На крупных рогах сохатого висели — это Горский отметил мгновенно — автоматический браунинг и в перекрест ему курковое двуствольное ружье двенадцатого калибра, а между ними подаренная Горским труба. С другой стены вглубь комнаты выдавались рога архара.

Михаил пробежал глазами по лицам присутствующих. Похожих на Олю среди них не было, равно как и ребенка. Зато в одной из женщин, по фотографии, виденной однажды в книге писателя-первопроходца северо-восточных дебрей, он узнал вдову друга Глеба, о смерти которого сообщила женщина, говорившая с Аллой. Вдова была намного моложе покойного первопроходца.

Михаил вернулся в коридор и прошел на кухню. Там около стола стояла женщина средних лет, невысокая, темноволосая и в очках.

— Простите, вас зовут Оля?

— Оля? Вам нужна Оля?

— Прошу прощения, вы, наверно, Ольга Александровна, сестра Глеба. А я принял вас за Олю, которая звонила мне. Я Горский.

— Да. Очень рада, что вы пришли. Я о вас знаю от Глеба. Подождите, я вас сейчас познакомлю.

Она вернулась на кухню через несколько секунд.

— Вот это Оля, мать сына Глеба.

Горский подумал, что Оля не так уж и высока ростом. Но распущенные до плеч волосы были действительно темными, и глаза на бледном лице смотрели сквозь очки. Было видно, что она чуть смущена и встречей