Новеллы о вратаре - Леонид Горянов

Кто-то крикнул умоляюще;

— Еще несколько секунд!

Лев Иванович решительно:

— Ни одной!

И в этот день, как всегда, Яшин оставался самим собою: человеком точного режима и высокого чувства долга, Перед зрителем. Перед футболом.

Десять минут он тренировался с такой яростью, как будто предстоял матч на первенство мира или поединок не меньшего значения, где каждый спасенный мяч, шедший в твои ворота, ценится в буквальном смысле этого слова на вес золота. А может быть, этот матч был для него важнее самых важных?!

Ударил гонг, словно напоминая нам всем о неумолимости судьбы. Поле опустело. Команды скрылись под трибунами. Волнение нарастало.

И вскоре появились судьи. В центре, с мячом в руках, седоволосый красавец Тофик Бахрамов, счастливый баловень удачи, а по бокам, как верные оруженосцы, ассистенты — П. Казаков и К. Круашвили. За ними команды.

Было 19 часов 25 минут по московскому времени. Патетический голос произнес по радио:

— Привет участникам международной встречи по футболу, посвященной Льву Ивановичу Яшину,— но я сомневаюсь, чтобы участники и зрители услышали эту фразу. Гром оваций гремел над стадионом.

Когда команды вновь выстроились у бровки беговой дорожки, лицом к западной трибуне, все стихло. И над стадионом зазвучали слова о Яшине.

— Дорогие друзья,— усиливали динамики торжественный голос диктора,— мне хочется сказать несколько слов о главном герое сегодняшнего торжества. Лев Яшин! Мы отдаем ему почести, как человеку, сумевшему довести свое мастерство до грани искусства, как замечательному гражданину и патриоту, за то, что по всем стадионам мира он с честью и достоинством пронес высокое звание советского спортсмена.

Здесь же, на стадионе, был зачитан Указ Президиума Верховного Совета ССCP: «3а заслуги в развитии футбола и спортивные достижения наградить заслуженного мастера спорта СССР Яшина Льва Ивановича орденом Трудового Красного Знамени».

Мы все срываемся со своих мест — в едином, беспредельно искреннем порыве. Мы до боли в ладонях аплодируем Яшину, сделавшему так много для своего Отечества. Мы аплодируем Отечеству, в котором сердечно, по-отцовски заботливо относятся к спортсменам. Отечеству, где вырастают такие богатыри, как Яшин.

Стоило мне подумать об этом, как я вновь перевел взгляд на именинника. Он стоял у микрофона с огромным букетом в руках, и розы на фоне его зеленой фуфайки казались еще краснее. Он иногда опускал свое лицо к цветам, пряча улыбку, а которой заключалось и безмерное счастье, и смущение, и обыкновенная человеческая растерянность.

Этому человеку было не впервой стоить на виду у стотысячной толпы. Но всегда он был лишь одним из участников того бескровного сражения, которое разыгрывалось на поле. Он привык к бешеным взрывам эмоций, к яростному крику, вырывающемуся как из одной груди, к вздохам разочарования. Он привык отключаться от сознания, что за ним смотрят, впиваясь в мяч, отдаваясь всем существом поединку.

Сейчас было тихо. И тысячи взглядов впивались в Яшина, и он почти физически ощущал это и чувствовал еще никогда не испытанное прежде волнение.

Торжественная церемония продолжалась, говорил господин Стэнли Роуз — глава не имеющей границ, великой и могущественной «футбольной империи». Об этом могучего роста господине журналисты не зря писали, что из него слова не вытянешь. Не очень любил он в последнее время и путешествия: за долгие годы пребывании на своеобразном футбольном троне они ему попросту надоели. Но на приглашение приехать проводить Яшина он немедленно ответил согласием. А речь его свидетельствовала о том, что он подыскивал для нее самые лучшие слова.

— Я считаю для себя большой честью быть здесь, среди вас, господа, на этом великолепном празднике футбола. К вам в Москву, под флаг символической сборной мира приехали выдающиеся мастера кожаного мяча из разных стран. Они оставили свои клубы и свои команды, чтобы воздать должное истинно великому футболисту — Льву Яшину, человеку, ставшему легендарным еще при жизни, в расцвете сил. Мы собрались, чтобы сказать: великим его сделали не только изумительное мастерство, но и его прекрасный характер, трудолюбие и скромность. Прославляя Яшина, мы даем прекрасный пример молодежи. Прославляя Яшина, мы прославляем Россию. Потому что всем, чего он достиг, Яшин обязан своей стране и своему народу,

И Яшин, подойдя к микрофону, по-своему подтвердил эти слова. Он прижал свою ладонь к сердцу, которое еще никогда о жизни не наполнялось такой теплотой и такой огромной любовью. Ему хотелось бы обнять всех этих многочисленных друзей, пожать каждому руку и сказать какое-то свое, сокровенное слово.

Но его еще ждала игра, и это слово людям он должен был, прежде всего, сказать там — в воротах. Лев Яшин, признанный капитан сборной мира, подошел к Бобби Чарльтону, своему преемнику на посту капитана «сборной мира». А потом привычной трусцой побежал к воротам своей команды, на ходу подбирая разбросанные но полю цветы. Торжественная часть праздника закончилась. Началась художественная часть.

В борьбу вступала сборная миря. Мазуркевич, Джоркаефф, Факкети, Шульц, Мэй, Мюллер, Бобби Чарльтон, Джаич — такому подбору звезд мог позавидовать любой тренер, И этим выдающимся мастерам должна была противостоять сборная «Динамо» и ее вратарь — Лев Яшин.

Придя на стадион задолго до начала этого необыкновенного состязания, я стал невольным свидетелем тех необычайно жарких споров, которые вели между собой болельщики. Я сам слышал, как некоторые из них говорили:

— Все заранее оговорено…

— Конечно, это не футбол, а спектакль. Но посмотреть интересно…

Другие стояли на том, что борьба будет настоящей, бескомпромиссной.

Кто же оказался прав? По-видимому, все же последние. Конечно, в этом поединке не было той ожесточенности, той нервозности, взвинченности, которые отличают официальные соревнования. Но футбол никогда не может быть спектаклем, даже если бы он оказался задуманным, как таковой. В футбол играют живые люди, спортсмены, и вид чужих ворот, провисшей за ними сетки, вид пригнувшегося голкипера зажигает их страстью, жаждой неугасимой борьбы, жаждой гола и победы.

Так и эта игра, дебют которой был исполнен в подчеркнуто академическом стиле, вскоре стала резко менять первоначальные ритмы и окраски.

Я смотрю в свой испещренный записями блокнот. 6-я минута: сборная «Динамо» в замедленном темпе начинает разыгрывать многоходовую комбинацию. Спокойно от линии своей штрафной движется с мячом Хурцилава. Внезапно он делает ускорение, и, словно соединенная с ним приводными ремнями, переходит на новый темп вся команда. Стремительно несется по краю Численко, быстро смещается вправо Хмельницкий. Серия передач. Кто-то из гостей допускает недозволенную жесткость в борьбе за мяч.