Медленный огонь - Максим Кантор

ОХРАННИК. Гулять негде. А с народом познакомишься. Сейчас гости будут.

ВЕРЗИЛОВ. Гости? Тоже — покойники? В компании веселей… А что за публика? Солидная, спрашиваю, публика? Мне уголовников не надо…

ОХРАННИК. Разные есть.

ВЕРЗИЛОВ. Сам понимаешь… вес в обществе имею… Ты меня с ворьем в одну камеру не сажай… Гости, еще чего … Только по предварительной договоренности… И костюм верни… неудобно… правительственный чиновник… лидер партии… в кальсонах…

ОХРАННИК. Так положено.

ВЕРЗИЛОВ. Что положено? В нижнем белье?…

ОХРАННИК. Тут не рай, чтобы голыми ходить, а в одежде ты по земле гулял. Решили — пусть все будут в нижнем белье.

ВЕРЗИЛОВ. Понимаю… чтобы вид был порочный… карикатура… только вот холодновато… мерзну я в кальсонах…

ОХРАННИК. Привыкнешь. Еще просить будешь, чтобы тебя на холоде оставили.

Входит Кобыляцкая. На ней нижнее белье в кружевах. Чулки с подвязками. Старается держаться так, словно одета в платье.

ВЕРЗИЛОВ движется ей навстречу, он приосанился, говорит, по привычке, барственно.

ВЕРЗИЛОВ. Прошу, прошу. Меня предупреждали о вашем визите. Ну-с, что могу для вас сделать? Заранее скажу, я не всесилен, хе-хе…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Господин Верзилов! Слух прошел, что вы к нам присоединились, и я первой вызвалась знакомиться!

ВЕРЗИЛОВ. Минуточку… Я здесь, скажем так, по недоразумению. Этот вопрос уже прорабатывают. Два-три телефонных звонка…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Да что вы говорите, господин Верзилов! Отсюда еще никто не уходил!

ВЕРЗИЛОВ. Нерешаемых вопросов, хе-хе, не бывает. Константин Иванович вернется из командировки… Такие вещи, как понимаете, решаются наверху. Так вы меня, значит, узнали? Телевизор смотрите?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Я у вас интервью брала. Варвара Кобыляцкая, «Открытое общество».

Я была одета иначе, разумеется.

ВЕРЗИЛОВ. Ну что вы… Вам так очень идет… Даже лучше…

КОБЫЛЯЦКАЯ. В здешних туалетах есть преимущества… Где увидишь лидера партии в исподнем? Только в преисподней… Каламбур! А вы представительный мужчина! Спортом занимаетесь?

ВЕРЗИЛОВ. Теннис, гольф… Присаживайтесь … эээ…

ищет, куда усадить даму

Предпочел бы принять вас у себя в кабинете…

КОБЫЛЯЦКАЯ. А можно, я на постель присяду… Говорят, у вас в кабинете секретная дверь — а за ней спальня? И вы туда каждую секретаршу?… Мы, журналистки, такие! Нам все надо знать! Садитесь рядом — и давайте болтать! Вот что здесь хорошо — много времени! На том свете вы бы от меня быстро улизнули!

ВЕРЗИЛОВ.

Вообще-то, я интервью не даю…

КОБЫЛЯЦКАЯ.

Пара вопросов, по-дружески. Сюда какими судьбами? Мужчина нестарый… Признайтесь — сами преставились? Или помогли?

ВЕРЗИЛОВ. Не понимаю.

КОБЫЛЯЦКАЯ. Здесь есть один предприниматель, обаятельный мужчина. Так его заказали. Шесть пуль в голову, я первое время смотреть боялась, а потом привыкла. Шрамы мужчину украшают. Вас тоже заказали?

ВЕРЗИЛОВ. Я, извините, государственный человек… не бандит с большой дороги…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Значит, инфаркт. Мужчинам вашей комплекции нервничать нельзя. А со мной вообще дикий случай. Как-нибудь расскажу. Ахнете!

передергивает плечами

ВЕРЗИЛОВ. Сочувствую.

КОБЫЛЯЦКАЯ. Как раз перед отпуском… Обидно: купила умопомрачительные туалеты… Выброшенные деньги… О чем жалею, это о московских друзьях! Знаете Бабицкую? А Пачикова? Не хватает умных разговоров… Хотя и здесь собрался интересный народ…

ВЕРЗИЛОВ. Народу много? Люди, так понимаю, разные?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Здесь народу больше, чем там. Вообще, мертвых больше, чем живых. Ах, не обращайте внимания на эти слова: мертвый, живой. Просто техническая подробность. Мы быстро привыкаем к этим словечкам. Нас много, да. Но общаемся в пределах своей группы, больше никого не видим.

ВЕРЗИЛОВ. А сколько человек в группе?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Меня одной вам уже мало! Еще одна дама имеется… хорошенькая… госпожу Генкину знаете?

ВЕРЗИЛОВ. Милая моя, ну, откуда же я могу знать госпожу Генкину… сами подумайте! Она, возможно, меня и знает… а помимо этой… как ее… присутствуют и некие мужчины?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Тут строгое деление. Шесть человек в каждой группе. Когда один выбывает, приводят новенького. Вчера от нас банкир ушел. Но я, откровенно говоря, рада. Нехорошо злословить за спиной, но он был невыносим. Лживый, двуличный. К тому же хам. Трусы у него вульгарнейшие. А уж анекдоты! Я, знаете ли, не пионерка, всякое слышала… Нет уж, увольте…

ВЕРЗИЛОВ. И куда ушел банкир?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Забрали.

ВЕРЗИЛОВ. Куда — забрали?

КОБЫЛЯЦКАЯ. В геенну.

ВЕРЗИЛОВ. Куда?

КОБЫЛЯЦКАЯ. В геенну огненную. Где вечный плач, как говорят, и скрежет зубовный. Это по слухам.

ВЕРЗИЛОВ. Вот так, просто, пришли — и забрали?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Он, конечно, идти не хотел, вырывался.

ВЕРЗИЛОВ. Но это произвол! Как так? Почему в геенну? Без суда! Вы должны заявить протест!

КОБЫЛЯЦКАЯ. Кому?

ВЕРЗИЛОВ. Все-таки не тридцать седьмой год, чтобы так вот, без суда… Надо же… А надолго банкира… ээээ… в геенну?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Навечно. Горит и не сгорает. Мы даже видели, как он горит, нам в окошечко показали. Весь черный, кожа лопнула, жир течет… глаза вылупил. Язык вывалил, вот такой язычина… Как пошутил один из наших: в несгораемом шкафу хранят деньги, а в аду хранят несгораемых банкиров.

ВЕРЗИЛОВ. Я дело иначе представлял… Значит, вы сидите в комнате, разговариваете… Две дамы… мужчины…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Приятное, поверьте, общество! Потом одного из нас вызывают…

ВЕРЗИЛОВ. А по какому принципу выбирают? Звонок сверху?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Тут свои правила…

ВЕРЗИЛОВ. Где-то слышал, что в аду девять кругов. В каждом кругу — свой грех… А оказывается, все вперемешку? Кстати… вас сюда за что?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Сама удивляюсь. Не убивала, не грабила. Родителей почитала. Невиновна, ваша честь!

ВЕРЗИЛОВ. Может, прелюбодеяние?

КОБЫЛЯЦКАЯ. Что такое в наши дни прелюбодеяние? Ах… вы о моем несчастном печальном романе… о котором знала вся столица… Который надоел всем, мне в первую очередь… У Зяблова имелась законная супруга, хотите сказать? Но мы же не прятались! И супруга была в курсе! Ее, по-моему, все устраивало… Скажите, а ваша супруга выражала беспокойство? Не для печати! Просто по-дружески интересуюсь…

ВЕРЗИЛОВ. Простите, не понимаю… У моей жены не было оснований для беспокойства…

КОБЫЛЯЦКАЯ. А сейчас, наверное, волнуется! Должно быть, в милицию звонит: где мой муж? Куда муж делся? А, может быть, закрылась в спальне и плачет, плачет… Дорогой сервиз разбила… У вас есть дорогой сервиз? Ах, наша женская доля… А когда вы бюджет пилили — это я не для печати! — она не волновалась?

ВЕРЗИЛОВ. Если на то пошло, мои провинности, как и ваши, — смехотворны: никто не жаловался… Вы, журналисты, мастера выдумывать. Кому адюльтер припишут, кому миллионы.

КОБЫЛЯЦКАЯ. Мне адюльтер приписали. Если хотите знать, я погибла из-за своего целомудрия… Рассталась с Зябловым… Случайные встречи… Бесконечная ложь мужчин… Решила удовлетворять себя сама — купила электрический вибратор… Китайская продукция… в первый же вечер — разряд тока…

Входит предприниматель Холодец. Он в трусах, в пижамной куртке, в шлепанцах. Под мышкой держит свою собственную голову — на голове поперек лба пулевые отверстия. Присаживается. Голову держит на коленях. Когда Холодец говорит, голова раскрывает рот.

ХОЛОДЕЦ. Устроились? Предприниматель Леонид Холодец, недвижимость, инвестиции.

ВЕРЗИЛОВ. Позвольте, мне госпожа Кобыляцкая сообщила, что в вас стреляли…

ХОЛОДЕЦ. Шесть пуль…

ВЕРЗИЛОВ. Но про голову ни слова…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Просто не успела.

ХОЛОДЕЦ. Сначала шмальнули из автомата, а потом, для верности, гранатой. Водителя вообще на куски разорвало — интересно, как его здесь собирали. Чертежей-то нет…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Почему обязательно здесь? Возможно, ваш водитель в раю.

ХОЛОДЕЦ. Васька — в раю? Сомневаюсь…

ВЕРЗИЛОВ. А за что вас так?

ХОЛОДЕЦ. Если честно, я тоже не всех жалел. Чуть что, клиента — на холодец.

ВЕРЗИЛОВ. На холодец?

ХОЛОДЕЦ. На мелкие части порубим — и холодец варим. И следов никаких. Мы холодец в супермаркеты поставляли.

ВЕРЗИЛОВ. И как?

ХОЛОДЕЦ. Людям нравится. Еще просят.

ВЕРЗИЛОВ. И заказы брали? Случайно, Прохора Семеныча не знаете?

ХОЛОДЕЦ. Надо в памяти покопаться (встряхивает голову) Давай, вспоминай!

ВЕРЗИЛОВ. У вас каналы связи с земной жизнью налажены?

ХОЛОДЕЦ. А что, реальная работа?

ВЕРЗИЛОВ. Хотелось бы Прохору Семеновичу… привет передать.

КОБЫЛЯЦКАЯ. Мужчины сразу начинают говорить о делах! На том свете не наговорились?