Медленный огонь - Максим Кантор

Верзилов мычит нечто несуразное, разобрать слова невозможно.

ХОЛОДЕЦ. Ну что ты там говоришь? Не разберу я что-то. Погромче нельзя? Нет, не понимаю. Громче говори! Ме-ме-ме… бе-бе-бе… Лямкин, это на твоем языке, переводи. Про демократию, наверное? Эй, товарищ бес, забирайте! Шашлык готов!

Входит ОХРАННИК, он утаскивает Верзилова за сцену. Обитатели комнаты бросаются к окнам. Распахивают занавески. По всему периметру комнаты окна освещены ровным высоким пламенем. Шум огня нарастает.

ГЕНКИНА. Ну, что я могу сказать. Мне лично приятно, что день прошел не впустую. Мы поработали, мы были неравнодушными, мы старались выяснить истину.

ХОЛОДЕЦ у окна. Он подносит голову к окну, чтобы голова посмотрела

Ну, комедия! Несут чучело! На кол сажают депутата… Ой, спичку бес поднес! Огонек-то побежал! Побежал огонечек! Ой, прощай, демократ! Прощай, справедливость и собственность! Как горит! Славно горит господин Верзилов! Ох, и больно ему, видать! Кричит-то, как кричит! А мы и не слышим отсюда!

Ревет пламя

Волосы загорелись… А уши-то, уши! Смотри как, в трубочку уши сворачиваются!

Кожа на животе сейчас треснет! Вот сейчас треснет! Ой, треснула! Глазик-то как надулся! Сейчас лопнет! Лопнул! Потек! А вот и язык вывалился! Черный какой!

Ревет пламя

Ох, и кредитные карточки сгорели… не догадался я по карманам пошарить… сгорели подчистую!

Ревет пламя

Что, и акции нефтяных месторождений горят? Вот обида! И оффшорные капиталы сгорели? Горе-то какое… Как полыхает господин нефтяник. И вся частная собственность сгорела… Яхта… Дом на Рублевке… Я бы сбегал, спас, так ведь жарко очень, не подступишься… Досада какая, граждане! Все сгорело! Ой, а демократия? Демократия-то что?

Ревет пламя

Холодец обнимает Лямкина за плечи.

Ах, брат Лямкин, сгорела твоя прогрессивная партия! Обидно, да? Но ничего не попишешь! Мне самому жалко! А что поделать…

Лямкин плачет. Ревет пламя

Мне самому, знаешь, как обидно! Он ведь меня отсюда вытащить обещал… Я тоже для него кое-что на воле сделал… И все, накрылся контракт… Никто меня отсюда не заберет…

Ревет пламя

Интересно, так вся демократия и сгорела? А как же это… возьмемся за руки, друзья, и все такое… или вот это… как там? Свобода совести… свобода слова… что, тоже… дотла? Пепел?…

СТАЛИН. Не жалей. Не стоит эта дрянь нашей жалости.

ХОЛОДЕЦ. Ну, все-таки…

СТАЛИН. Другие дела найдутся. Некогда нам с тобой, товарищ Холодец, горевать.

ХОЛОДЕЦ. А что делать будем?

СТАЛИН. Начнем с того, что создадим партию. Партию нового типа. Не такую, как раньше, сплошь из ворья. Честных, преданных позовем. А потом уже выйдем к народу.

ХОЛОДЕЦ. А где он, народ? Я уж и забыл, как народ выглядит.

СТАЛИН. Да вон народ, у костров пляшет!

ХОЛОДЕЦ. И что мы народу скажем?

СТАЛИН. Что надо работать.

ХОЛОДЕЦ. Тут ведь какое дело, товарищ Сталин. Работай не работай, а отсюда не выберешься… В аду мы, товарищ Сталин. В геенне огненной. И вот, когда затрубит архангел…

СТАЛИН. Обойдемся без паникерских настроений. Не будем идти на поводу у так называемых архангелов. И в аду люди живут. Будем работать, засучив рукава.

ХОЛОДЕЦ. Зачем? Зачем работать? Лагеря строить?

СТАЛИН. Не исключена возможность, что на первом этапе строительства общества равных придется прибегнуть к методу принудительного трудоустройства.

ЛЯМКИН. Не надо! Умоляю! Не надо опять! Опять расстреливать будете?

СТАЛИН потирает руки

Придется… придется…

ЛЯМКИН. И ме-ме-ме-меня?

СТАЛИН. И до тебя, Лямкин, доберемся. Думал в аду отсидеться?

Лямкин плачет

ХОЛОДЕЦ. А что, обязательно надо расстреливать?

СТАЛИН. Обойдемся без абстрактного морализаторства. Дайте конкретный тезис. Не хотите лагерей? Порядка боитесь? А что нравится? Воровство? Нищета? Войны?

ХОЛОДЕЦ. Не знаю.

СТАЛИН. А надо знать.

ХОЛОДЕЦ Выходит на авансцену, держа в руках свою голову

Не знаю, Господи! Господи всемогущий, не знаю! И выбирать не хочу! Мало того, что ад кругом, так еще и выбирать надо, что бы такое в аду построить. Сталин — палач, а новые уроды, что, лучше? Куда податься? Думай, голова!

Трясет голову

Думай, голова! Если сталинизм, так опять будут лагеря и казармы. Если либерализм, так население от нищеты передохнет. Что так, что эдак — все равно сдадут в утиль. Думай, голова!

трясет голову.

Куда податься! Куда податься? Думай, голова!

И куда податься, если из ада все равно деться некуда?

А, все равно, русскому человеку голова ни к чему. Русскому без головы даже легче

Швыряет голову в зрительный зал.

Держи народ, забирай голову! Может, кому еще и пригодится голова! Ей в футбол играть можно!

Входит ОХРАННИК.

ОХРАННИК. Встречайте гостей. Новенький прибыл. Башлеев Прохор Семенович — спикер Совета Федераций, только что преставился.

Входит Прохор Семенович Башлеев, он в исподнем, как все. Лямкин пятится от него на другую сторону сцены.

ГЕНКИНА. Рады вас приветствовать! Нам как раз не хватает интеллектуального, начитанного собеседника! Я предвкушаю наши завтрашние разговоры.

КОБЫЛЯЦКАЯ. А некоторые говорят, что у нас скучно! Добро пожаловать! Сами преставились, или как?

ГЕНКИНА. У нас как раз закончилась весьма интересная дискуссия… но завтра мы продолжим.

ЛЯМКИН. Опять! Опять! Каждый день то же самое! неужели так и жить в страхе?

ГЕНКИНА. Есть предложение завтра поговорить о нравственности.

Смотрит пристально на Кобыляцкую

Есть некоторые вопросы…

БАШЛЕЕВ. Знакомое лицо… Узнаешь меня? Боишься меня, Лямкин? Помнишь, сколько ты у меня украл? На квартиру копишь? Двум партиям программы пишешь?

Лямкин пятится, плачет

ГЕНКИНА. Завтра мы все это и будем обсуждать!

ЛЯМКИН. Хватит! Пожалуйста, хватит! Я не выдержу больше!

ХОЛОДЕЦ охраннику

В самом деле, сколько можно? Неужели надо каждый день нас так мучать? Снова и снова! Опять и опять! Вот так, на медленном огне! Вам мало того, что мы умерли, мало того, что мы в аду? Вам что, действительно, мало?

ОХРАННИК. Мало.

Ревет пламя

Занавес