Иосиф Бродский после России - Денис Ахапкин

— People change — she said.

— О, no, they don't. Look at me. I've never changed. It's like those sticks of rock: bite it all the way down, you'll still read Brighton.

That's human nature[1].

Конфета, о которой идет речь у Грина, представляет собой своеобразный «карандаш», в сечении которого, сломав его в любом месте, можно прочесть надпись «Брайтон». Таким образом, название стихотворения Бродского определенным образом вводит мотив «спрятанного» текста. И действительно, в стихотворениях цикла содержится множество отсылок к другим текстам.

Для многих читателей эти отсылки очевидны, но, общаясь со своими студентами, я часто понимаю, что очень многое надо объяснять. Предлагаемый комментарий и является попыткой, пусть весьма несовершенной, что-то объяснить заинтересованному читателю, не являющемуся специалистом. В каком-то смысле книга написана для студентов и как результат общения с ними на моем спецкурсе, посвященном Бродскому, в Санкт-Петербургском университете. Более искушенному читателю некоторые места комментария могут показаться тривиальными, некоторые — спорными, и в этом случае я рад буду услышать мнения и замечания всех читателей, поскольку работа над комментариями и подготовкой комментированного многотомного издания Бродского только начинается.

В данную книгу по ряду причин вошли комментарии только к стихам Бродского, написанным в эмиграции. В свое время при подготовке комментированного издания Бродского я сфокусировал свое внимание именно на этом периоде и, когда сроки выхода издания затянулись, принял любезное предложение Я. А. Гордина издать эти материалы к комментарию в виде отдельной книги.

Я благодарен Я. А. Гордину и журналу «Звезда» не только за это предложение, но и за издание в последние годы целого ряда книг, посвященных Иосифу Бродскому, без которых составление комментария было бы существенно затруднено. Также я хочу поблагодарить за помощь, советы и консультации на разных этапах составления комментария Л. В. Зубову, П. А. Клубкова, В. А. Кул-лэ, Г. А. Левинтона, Л. Г. Степанову. Отдельная благодарность И. А. Муравьевой, сделавшей на первом этапе редактирования текста ряд ценных замечаний и поправок.

Венцлова Т. Статьи о Бродском. М.: Baltrus, 2005.

Левин Ю. И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки рус. культуры, 1998.

Мандельштам О. Э. Собрание сочинений: В 3 т. / Репринт издания 1967 г. М.: Терра, 1991. Т. 2.

Тарановский К. Ф. О поэзии и поэтике. М.: Языки рус. культуры, 2000.

Шестов Л. Сочинения. В 2 т. М.: Наука, 1993. Т. 2.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

БКИ — Иосиф Бродский: Большая книга интервью / Сост. В. Полухина. М., 2000.

ПМ — Бродский И. Пересеченная местность: Путешествия с комментариями: Стихи. М., 1995 (комментарии в издании разбиты по отдельным стихотворениям).

ПСН — Бродский И. Пейзаж с наводнением. Ann Arbor, 1996 (переиздание: СПб., 2000).

ЧР — Бродский И. Часть речи: Стихотворения 1972–1976. Анн Арбор: Ардис, 1977. 1

PC — Бродский И. Рождественские стихи. М.: Независимая газета, 1992.

У — Бродский И. Урания. Ann Arbor: Ардис, 1987.

ТиД — Бродский Иосиф. Труды и дни / Сост. Л. Лосев и П. Вайль. М.: Независимая газета, 1998.

ПП — Бродский И. Примечания папоротника. Bromma: Hylaea, 1990.

CpiE — BrodskyJ. Collected Poems in English. NY, 2000. PS — Brodsky J. A Part Of Speech. NY: Oxford, 1980. TU — BrodskyJ. To Urania. NY, 1988.

Комментарии сделаны по текстам, опубликованным в 3 и 4 томах «Сочинений Иосифа Бродского» (СПб.: Пушкинский фонд, 2001).

Сведения о первых публикациях по: Лапидус А. Я. Иосиф Бродский: Указатель лит-ры на рус. яз. за 1962–1995 гг. 2-е изд. СПб., 1999.

КОММЕНТАРИИ К СТИХАМ

1972 год («Птица уже не влетает в форточку…») Т. 3 С. 16–19.

Впервые: Вестн. РСХД. 1973. № 2–4 (108–110).

Виктор Голышев (род. 1937) — переводчик, друг Бродского. Перевел на русский язык эссе «Меньше единицы», «Шум прибоя».

Здравствуй, младое и незнакомое / племя… Слегка измененная цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Вновь я посетил…» (1835).

«Бабочка» («Сказать, что ты мертва?») Т. 3. С. 20–24.

Впервые: Вестн. РСХД. 1973. № 2–4 (108–110).

В интервью Еве Берч и Девиду Чину в 1980 г. Бродский говорит об этом стихотворении: «Я пытался соединить две сущности — Беккета и Моцарта. Много лет назад, в России, я ухаживал за девушкой. Мы ушли с концерта, концерта Моцарта, и когда мы бродили по улицам, она сказала мне: "Иосиф, в твоей поэзии все прекрасно" и прочее, "но тебе никогда не осуществить в стихотворении ту легкость и при этом тяжесть, какая есть у Моцарта". Это меня как-то озадачило. Я хорошо это запомнил и решил написать стихи о бабочке. Что ж, надеюсь, у меня получилось» (БКИ, с. 61).

Строфы, обладающие осевой симметрией, расположены по центру листа, как бы воспроизводя форму бабочки — скорее всего Бродский заимствует этот прием у английских поэтов-метафизиков XVII века, в частности у Дж. Герберта (ср. стихотворение «Easter Wings», напоминающее раскрытые крылья птицы).

ты, как мысль о вещи, / мы — вещь сама… Платоновская идея разделения вещей и идей вещей неоднократно отражается в поэзии Бродского. Ср.: не мысли о вещах, но сами вещи в стихотворении «Подсвечник».

Жива, мертва ли — Г. А. Левинтон отмечает возможную перекличку этой строчки с мандельштамовской строкой о бабочке из «Восьмистиший»: жизняночка и умиранка (Левинтон Г. Смерть поэта: Иосиф Бродский // Иосиф Бродский: Творчество, личность, судьба: Итоги трех конференций. СПб., 1998. С. 205).

Ты лучше, чем Ничто… как легкая преграда / меж ним и мной… Как отмечает В. Полухина, эта строфа перекликается со строчками Хлебникова из стихотворения «Завода слова духовенство…» (1921):

Ведь нечто — тяжесть, сила, долг, работа, труд,

А ничто — пух, перья, нежность, дым,

Объёма ящик, полный пустоты,

То ящик бабочек и лени и любви.

И тучею крылатых ничего, нема и грустных ни

Откроется мешок молчанья.

См. также: Polukhina V. Joseph Brodsky: A Poet for Our Time. Cambridge, 1989. P. 181–194. Bemea Д. Изгнание как уход в кокон: Образ бабочки у Набокова и Бродского // Русская литература. 1991. № 3. С. 167–175; Степанов А. Г. «Ты лучше, чем Ничто»: Стихотворение И. Бродского «Бабочка» // Проблемы и методы исследования литературного текста. Тверь, 1997. С. 16–24.

«В озерном краю» («В те времена в стране зубных врачей…») Т. 3. С. 25.

Впервые: Континент. 1974. № 1.

В те времена в стране зубных врачей… я, прячущий во рту /развалины почище Парфенона… Ср. у В. Набокова в романе «Камера-обскура» дантиста, у которого «вероятно, художественное отношение к тем трагическим развалинам, к тем эректеонам и парфенонам, которые он видит там, где профан нащупает лишь дырявый зуб» (см.: Левинтон Г. Смерть поэта: Иосиф Бродский // Иосиф Бродский: Творчество, личность, судьба: Итоги трех конференций. СПб., 1998. С. 205). Бродский отмечал в одном из интервью, комментируя эти строчки: «Суть в том, что это на самом деле не метафора. Это буквально, особенно с тех пор, как я приехал в Анн Арбор с российской зубоврачебной работой, если можно так выразиться. На самом деле, это не работа дантиста, это что-то противоположное. У меня были проблемы, и друзья отвели меня к врачу. Он удалил штук пять сразу, за один прием. Я даже не помню, как добрался до дому. В ту минуту, когда я упал на постель, в дверь позвонил почтальон, и это оказался счет. У меня возникло ощущение, что врач одной рукой выдергивал зубы, а другой выписывал счет. Но дело в том, что здание, в котором я преподаю, находится совсем рядом со школой дантистов, и там всякие символы и даже статуи. Современная скульптура, которая изображает развитие стоматологии. Отсюда и стихи» (БКИ, с. 65–66).

Комментарий Бродского:

«Это одно из самых первых зарубежных стихотворений. Место — Анн Арбор, штат Мичиган. На Великих Озерах.

Я приземлился 4 июня 72-го года в Вене, меня встретил Карл Проффер, который преподавал в Мичиганском Университете. Он спросил: "Что ты собираешься делать?" Я говорю: "Понятия не имею". — "Как ты относишься к тому, чтобы стать poet in residence в Мичиганском Университете?" — "С удовольствием". Это избавило меня от массы размышлений. Там были другие предложения — из Англии, из Франции, но Мичиган был первым. А кроме того, я понял, что происходит довольно большая перемена обстоятельств. В том, чтобы остаться в Европе, был определенный смысл и шарм, но было бы и фиктивное ощущение продолжающейся жизни. И я подумал: если уж происходит перемена, то пусть она будет стопроцентная.

В Анн Арборе я провел в общей сложности шесть лет. Вот недавно я туда ездил и пережил массу замечательных сантиментов и довольно сложных, надо сказать, чувств. Когда я уезжал из России, один из моих приятелей, Андрей Сергеев, сказал: все это немыслимо, потому что жить можно только там, где у тебя есть воспоминания. Выходишь на угол — тут ты с кем-то объяснялся и так далее. И это меня до известной степени немножко мучило. И вот последняя поездка в Анн Арбор была таким ностальгическим, элегическим мероприятием. Праздновал свое 40-летие славянский департамент, где я когда-то преподавал. И я понял, что у меня тут есть воспоминания. Это происходило и раньше в разных других местах Штатов, но в миниатюрном варианте. И я подумал: вот эти постоянные вопросы — когда ты вернешься в Россию и так далее; в некотором роде: зачем? В некотором роде зачем возвращаться в Россию, если я могу вернуться в Анн Арбор? Этот уровень прошлого у меня есть и тут.