Собственность мажора - Кристина Зайцева

рычит, орет и злится.

– В окно смотри, – рявкает зло.

Резко повернув голову, сжимаю кулаки.

Если бы не этот чертов мороз, я бы даже близко не села в его машину.

Магазины, тротуары, мужик с елкой…

– Останови… – прошу, вывернув шею.

Не реагирует, продолжая движение.

– Останови! – выкрикиваю, развернувшись.

– На фига? – рычит он.

– Там… котёнок…

Смотрит на меня с выражением полного неверия на лице.

– Что там?

– Котенок! – хватаю его за куртку на плече. – Останови машину!

– Где?! Посреди проспекта? Угомонись!

Бросаюсь к двери и отстегиваю ремень, как только машина тормозит, встав в пробку.

– Алена, твою мать!

Выскочив, несусь назад, огибая тыкающиеся в пробке машины и получая в ответ злые сигналы. Впившись глазами в рыхлый снег, пытаюсь разглядеть крошечный черный комочек, и молюсь, чтобы его не раздавили…

Глава 2

– Как ты сюда попал, дуралей? – бормочу, расстегивая куртку и засовывая за пазуху дрожащее тельце.

Бедненький…

– Ты больная?! – орет Барков, развернув меня за локти так, что я чуть не упала.

Опомнившись, смотрю по сторонам, а потом испуганно смотрю на Никиту.

– Его чуть не раздавили, Ник…

Хочет сказать какое-то дерьмо, но потом сжимает челюсти до пляшущих желваков и на секунду прикрывает глаза.

– Валите отсюда, деграданты! – летит в нас вместе с воем клаксона.

– Варежку закрой! – орет Барков, резко повернув голову.

– Понаделают дебилов!

Сдавив рукой мои плечи, прижимает их к себе и тащит к машине, лавируя в этой пробке.

Все мое внимание сконцентрировано на дрожащей у меня под курткой крохе, поэтому я даже не замечаю, как оказываемся у нашей БМВ. Она мигает аварийкой, и нас стопроцентно все ненавидят.

– Ему, наверное, к ветеринару надо, – хватаю с сидения свою сумку, вместо того, чтобы его занять.

– Сядь в машину, – надавливает на мою голову Никита, заставляя сесть.

Сбрасываю его руку, но он преградил мне дорогу, зажав у двери. Смотрю на него снизу вверх, говоря:

– Едь. Я сама доберусь, мне надо в ветклинику.

– Сядь в машину, – опять кладет ладонь на мою шапку.

Сам он без неё, и у него уши красные.

– Отстань, Барков! – пихаю его в грудь. – Я дальше сама!

Протяжный гул клаксона заставляет его обернуться. Вновь посмотрев на меня, требует:

– Алена, сядь, блин, в машину!

– Но…

– Да чтоб тебя!

Скрутив, бесцеремонно толкает в салон, и захлопывает дверь с такой силой, что мне хочется прикрыть уши.

– Мяв…

Мелкие коготки впиваются в мою толстовку так, что приходится отдирать от неё Черныша, и я боюсь, как бы он не вырвал клок ткани.

– Какой худой, – тараторю, как только Никита оказывается в машине. – Все косточки наружу… А глаза какие испуганные…

Барков вдыхает так, будто всосал в себя весь кислород в салоне.

– Бедненький…

– Мяв-мяв…

Мы трогаемся, и я лепечу:

– Думаешь, он блохастый?

– Прям всю голову сломал, – тормозит у тротуара так, что меня бросает вперёд.

– Я тебя не заставляю нас везти, – взвиваюсь я. – Можешь высадить нас на остановке!

– Чтобы ВЫ там от дубака скопытились? – делает тонкий голос, копируя меня. – И мне отец башку оторвал?

– А она у тебя есть? – цежу я. – Не замечала.

– Наверное потому что в твою мозги забыли положить, – цедит он в ответ.

Пихаю котёнка назад за пазуху, пыхтя от злости.

Сделав ещё пару вдохов, сквозь зубы спрашивает:

– Ехать куда?

– Откуда я знаю? Я что, Яндекс Карта?

– Алена, у тебя тридцать секунд.

Сжав зубы, достаю из кармана телефон и загружаю приложение.

– Горького 71… Это где памятник…

– Разберусь.

***

– Обезвоживание и недовес… – жалостливо поглаживает котёнка парень-ветеринар, удерживая Черныша на большом металлическом столе.

– Это опасно? – также жалостливо хнычу я.

– При правильном уходе – нет, – щупает крохотные косточки. – Где вы его взяли?

Кошусь влево, глядя на Никиту, который сидит на диване в приемной, заняв его полностью. Хмуро тычет большими пальцами по дисплею, уперев локти в колени. Наверное, пишет своей губастой Лере, а мы с Чернышом тратим драгоценный вечер его пятницы.

– На дороге… – отвечаю я, как есть.

– Сейчас кровь возьмём на анализ. На всякий случай.

– Это больно? – смотрю в круглые желтые глаза Черныша.

– Неприятно…

– Капец…

Зло смотрю на Баркова, который с видом очумевшего болвана качает головой, продолжая строчить в телефоне.

Бесчувственное бревно.

С замиранием сердца наблюдаю, как на маленькой мохнатой лапке машинкой сбривают шерсть.

В стол рядом с моей ладонью упирается кулак Никиты, а сам он становится за моей спиной.

– Мяв.

– Потерпи… – шепчу. – Так надо.

Тихое дыхание надо мной трансформируется в смешок.

Повернув голову, сверкаю глазами. Игнорируя, Барков кивает на стол, мол «смотри».

Вокруг многострадальной лапки затягивают крошечный жгут и, вгоняют в неё иголку.

– Осторожнее… – прижимаю к груди руки.

Черныш издает очередной скулящий «Мяв», глазами прося у меня помощи, пока трубка катетера наполняется его кошачьей кровью.

– Вот и все… – объявляет ветеринар, освобождая моего кота. – Посидите минут десять.

Проверяю намотанную на его конечность «повязку» из пластыря и прижимаю к себе.

Подняв глаза на Никиту, буркаю:

– Что?

– Ничего, –  проводит рукой по своим светлым волосам и идёт к дивану.

Сажусь рядом, устроив Черныша на коленях. Улыбаюсь, когда начинает мять их и топтаться, с любопытство глядя на колени Баркова.

– Скоро поедим, – чешу за маленьким ухом. – Молочка…

– Молочка не надо… – летит из открытых дверей лаборатории. – Воды, и корм сейчас подберем.

Вцепившись когтями в джинсы Никиты, забирается на его бедро. Протянув руку, он чешет длинными пальцами черную макушку.

Маленькое помещение приемной заполняете довольное кошачье мурчание.

Кусаю губу и улыбаюсь, посмотрев на Никиту.

Ловит мой взгляд, продолжая баловать котёнка. Мое дыхание останавливается. Он так близко, что у меня опять начинается. Ступор и все прочее. Глаза сами падают на его губы. Полные и застывшие в полуулыбке, а его глаза вдруг падают на мои губы.

Все краски стекают с лица, и сердце замирает.

Резко выпрямившись, Барков вдруг становится самим собой. Отдирает от своей штанины Черныша, и вручает мне, вставая.

– На улице жду, – бросает, прежде чем хлопнуть дверью.

Поджав подрагивающую губу, смотрю на котёнка.

– Ну и проваливай. Больно нужен.

***

Окна дома подозрительно не горят. На первом – только в коридоре, а на втором вообще все черное. Обычно у Барковых на электричестве не экономят. У них вообще ни на чем не экономят, и я не думаю, что сыну известного бизнесмена когда-нибудь приходилось выбирать между новыми ботинками и поездкой в летний лагерь, скорее уж между БМВ и Мерседесом на день рождения, но и это вряд ли. Своему сыну Игорь Николаевич не отказывает ни в чем. Вообще-то, они больше похожи на друзей, чем на отца и сына. Никита родился, когда его отцу было восемнадцать. Они с его матерью давным-давно в разводе, ну а на меня ему в основном плевать. Кажется, он иногда забывает, что я вообще существую.

– Где все?.. – спрашиваю грубо, не глядя на него.

Черныш притих на моей груди. Он вообще крайне молчаливый.

– Днюха у Бродсмана, – бросает Барков в ответ.

Странно, что он вообще мне ответил. Видимо влюбленных в себя дур он за людей не считает.

Мама мне ничего не говорила о своих планах. Удивительно, что она успела попросить его за мной приехать. Такое внимание к деталям не ее конек, в основном она думает,