Rewind without erase - Анна Закревская

Только сейчас Алекс окончательно понял, что им предстоит увидеть что-то особенное. Возможно, сюда и правда не стоило приходить. Не надо было лихорадочно брать след, придумывать план, спешить навстречу мечте… Возможно, человек, лежащий где-то за стеной, не сможет ответить на его, Алекса, вопросы.

– Там. – Крис увидел прозрачный экран в стене первым и потянул за собой друга. – Кажется, он находится там.

– Овер, подожди. – Алекс поспешил к столу с дремлющим на нем компьютером и разбудил его. – Я чувствую, здесь есть важная информация, которую мы не смогли найти об этом человеке ни в транскоде, ни в сети…

– Алекс.

Имя сорвалось с губ так, как падает с высоких елей обледеневший снег и разбивается в мельчайшую острую пыль. Алекс бросил возиться с компьютером и тоже шагнул к экрану, у которого изваянием застыл Крис.

Перед ними была полутемная камера физиостаза, заполненная аппаратурой жизнеобеспечения, мониторами, сложными медицинскими приборами неизвестного назначения. Повсюду прозрачные и гофрированные трубки, разноцветные огоньки, ритмические рисунки осцилограмм. Посреди помещения на койке кто-то лежал неподвижно. Худшие опасения Алекса сбылись – при всем желании он не смог бы поговорить с этим человеком, потому что тот был в коме. В открытых глазах отражались огоньки аппаратуры, и по рукам и ногам бегали крошечные волны роботов – стимуляторов мышц.

Но самым странным открытием было то, что на кровати лежала девушка. В этом не было ни капли сомнения – под простыней были заметны плавные контуры груди, все пропорции указывали на то, что это не мужчина. Поначалу можно было бы принять ее за мальчика из-за коротко остриженной головы, но внимательный человек быстро понимал, что к чему. К шее от одного из устройств шел толстый кабель и уходил прямо в тело в том месте, где позвоночник переходит в череп. Ни разъема, ни шрамов…

– Овер. Ты как всегда прав изначально, сердце моё… – Алекс выглядел измученным чужой бедой и открывшейся ему нежеланной истиной. – Я не понимаю, почему там он парень, а здесь – девушка? Как он может так долго находиться в транскоде? Чувствую, что все ответы в этом компьютере…

Они скинули всю информацию с компьютера на флешку и в молчании покинули загадочную палату. Стерли с терминала все следы своего присутствия в клинике и в молчании направились домой на Ладогу…

1

Под новый год страницы знакомых и малознакомых Лину людей были до отказа забиты голографическими ёлочными натюрмортами и весёленькой музыкой, в которой то и дело слышался перезвон колокольчиков из упряжки Санты. Парень бездумно проглядывал картинки, зацепившись взглядом за простенькую инфографику: в 6 лет треть детей верит в Деда Мороза, а две трети гадают, хватит ли у него денег на подарки для них. В 18 лет треть детей впервые с полным правом пьют вино за столом с родителями, а две трети – не могут вспомнить, как провели новогоднюю ночь.

«А кто – то будет кодить как проклятый за двоих, – ругнувшись в сторону коллеги – лентяя, подумал Лин. – Конечно, после того, как сходит со свежеиспечённой супругой на каток».

– Лин, ты помнишь, что на катке сегодня будут ребята из литклуба? – голос Киры за раскадровкой гистограммы прозвучал звонком будильника в понедельник. В шесть утра. Ох ты ж ма… – Надо, что ли, стихи какие про Новый год почитать, а?

– «В лесу родилась ёлочка, в лесу и умерла», пойдет? – откликнулся Лин.

А пальцы уже поймали волну памяти, которая прекрасно помнила обрывки фраз одного стихотворения, бывшего негласным лозунгом одного далекого ноября прошлого десятилетия. Пора, мой друг, пора.

– А что-нибудь посерьезней? – уточнила Кира из ванной, пытаясь перекричать шум работающего фена.

Похоже, подготовка полным ходом. Но все-таки мне повезло с тобой, родная. На украшательство себя тратится так мало, что мне приходится прикрывать тебя от твоей матери, говоря истину. Мне ты нравишься такой, какая есть. И, честно говоря, на фоне этой почти аскетичной простоты тонкое обручальное кольцо с тёмно-синей, словно небо транскода, сапфировой искоркой смотрится на тебе величайшим сокровищем мира.

– Ну, если не брать их Фимбулвинтеров и Йолей, то это, – не переставая любоваться женой, ответил Лин и, набрав в грудь побольше воздуха, увеличил зону покрытия, едва не сорвав себе голос. – Пора, мой друг, пора, пора. Все собрано еще вчера, пальто в прихожей жаждет плоти… Нам обещали боль утрат, невозвращений, расставаний, дурдом, больничные палаты1…

> begin

– А давай возьмем этот стих на два голоса? – Ныряя головой в уютный черный свитер, словно в омут реки-под-рекой, предложила Кира.

«Обожаю тебя, – подумал Лин. – Сам хотел попробовать такую идею. Как же легко с тобой, а… И если ты читаешь мысли, прочти сейчас и эту».

Тонкие пальцы сына великого хакера потянулись к худенькой узкой спине Киры, согнувшейся в три погибели над шнуровкой своих сапог. Это была их игра – кто первый успеет выдать другому разряда в добрую дорогу, прикоснувшись к тому месту меж лопаток, откуда растут невидимые для остальных светлые крылья.

***

В транскоде нет времени. В любой момент можно отпраздновать день рождения, отправиться в самый счастливый день или встретиться с человеком, которого уже не встретить в реальной жизни. Поэтому многие и любят транскод и хотели бы подольше пробыть в нем. Он дарит вторые шансы, бесконечную возможность перемотки – rewind without erase. И никогда не надоест входить в переменчивую реку – у нее миллион лиц, для каждого – своё…

Алистер чувствовал новогоднее настроение – аура транскода вспыхивала от ожидания праздников. Кто-то предвкушал подарки, и это нетерпение пробегало багряными всполохами по темно-зеленой хвое сбывшихся надежд и золотым шишкам ожиданий от будущего года. Кто-то с облегчением провожал заканчивающийся год и сжигал мосты, и едкие дымные нотки щекотали чувствительный нос парфюмера.

Если захотеть, то вот такой новый год может наступать каждый день, да хоть каждый час. Алистер, однако, не злоупотреблял этой возможностью. Ему нравилось иметь возможность выбора, и он выбирал не приедающееся праздничное настроение. Чем реже достаешь из коробки любимую вещь, чем реже включаешь любимую музыку, тем сильнее каждый раз радость от случайной встречи с ними…

Мир сам напоминал Алистеру о празднике, просачиваясь извне, и традиционный новогодний глинтвейн впитывал апельсиновый жар, бархатную ласку кардамона, смешок корицы и упругость алого яблока. Мало взять шкурку мандарина, горсть еловых игл и чуть-чуть корицы. Дух праздника не привить на сухое дерево, нужна свежая кровь, ветер извне, давно ожидаемые новости… Кто-то придет на этот раз… Этот праздник будет особенным.

***

За массовым катанием на коньках и стихотворным марафоном последовал коллективный поход в ближайшее антикафе, где посетителям на выбор предлагалось двадцать с лишним сортов чая, а полки были завалены настольными играми. «Транскод транскодом, а живое общение не устареет никогда!» – с таким возгласом предводитель общества недобитых романтиков ввинтился в самую середину игрового склада, выцепляя оттуда узкую коробку, на обложке которой были нарисованы четыре глупых смешных человечка перед грозной фигурой в чёрном одеянии. Лин коротко вздохнул и с размаху плюхнулся в ближайшее кресло – каплю, точно такое, что было в квартире у отца. Следом упала Кира. И снова волна безмолвного коннекта.

«Ты же говорил, Лин, что в доброй половине этих игр надо подставлять ближнего, чтоб выбиться в дамки. Почему сейчас не хочешь уйти?»

– Зверя внутри надо выгуливать хоть на таком вот малом клочке земли, Кира, – закрыв глаза, словно в минутном трансе, тихо произнёс Лин, – убивать понарошку, чтоб не убить взаправду… Хочу посмотреть, кто убьёт меня…

Девушка привстала на локте и с неприкрытой тревогой воззрилась на бледное до зелени лицо Лина, украшенное изломом болезненной улыбки. Таким он бывал очень редко. Таким он её пугал.

– Ты как вообще, а? – осторожно коснувшись его плеча, спросила Кира.

Не открывая глаз, Лин коротко мотнул головой.

– Прости меня, родная, – выдавил он. – Чёртовы наномашины… Забыл их подзарядить. Если хочешь, оставайся с ребятами, я перезаряжусь за ночь и к утру снова буду с вами… Не хочется, знаешь ли, золушку-русалку при всех отыгрывать, мол, в полночь ноги снова хвостом станут…

Хищная тень глухого недовольства на секунду накрыла Киру, склонившуюся над Лином. За прошедшие полгода ребята из клуба стали для неё ещё не второй семьёй, но уже чем-то большим, чем просто тусовкой, куда можно было приходить без чинной карнавальной маски на лице. А сейчас из-за глупой забывчивости Лина ей нужно встать, и, на ходу оправдываясь перед всеми, словно герой из той самой настолки, отчалить с ним в пахнущую праздничным порохом, по-весеннему промозглую новогоднюю ночь. Или не отчаливать. Остаться со всеми, отпустить мужа одного, и… что? Дура ты, Кира. Эгоистка позорная. Да если даже воедино собрать всё тепло и принятие, которое ты можешь получить в своей новообретённой стае, и положить их на одну чашу весов, Лин в одиночку перевесит кучку этих мелких золотых крупиц монолитным слитком своей запредельной любви.