Спецназ ГРУ против басмачей. X-files: секретные материалы Советской власти - Братья Швальнеры

– Кирилл!!!

– Я здесь… – донеслось откуда-то еле слышно. Источник шума найти было невозможно, и Никита снова заорал, уже громче:

– Кирилл! Ты где?!

– Никита! Я здесь, в «скорой»!

Теперь уже было понятно – голос его. Он жив. Никита ринулся сквозь толпу к машине «скорой помощи». В раскрытых дверях увидел полусидящего на каталке Кирилла с перевязанной головой и всего испачканного.

– Ты как, старик?

– Как видишь, в метре от эпицентра.

– Ну ты даешь!. Я обыскался тебя…

– Как всегда завидное чутье на неприятности и столь же завидное умение из них вылезать…

– Сплюнь!

– Тьфу…

– Шутник. Что у тебя, сказали уже?

– Кажется, легкое сотрясение. Но ничего, жить буду. Слушай, ты там матери объясни все как-нибудь аккуратненько, ладно? Меня наверное к утру отпустят.

– Все. Поехали, – врач стал закрывать дверцу машины перед лицом Никиты.

– А куда? Куда его?

– В «Склиф» пока, сейчас туда всех везут, оттуда по больницам. Ну или по домам.

Никита решил не ехать следом в Институт скорой помощи, а утром узнать о судьбе товарища – сейчас важнее было успокоить его мать, которая уже несколько часов не могла найти сына и, понятное дело, места себе тоже. С трудом вырвавшись из все еще царившей здесь давки, Никита поймал такси – метро уже не ходило – и отправился к матери одноклассника. Еще полтора часа у него ушло на то, чтобы привести ее хотя бы в относительное душевное равновесие, после чего только он смог со спокойной совестью, но уставшим телом отправиться восвояси.

Дома было тихо. Мать не спала, с кухни в коридор сочилась полоска света. Никита разделся и, помыв руки, прошел на кухню – есть хотелось зверски.

– Наконец-то. Нашел? – глаза матери были опухшими. Как видно, трагедия не оставила ее равнодушной.

– Нашел.

– Живой?

– Живой, в «Склиф» увезли с сотрясом. Утром, надо полагать, будет дома.

– Ну слава Богу.

– А с тобой что такое?

– Да, ерунда, не обращай внимания.

– И все же.

Мать опустила заплаканные глаза:

– Показали фото подозреваемого.

– И что?

– Это Ахмед, друг Валеры.

Отец Никиты полгода назад ушел из семьи. Такое часто случается – кризис среднего возраста, последнее желание мужчины ощутить себя молодым и свободным. Никита был достаточно взрослым, что понять все, что творилось с отцом, не осуждая поведения последнего. Они продолжали общение, правда, в присутствии матери молодой человек старался обходить неудобных разговор и избегать «скользких» тем.

Он знал, что отец в 1985-ом, еще до его рождения, служил в Афгане, где в одном полку с ним служил не то турок, не то узбек, с кем они сохранили дружеские отношения на долгие годы – его звали Ахмед. Общение их прервалось лет 5 или 7 назад, когда Ахмед, после своей командировки в одну из стран Ближнего Востока, не просто принял радикальный ислам, а еще и стал членом какой-то – Никита толком не знал, какой, – запрещенной организации ваххабитского толка.

– Ничего удивительного. Этого следовало ожидать, – скептически бросил Никита.

– Но он не мог!

– Много ты понимаешь, кто что может, а кто что не может. Он член террористической организации, а они, как известно, могут если не все, то очень многое.

– Послушай себя, человек XXI века. Развешиваешь ярлыки, толком ничего не зная. Слышал звон, а не знаешь, где он. Постыдился бы. Еще образованный! Садись есть!

Никита бы поспорил с матерью, окажись они при других обстоятельствах – сегодня он чересчур устал, чтобы вступать с ней в околонаучные пререкания, а потому, наскоро перекусив, отправился к себе в комнату и вырубился без задних ног.

Спал он чутко, снились кошмары. Проснулся в 4 утра, чтобы попить воды, когда, проходя по коридору мимо кухни, снова увидел бьющий оттуда свет и услышал голоса – мужской и женский. Тихонько приоткрыл дверь. Открывшаяся его взору картина обескуражила его настолько, что он предпочел бы думать, что спит. Мать сидела за столом, а напротив нее сидел и пил чай темный взрослый человек с длинной бородой. Никита видел Ахмеда несколько раз еще в глубоком детстве, но лицо его было столь запоминающимся, что он спорить был готов – перед ним сейчас находится бывший сослуживец его отца.

– Дядя Ахмед?

– Здравствуй, Никита.

– Вы как здесь?

Мать, зная крутой нрав сына, поспешила как-то угомонить его:

– Послушай, он тут ни причем. Они объявляют в розыск сейчас всех членов запрещенных организаций. А к взрыву Ахмед не имеет никакого отношения…

– Не надо, Яна, – тихим, ровным голосом сказал Ахмед. – Оставь нас, я сам все объясню.

Мать тихо вышла из комнаты. Никита уселся на ее место и стал внимательно рассматривать ночного гостя.

– Я действительно не причастен к теракту. Твоя мама сказала правду.

– А кто тогда?

– Теракт совершил смертник, это слепому ясно. Уже завтра, когда разгребут завалы до конца, все станет ясно, и обвинения с меня снимут. А пока мне нужно спрятаться где-то, где меня с наименьшей вероятностью могут искать, потому я и пришел к вам.

– Зачем же им обвинять Вас, когда ничего толком не известно?

– Подобные события всегда используются клерикальной властью для борьбы с исламскими уммами и течениями. Нашу организацию давно хотят закрыть, но никак не могут. Вот решили – не было бы счастья, да несчастье помогло.

Ахмед говорил очень грамотно и без малейшего акцента – еще в советские времена он окончил МГИМО, и потом много лет находился на дипломатической работе. После развала Союза, как многие, занялся бизнесом. А потом вот…

– А Ваша организация? Она тоже, хотите сказать, к взрыву непричастна?

– Именно это я и хочу сказать. Не все мусульмане – террористы. Напротив, ислам – религия добра и любви. А отщепенцев и уродов хватает в любой религии, как и в любом народе.

– Это да…

– А ты, я вижу, достаточно категорично относишься к исламскому терроризму?

– К терроризму вообще. Ему нет оправдания.

– Знаешь, Руссо говорил, что гнев – признак слабости.

– Не следует ли из этого, что надо оправдывать тех, кто взрывает и отрезает головы, отталкиваясь только от их слабости? – язвительно заметил юноша.

– Нет. Из этого следует только то, что они хотят быть услышанными, но их не слушают. Почему? Слушают всех, кроме представителей ваххабизма. Клоунов от политики, ряженых, откровенных идиотов – всех. А нас нет. Почему? Даже ваш министр иностранных дел не видит ничего лучше, как назвать нас дебилами в прямом эфире на весь мир, а потом колко отшучиваться.

– И что же вы хотите сказать? Вот так, просто, без закидонов.

– Только то, чтобы нам разрешили жить в своем мире и по своим законам. Без постороннего вмешательства.

– Надо же. 25 лет назад в Афганистане вы придерживались другого мнения.

– Тогда я никакого мнения не придерживался. Никто из нас не придерживался никакого и ничьего мнения, за нас думали партия и комсомол. Если бы мы тогда обладали знанием в той мере, в какой обладает человечество сейчас, – поверь, ничего этого не было бы.

– Вы считаете, что вторжение в Афганистан было актом вмешательства?

– Варварского и недопустимого.

– А как же слова директора ЦРУ Кейси о том, что США по сути спровоцировали конфликт? Подтолкнули Советы к тому, чтобы те ввязались в активную фазу боевых действий?

– А те, конечно, не могли не ответить на провокацию? Ты считаешь, что международная политика – это то же, что детский сад, где дергают друг друга за косички, а после бьют книжками по голове?

– Так делают в школе.

– Вот видишь. Ты все прекрасно понимаешь. Не провокация ЦРУ вынудила Устинова ввести войска в Афганистан, а неуемный шовинизм. Желание схапать как можно больше территории и тем самым расширить влияние на Ближнем Востоке. Ну, допустим, там бы осталась зона влияния США. Что от этого бы изменилось, даже размести там они свои боеголовки? Началась бы мировая война? Нет? В отсутствие там советских мощностей Союз сильно потерпел бы в экономическом отношении? Да чего смеяться – там кроме мака отродясь ничего не росло! Так зачем спрашивается? Шовинизм, шовинизм обеих держав.

– Значит, Штаты Вы все-таки не осуждаете?

– Почему, осуждаю. В том, что сейчас происходит с их легкой руки в Сирии, а некоторое время назад творилось в Ливии и Ираке – только их вина. Появление «ИГИЛ»2 – есть следствие их «миротворческой» деятельности, от которой в итоге они сами и пострадали. Но сама идея превратить Ближний Восток в театр военных действий целиком и полностью принадлежит Брежневу и его клике. Открытого военного вмешательства США в действия моджахедов в Афганистане не зафиксировано…

– Пфф…

– И все-таки! Не зафиксировано, а потому виноват Брежнев, Устинов, кто угодно – но из числа членов Политбюро.