Известь - Сергей Пахомов

Кальмары

Фосфоресцируют кальмары, как светляки в саду ночном(Как в глубине пустого бара горящий голубым огнёмЛикёр карибский «Кюрасао»), гнилушкой пламенного пня,Колонной мавзолея Мао, листвою на закате дня,Над зеленеющей могилой – пространным облаком частиц,Улиткой, что в долине Нила ползёт не покладая ниц.Фосфоресцируют кальмары в заливах лапчатых морей —Боками ёлочного шара, помётом крапчатых гусей,Снегами, свёрстанными в кокон, как блиц-вагоны – в поезда…На стёклах запотевших окон фосфоресцирует вода.Нас провоцируют кальмары, как сны аллергика – мохер,Как отраженье Бальтасара в зеркальных шхерах полусфер!Кальмаровидная туманность, всплывая из кротовых нор,В глазах просеивает манкость, как мельхиоровый прибор.

Уильям

Мой сон, как рассольник без соли, разграбленная казна…Уильям, рейтузой Мальволио желтеет над Темзой луна.Уильям, свербит коноплянка, шныряют стрижи по полям,Порхает мятежно беглянка (Корнелия-бабочка) в спам.Уильям, Уильям, Уильям, над бездной третейских заботВина фарисейского выльем лернейскому чудищу в грот?Уильям, печально на свете, уклончива Темзы вода,Отрадно, что мерзкие дети по сути – отродья Христа.Уильям, что кроется в небе за тучей, косящей дождём?Уильям, вечерний молебен сегодня отслужим вдвоём.Кипит океана рассольник… Прости, отвернусь по нужде.Уильям, что станется с болью? Уильям, Уильям, ты где?

Египет

В старом Египте, в одной из гробниц,Ржавый папирус нашёл я… ОтнынеЗнаки мне снятся, что падали ниц,Словно барханы, в угоду пустыне…

Вслух бормочу… и загадочный СфинксМне открывает вселенские сути:Я – финикиец, я – эллин… я – инк…Страшно до пота, прекрасно до жути!

Друг-археолог с лицом хитреца,Чуть поперхнувшись, сказал, как отрезал:Это обычный донос на жрецаВ пору правленья второго Рамсеса…

В жарком Египте – подавлен, смятён…Рваный папирус я бросил в гробнице,Слушая, как в коридорах времёнОн грохотал колесом колесницы.

Майя

Недвижим, как белые луны, как в проруби зимней вода,Коней оседлавшие гунны (метафора) – рыбьи стада,Ацтек юкатанской ривьеры, нырнувший по горло в сенот,Я сердце кровавое веры несу, как старуха киот.В день Важности, лежа на чаше, я вижу и жизнь мертвеца,И сердце, которое пляшет, зажатое дланью жреца.Как сладко оно замирает, как искренне брызжет огнём!Порою такое бывает в аду рукодельном моём.Я – майя! Горячие вербы в саду распахнули сердца,И осень кинжальные ветры баюкает им без конца.

Клон

В отрогах вечного огня томится дух мой, сумасшедшен,Я прорицаю о прошедшем и тлею, словно головня.Небережливая душа стяжает споры вдохновенья,Я полон щедрого растленья, как пух, летящий с камыша.Мой сослагательный Гомер, я научился лгать безугло,Отображаясь в сетке Гугла одной из эллинских триер.Я кропотлив и предрешён, я обречён на состязанье,Мумифицировав сознанье. Я – мёртвой мысли фараон —В гробнице времени, нетленен. В забальзамированный ротДуша, как яблоко по темени, стучит и просится в полёт.Верни мне, Варус, легионы… И я воскресну неспроста,Как чудотворный клон иконы мной не распятого Христа!

Летучая мышь

Остервенели бентофаги от изобилия стрекоз,Луна, зачатая в овраге, приподнималась на откос.От плесков пена пеленала рябь отуманенной реки,Торча, – точилкой из пенала – часовня дула сквозняки.Орябоват и коростелен, пролесок лесками осинЗвенел, как тетивою эллин – при взятье персами Афин.Но хорошо, что Фемистоклов у нас – как пугал во саду,Рать персиянская поблекла, поблекли звёзды на мосту,Едва ночными фонарями овеществлён был божий свет,Так меркнет в погребальной яме землёй осыпанный скелет.Ракушка, тлея на ладони, закрыла створки. Ночь пришла,И скрыла тысячи агоний, и вскрыла нежные телаДневных существ, цветов, растений, пурпурной Эос вены… Что ж…Борей, уставший от борений, как неподкованная вошь,Смешон. Поэт – летучей мышью – взмыл, перепончато-крылат,Над распушившейся камышью, над предвкушением утрат.

Руны

Носи за пазухой Алатырь, в том смысле, что вокруг тебяВесь Мир вращается (Анадырь – моржами гордыми трубя).Иди по Радуге, чтоб видеть вокруг да около разорЧужих селений… Плачет идол – смолою из древесных пор.Так, из воинственного града, что Чернобогом осеян,Вдова озлобленная Крада несёт погибель для древлян.Спешат ладьи по водам Леля – в шеломы бить о сватовстве,Где щуку выловит Емеля, и затеряется в травеУд – хлебосольное посольство, дороги порастут быльём…Княгиня усмехнулась скользко и закопала всех живьём(И не заглядывая в небо, оставшись варваркой в душе,И помня, кто такая Треба) – в кипящем адовом ковшеНатопленной дубовой бани (ещё не кончена вражда)Горели глупые древляне – сбывалась алчная Нужда.Коварство – древняя богиня (не в счёт ахейские мужи),На тризну Ольга (Берегиня) несла за пазухой ножи.В чем Сила ратоборца Мала, Опора воинства древлян?Княгиня мёдом угощала, косясь на Игорев курган…Лежит, изрублена, дружина, ворон – над падалью – пиры…Даждьбог – водою из кувшина – льёт поминальные дары.Подвластна молнии Перуна, гремела дальняя гроза,Несуществующая руна катилась по щеке – СлезаСтарухи, выжившей от горя и от бесчестья из ума…Рок подступал, как Ветер с моря, а следом надвигалась тьма.Бог раздвоился: коростели, а может, стая голубей,Слетелись в Искоростень тенью – горела пакля меж когтей.Исток – замёрзшими краями… Я рассказал о том, что Есть.Доныне во Вселенской яме, как эхо: «Хороша ль вам честь?».

АТО

Вознаграждением за то, что сел в тюрьму по воле божьей:Донецк. Аэропорт (АТО) и рожа, с миною расхожей.Мой Бог – в окопе. Их – нигде (Я знал похожие пространства,Где Бога нет, где на звезде – вокруг – кровавое убранство).Мы вспоминаем о былом, когда нет смысла в настоящем,Лишь смерть (озвучена кайлом) да простынёй обитый ящик.До ловчих пуль мне дела нет, к ним привыкаешь, словно к осам(Так в детстве я носил обед отцу игольчатым покосом)…Фантасмагория души, её глухое превращеньеВ огонь, таящийся в глуши, в огонь, мерцающий отмщеньем.Месть стимулирует вражду, проточа дух, как в день весеннийРучей, томящийся во льду, приобретающий теченье,Точит сугробы… Коробок – чей приплывёт быстрее в гавань,Где свет надежды волоок, где вербы восклицают: «АвеМария!..»? Надо проползти сквозь толщу мёртвого бетона,Где воздух так зажат в груди, как сыновья ЛаокоонаМорским чудовищем… Хлопки, низколетящие трассиры,На расстоянии руки – воронок воющие дыры.В колючих лаврах лагерей идём отцовою дорогой,Не видя слёзы матерей и руководствуясь – не Богом.

И звёзды!

Пространство и время, где сходят с ума,От чёрной сумы зарекалась тюрьмаВселенной…Где не было брода, уродлив – замри! —Курсировал отблеск иконы Кюри,Нетленный.Что с воза упало – пропало в ночи:Упали дрова прогоревшей печи —Угарно.На то и карась, чтоб рыбак не дремал,Май-месяц и месяц из тучи (Непал)Не парно,Ознобясь, сползали, как с воза дрова,Рука и река, не попав в рукава,Как дышло в оглобли,Запутали складки ночных камышей,Как вши шевелюру – гоню их взашей,Озлоблен.Со скоростью света спасалась душа,Пространство и время астрально круша,Но поздно.Кометы, планеты, квазары, мирыГлотало исчадие чёрной дыры…И звёзды!

Гораций

Произрастает одинокость в моём несведущем саду.И неба дёготь, ветра копоть – как пребывание в аду.Мой занимательный Гораций (круги от камня по воде),Ублюдок – пачкой ассигнаций висит, с отрезанным муде.Насильник. Это мне понятно. Чем проститутка не права?По телу гнилостные пятна, стекает кровь на рукава.Весь мир сосёт попеременно… К чему я? Просто бабу жаль.Твой ад и мой одновременно скрывают нежную печаль.Отмечу: зрелищно и скучно. Я, древний ужас ощутя,Судьбой поэта злополучной, как неотлучное дитя,Насытился… Пойдём в беседку, куда нас Данте поместил,Где есть соседи, не соседки…– Сафо?– Однако насмешил…– )))))))

Харчевня

Мансарда белых снов, суть сна потустороння,Невзрачная луна ребрится, как бордюр,Докучливая ель елозит, словно сводня,Фальшивит иногда кузнечик-Азнавур.Я обретаю звук, бродя в других угодьях,Я низвергаю слух, толпясь в иных краях,Где я стяжаю дух, где промыслом ГосподнимКормлю своих детей: харчевня на паях.Я думал заложить свой пай за вдохновенье,Но ловкий компаньон меня отговорил:«Не стоит ни гроша твой дар, лишь самомненье,Которым я тебя с лихвою одарил.А так бы почивал на лаврах и левкоях,Не убирал бы сад, не шкрябал щёткой медь…Сиди себе, грусти, мне жалко нас обоих,Но надо бы ещё Иуду пожалеть».

Сердце