Свидетелей не оставлять! - Ричард Пратер

— До этого случая Фелисити когда-нибудь убегала? — задал я следующий вопрос.

— О нет! Она и сейчас не убежала, я уверена. Фелисити никогда бы не убежала. По-видимому, случилось что-то ужасное! Я хочу сказать, что она ушла определенно против своей воли. Ее с трудом можно было заставить выйти из комнаты. — Миссис Гиффорд покачала головой и повторила: — Произошло что-то ужасное!

— Вы знаете, кто звонил ей в тот вечер?

— Нет. Полагаю, одна из подруг. Не могу себе представить, что это был кто-то другой. Вы думаете, звонок как-то связан с тем, что произошло?

— Не знаю.

В отличие от миссис Гиффорд я вполне мог себе представить, что девушка сбежала с капитаном футбольной команды, но не хотел отягощать ее подобного рода предположениями.

— Если вы назовете имена ее подруг, я проверю их, только лучше перечислите мальчиков, которые могли позвонить.

— Это не мог быть мальчик, мистер Скотт.

— Поскольку дело происходило в пятницу вечером, может, какой-нибудь парнишка назначил ей свидание?

Миссис Гиффорд воздела глаза к потолку и тихо рассмеялась.

— О боже! — произнесла она тоном, каким говорят с идиотами. — Неужели вы могли подумать, что моя девочка встречается с мальчишками? Она же просто ребенок!

Я ухмыльнулся:

— Простите. Мне показалось, вы сказали, что ей шестнадцать.

Тесто, из которого было сделано лицо миссис Гиффорд, застыло и стало твердым. Она заговорила спокойным, бесстрастным голосом, но с уверенностью человека, убежденного в своей правоте:

— Фелисити шестнадцать лет, мистер Скотт. Ребенок этого возраста, возможно, не знает, как защититься от мужчин. Но я, как мать, не выполнила бы своего долга, если бы не смогла уберечь ее от зла, которое ей могли бы причинить. — И, глядя на меня несколько сердито, с хмурым выражением на тяжелом лице, повторила: — Она — ребенок!

Я вспомнил, как миссис Гиффорд рассказывала о бывшем муже. Ее негодование заставляло меня тогда усомниться, действительно ли она так его ненавидела, как это изображала, или просто у нее этим утром дурное настроение. Во всяком случае, ей была нанесена обида, и она хотела, чтобы ее дочери подобное не грозило. Черт побери, неужели считает, что может оградить ее от этого?

Тут я впервые подумал о Фелисити не только как об участнице очередного дела. Мне стало интересно узнать, какая она, где находится и все ли с ней в порядке.

— Ну конечно, — согласился я на всякий случай с ее матерью. — Вы упомянули, что Фелисити написала что-то в блокноте возле телефона. Можно на это взглянуть?

Миссис Гиффорд повернула голову в сторону маленького столика, на котором не было ничего, кроме телефона, и нахмурилась еще больше.

— Не помню точно, но, возможно, она взяла это с собой в спальню. — Помолчала некоторое время, потом вздохнула. — Пожалуй, лучше пойду взгляну. — И с большим усилием поднялась с кушетки.

Я последовал за женщиной через узкий холл в маленькую комнатку, которая, по ее словам, принадлежала дочери. Пока она искала блокнот, я огляделся. Все вокруг было приглажено, как редкие волосы лысеющего человека. Пока я не понял, как уютно и аккуратно в этой комнатке, совершенно не осознал, какой беспорядок и неубранность царили в остальном доме. Однако это сравнение только подготовило меня к шоку от неожиданно увиденного.

На туалетном столике из некрашеных сосновых досок лежало несколько расчесок, щеток, пара ножниц и стоял в картонной рамке рисованный от руки портрет. На нем была изображена девушка с лицом в форме сердечка, густыми темно-коричневыми бровями, изогнутыми над большими, широко расставленными глазами. Губы ее были слегка тронуты улыбкой. Это был портрет привлекательной молодой девушки на пороге превращения ее в прекрасную женщину. Вероятно, из-за того впечатления, которое произвела на меня миссис Гиффорд, я не подумал сразу, что на портрете изображена ее дочь.

Однако это была именно Фелисити, как пояснила миссис Гиффорд, когда я бестактно задал вопрос: «Кто это?» Тогда, взяв портрет в руки, я начал его рассматривать. Большие темные глаза с длинными ресницами, по-мальчишески коротко подстриженные волосы и чуть кривоватые передние зубы, которые, однако, вовсе не портили милой улыбки.

Миссис Гиффорд закрыла за моей спиной какой-то ящик.

— Вот этот блокнот. На нем ничего нет.

Я обернулся, она передала его мне. Верхняя часть первого листа была чистой, но, если держать блокнот так, чтобы свет падал на его поверхность под острым углом, можно было различить отпечаток трех слов, под которыми бумага была испещрена черточками, завитушками и кружками.

— Посмотрите, — показал я матери. — Похоже, она написала «Диксон», а потом «Бэрч и Айви». Затем оторвала листок. Вам это что-нибудь говорит?

Женщина качнула головой, при этом все ее подбородки затряслись.

— О, Бэрч и Айви?! Это перекресток недалеко отсюда. Один квартал вверх, — она показала рукой, — и один вниз.

По моей просьбе миссис Гиффорд просмотрела вещи, принадлежащие Фелисити. Девушка явно ничего с собой не взяла, кроме кошелька. Ушла в том, во что была одета в пятницу вечером, — белая блузка, серый свитер, юбка, черные туфли на низком каблуке.

— Вам нужно здесь еще что-нибудь? — спросила миссис Гиффорд.

— Если не возражаете, я хотел бы еще посмотреть...

— Пожалуйста, мистер Скотт! — кивнула она и вышла.

Я пробыл в комнате девушки, обыскивая ее, еще несколько минут. Было немного неловко просматривать интимные вещи, принадлежавшие Фелисити, — книги, безделушки, сувениры. Но мне хотелось узнать о ней и о ее образе жизни как можно больше, Лос-Анджелес — большой город, маленькая девочка вполне может в нем затеряться.

То немногое, что я выяснил о самой миссис Гиффорд, подсказало до некоторой степени, какой могла быть ее дочь. Уютная, чистая комнатка добавила еще немного. Одежда Фелисити оказалась однообразной, в основном темно-синего или серого цвета. Одна пара коричневых туфель на низком каблуке и коричневое легкое пальто. Единственные цветные пятна, которые попались мне на глаза, были две ленты для волос — желтая и красная. Я нашел четыре школьных учебника, Библию, довольно потертую книгу с текстами гимнов и шесть киножурналов. Случайно обнаружил почти полный пузырек яркого лака для ногтей, находящийся в странном месте — в нижнем ящике комода, под носовыми платками. Перебрал фотографии, среди которых были снимки самой Фелисити, ее вместе с подругами и просто портреты других девушек. Закончив осмотр, вернулся в гостиную.

Усевшись рядом с миссис Гиффорд, которая уже опять устроилась перед телевизором, предположил:

— А могла Фелисити остаться ночевать у какой-нибудь из своих подруг?

— Нет. Она бы этого не сделала.

— Были ли какие-нибудь признаки, указывающие на то, что она собиралась поступить так? Могла она думать о побеге? О поездке к друзьям за город или что-нибудь в этом роде?

— Но зачем ей было убегать?

В течение нескольких секунд мне казалось, что я могу дать этой женщине прямой ответ на ее вопрос, но сдержался и вместо этого продолжил расспрашивать:

— Она выглядела вполне счастливой, нормальной, здоровой?

Миссис Гиффорд подумала.

— Последнее время казалась несколько нервной, пугливой. И чувствовала себя большей частью не совсем хорошо. Ее немного беспокоил желудок.

Она странно произнесла последнее слово, как «жлудок».

— И сколько времени это продолжалось?

— О, кажется, два или три месяца. Трудно сказать точно. Я сама себя так плохо чувствовала!

— Так. Она показывалась врачу?

— Нет, с ней не было ничего серьезного, просто возрастные явления.

— Понятно.

Я достал сигарету, хотел закурить, но передумал. В доме не было видно пепельниц, я готов был поспорить, что миссис Гиффорд не курит. Покрутив сигарету в пальцах, наконец выпалил:

— У меня мелькнула мысль, а не могла ли Фелисити быть беременной? — Последнее слово мне далось с трудом.

— Какие ужасные вещи вы говорите! — ахнула миссис Гиффорд. Глаза ее расширились, а рот стал маленьким. Сквозь почти сжатые губы она добавила: — Это просто невозможно! Фелисити не имеет об этих вещах ни малейшего понятия. Я хочу сказать... о сексе! Невозможно даже предположить...

— Простите, я не хотел вас обидеть, но должен задать все вопросы, ведь ваши ответы могут как-то помочь. Нездоровье Фелисити и ее...

— Ну, довольно! Она совсем не такая девушка. Я достаточно хорошо за ней следила.

— Не сомневаюсь, миссис Гиффорд. Простите, что упомянул об этом. В моей работе привыкаешь к разного рода неожиданностям, вот подумал, может быть...

— Фелисити хорошая девушка, мистер Скотт. Она ведь траммелитка.

— Она что?

— Траммелитка. Ходит слушать проповеди мистера Траммела почти каждый вечер.