Заговоренный меч - Ильяс Есенберлин

Да, в 1342 году умер золотоордынский хан Узбек, построивший в Крыму мечеть и медресе, а территория Дешт-и-Кипчак стала называться по имени его Узбекской, или Синей Ордой.

А в 1428 году ханом восточной части степи Дешт-и-Кипчак стал Абулхаир, из ветви Шейбани — пятого сына Джучи. И каждый день думал он о своих родственниках-чингизидах, которые, как из засады, смотрели в сторону бывшего золотоордынского трона. Самыми опасными считались два барса — Джаныбек и Керей, ведущие свой род от Токай-Темира, тринадцатого сына Джучи. Этот род уже в пятом поколении дал хана Уруса, который отделил от Золотой Орды казахскую Белую Орду и сделал Сыгнак своей столицей. С самим Хромым Тимуром мерялся силами хан Урус. Так что были его потомки серьезными противниками.

Семнадцати лет от роду был поднят на белой кошме Абулхаир в знак провозглашения его ханом. Птица счастья опустилась на его голову, и в жертву принесен был белый верблюд. Но чем выше поднимается по лестнице славы человек, тем больше становится у него врагов. Со всех концов степи жадно смотрят они на его трон.

Никого так не опасался он, как Джаныбека с Кереем. Каждый из них имел отважных, жаждущих власти сыновей, и, подобно волчатам, скалили они зубы в его сторону. И выделялись уже среди них самые опасные: Касым — сын Джаныбека и Бурундук — сын Керея. Какие же чудеса следовало совершить, чтобы избавиться хотя бы от этих, наиболее близких родичей?

Все предстояло взвесить хану Абулхаиру, прежде чем начать действовать. Опору Синей Орды и правую руку Абулхаира представляют кипчаки, а Джаныбек с Кереем опираются на степное племя аргынов. И идут с ними стремя в стремя роды конрад, найман, керей, уак, таракты. Трудно не считаться с такой силой…

А есть еще более глубокая трещина, наметившаяся в степи Дешт-и-Кипчак много веков назад, когда древние тюркские племена, жившие в среднем течении Джейхуна и Сейхуна <Амударья и Сырдарья (араб.)., начали смешиваться с местными кочевыми иранскими племенами, а затем и с оседлым населением Согдианы. Другие же племена, кочевавшие к северу от Сейхуна до Жаика и Едиля <Урал и Волга (каз.)., постепенно отдалялись от них. Вместе с родственными племенами, которые испокон веков жили в Семиречье, они составили единый союз, называя себя казахами…

И сейчас хан Абулхаир держал свою ставку в казахской степи, но основное внимание уделял в той или иной степени зависимым от него Мавераннахру <М е ж д у р е ч ь е — территория между Амударьей и Сырдарьей. и Хорасану. Оттуда брал он себе жен и советников, перенимал бытовавшие там обычаи и церемонии. Он увеличивал повинности подчиненным кочевым племенам и все средства затрачивал на содержание огромной армии и на восстановление разрушенных городов на той же земле. Все больше и больше времени проживал он в городах, и все большее недовольство выражали природные кочевники-кипчаки. С презрением относились они к оседлому образу жизни, предпочитая древнюю степную волю. Да и тем, кто шел за ханом в города, приходилось ломать свой уклад, традиции, нравы и обычаи, становясь придатком в давно налаженном хозяйстве Мавераннахра.

С этим как раз и не считался хан Абулхаир. Импрам — толпа бессловесных людей — должна безоговорочно подчиняться ханскому велению, даже если прикажет он ей идти на верную смерть. Таково было завещание «Потрясателя вселенной» своим потомкам, и так всегда думали чингизиды. Происками Джаныбека считал проявившееся в степи недовольство Абулхаир, и казалось ему, что прекратится оно само собой со смертью неспокойного султана.

Поэтому не о толпе думал Абулхаир, а о тех, кто ведет ее. В первую очередь, это были многочисленные султаны, но в не меньшей степени имели влияние на чернь и батыры, такие, как Каптагай, Борибай, Караходжа и другие. В каждом степном роду были они, и имена их превратились в боевой клич. Через них, султанов и батыров, следует руководить чернью, потому что страшной силой может вдруг стать никем не управляемая толпа и, как бешеная река в половодье, смести законную власть.

Но чем дальше, тем труднее становилось находить общий язык со своевольными степными султанами, а тем более с батырами, которые не обладали имуществом и не признавали над собой ничьей власти. И чтобы сломить непокорных, должен был хан Абулхаир действовать. Вот почему обратился он за советом к предкам.

Назидание Чингисхана своим сыновьям вспомнилось ему. Когда разделил между ними Чингисхан мир на четыре улуса, захотели сыновья услышать от него добрый совет, как управлять людьми. Первым обратился к нему старший сын Джучи:

— Скажи, о обладатель великой славы и покоритель вселенной, каким должен быть подлинный хан?

— Чтобы угодить людям, хан должен быть умным, а чтобы люди угождали ему, должен быть сильным! — ответил Чингисхан.

Второй сын, Джатагай, спросил:

— Как сделать так, чтобы люди уважали тебя?

— Не лишись трона! — ответил Чингисхан.

Тогда третий сын, Угедей, обратился к отцу:

— Как же сохранить трон?

— Не допускать в свое окружение никого умнее себя! — ответил Чингисхан.

И четвертый сын, Туле, спросил у отца:

— Чем должен жертвовать хан для славы своей?

— Сыном! — ответил Чингисхан.

Судя по всему, сыновья помнили советы отца и относительно благополучно закончили свои дни. Не лишнее ли это доказательство, что и ему надлежит прислушаться к ним? С самого начала своего правления Абулхаир окружал себя не только шейбанидами, но и другими потомками Джучи. И отпрыски остальных чингизидовских родов находили место в его ставке. Но ни один из них не был умнее хана. Так во всяком случае казалось Абулхаиру, потому что все они низко склоняли головы перед ним и замолкали, когда начинал он говорить.

Но вот объявился среди них султан Джаныбек. Вместе с родственником своим Кереем задумали они отделить от Синей Орды самую большую — степную — часть территории и править самостоятельно. Что бы ни говорили они, только властолюбием объясняет их устремления Абулхаир: кому, как не ему, знать притягательную силу власти…

Нет, нельзя позволить им это сделать, потому что Дешт-и-Кипчак — основа всего. А кроме того, как пирамида строится государство. Если вытащить из нее один камень — повалятся остальные. Наоборот, о дальнейшем расширении ханства следует думать, ибо это тоже завещано предками. Хиндустан, Моголистан, Иран, Ирак — вот куда следует направить накопившиеся в степи силы. И кто бы ни встал на пути, следует смести его!..

Как чахотка разъедает грудь больного, разъедала из века в век души чингизидов страсть к завоеваниям. Она властвовала над ними, руководила всеми их делами и помыслами, господствовала при решении семейных дел. Зараженные этой самой страшной и неумолимой болезнью, люди перестают видеть мир в истинном свете. Слепы становятся они и верят только в свое великое предназначение. Им кажется, что они повелевают историей.

А между тем это самые обыкновенные и чаще всего заурядные люди. Безграничная власть съедает их ум, мешает трезво оценить обстановку, вникнуть в суть происходящих событий. И легче всего тогда выполнить завет о том, чтобы не находились рядом умные люди. В один прекрасный день лишь позолоченная шелуха остается от всего этого и пропасть разверзается под ногами у целого народа…

Да, прежде всего страдает и расплачивается за все народ, управляемый подобным властителем. Что для хана человеческая жизнь, когда маячит впереди призрак власти над вселенной? Ему кажется, что народ для того только и создан, чтобы выполнять его предначертания. Даже сильные умом властители не могли избегнуть этого ослепления властью. Рано или поздно настигало оно их. С ханом Абулхаиром это случилось уже давно. Не понимал он, что дело здесь не в Джаныбеке или Керее, а в глубоком подспудном движении, которое, независимо ни от каких правителей, нарастало в степи. Все больше расходились интересы осевших на землю и смешавшихся с местным населением родов и тех, кто остался жить в степи, разводить по примеру отцов скот и пользоваться относительной свободой вдали от ханской ставки. Султаны Джаныбек и Керей были ближе к степнякам и сумели возглавить это закономерное движение за отделение от Синей Орды и создание самостоятельного степного государства…

Давно уже охотились друг за другом хан Абулхаир и неспокойные султаны. Открытое убийство меньше всего подходило им для взаимных расчетов. И было принято между чингизидами так уничтожать противника, чтобы не оставалось никаких свидетелей.

Как матерый волк и беспощадные волкодавы, вертелись они друг возле друга, выжидая момент, когда можно будет вцепиться в горло и покатиться по земле в смертельной схватке.

Рано окунулась в любовные утехи Гаиф-Жамал, семнадцатилетняя дочь Абулхаира от жены-мангытки. Такое случалось в ханской семье, и все было бы ничего, если бы не пожелала она молодого и крепкого султана Джаныбека. Как водилось, подослала она к нему в один из приездов проворную тетушку. Красавица предлагала провести с ней время, оставшееся до свадьбы, которая предстояла ей вскоре.