Семь дней уходящего года (СИ) - Ночь Ева

Она стоит — изысканно прекрасная, в белых сапожках и белом меховом полушубке. Длинные локоны тёмными спиралями живописно по плечам разбросаны. На голове — капюшон. Она как с картинки сошла.

— А ты не теряешься, как я посмотрю.

В голосе её — яд. Девушка меряет меня глазами. Пренебрежительно, как на скомканную салфетку пялится. Брезгливо рот кривит.

— Ты опоздала на сорок минут, — спокойный, как Сфинкс.

— Да?! Надо же, — идёт в атаку Белый Кролик. Или Норка? В полутьме не разглядеть. — Я и вижу, с кем ты минуты считал!

— Не ругайтесь, — грустно прошу я, но парочка меня не слушает — ругаются. Точнее, эта Шубка разоряется, что есть сил, вычитывает и высказывает. А Чёрное Пальто стоит изваянием. Волосы у него густые, тёмно-русые. Снег на них падает. А шапку он так и держит в руке.

Я здесь третья лишняя, увы. Всё, что смогла, совершила. Мавр сделал своё дело, мавр может отдыхать. Махнув рукой на прощанье, бреду домой. Что за невезуха?.. Букет сломала, влюблённых рассорила, кота не вернула… По всей видимости, остановки спутала. Их, конечно же, три: автобусная, троллейбусная, трамвайная. Метро тоже имеется, но намного дальше, добираться неудобно. Не зря мне Баритон так занудливо объяснял, где он будет ждать меня. Но кто его слушал? Думала, разберусь по ходу. Разобралась.

Привет, ещё один унылый вечер. А счастье было так близко… И Петенька мой в руках у Баритона. Может быть. Если не выкинул. Но, может, это и к лучшему? Пока добреду домой, а там, глядишь, кот вернётся — и жизнь наладится.

День второй. Комический

Баритон исчез. Телефон его молчал, как партизан на допросе. «Абонент не абонент». Что за непруха? Невезуха? Чернуха?.. Пока домой шла, все остановки облазила. Но, естественно, если Баритон и ждал меня, то не дождался, пока я в снегу кувыркалась да букет алых роз убивала. Кот домой не вернулся.

Ночью мне не спалось. Ворочалось и думалось. Зато под утро сморило богатырским сном: будильник я не услышала, проспала, на работу летела, считай, на крыльях большой и бессмертной любви.

— Опаздываешь, Елисеева, — недовольно бурчит Шеф и грозно хмурит брови. Плавали, знаем. Улыбаюсь ему очаровательно, на ходу снимаю пальто и спешу на рабочее место.

У нас проектное бюро. И он прекрасно знает: моя рука, не дрогнув, вычерчивает любые линии, а голова производит расчёты. На меня можно положиться, как на самый крутой сейф — не подведу, останусь после работы, если надо, поработаю, когда земля горит под ногами.

Я не бог, конечно, но архитектор. Хотела бы возводить воздушные замки или фантастические здания, но коттеджные домики — тоже ничего.

Чашка кофе, мерный гул компьютера — и я выпадаю из реальности. Окунаюсь в неё снова, как только рабочий день подходит к концу.

Тоскливо и грустно. Дома меня никто не ждёт. Новый год вот-вот постучится в дверь, а я даже Петю потеряла. Нет настроения ни ёлку наряжать, ни подарки выбирать, но кто сказал, что нужно падать духом?

Соберись, тряпка! — командую я сама себе и отправляюсь в магазин, чтобы и продукты купить, и к подаркам приглядеться.

Толпа в супермаркете сумасшедшая. Весёлая и шумная. Всеобщая эйфория настолько сильна, что меня подхватывает на её гребне и несёт к полкам с товарами. Хочется хватать и откладывать, грести под себя на всякий случай, чтобы такие же, как я, энтузиасты не захапали последнее. А вдруг мне именно это и нужно? Лучше потом рассмотреть весь этот склад нужно-ненужных вещей и решить, можно ли куда пристроить или пусть пылится до следующего года.

Последней меня умилила свинка. Розовая и оптимистичная мягкая игрушка. Именно то, чего для души не хватало! Год Свиньи — вместо Деда Мороза под ёлкой будет руководить парадом забавная хрюшка.

Мы вцепились в неё одновременно — я и ещё чья-то рука.

— Моё! — издаю я боевой клич и тяну хрюнделя на себя.

— Опять вы? — что-то знакомое в этом глухом низком голосе. Я навожу резкость. Это он, Чёрное Пальто с остановки.

— Что значит — «опять»? Не опять, а снова! Свинью отдайте, будьте любезны. Я была первой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он промолчал, и я решила, что победа за мной. Поэтому поспешила забрать игрушку. Увы, вместо этого в руках остался лишь розовый лопушок поросячьего уха.

— Вот что вы наделали, а? — шиплю я сквозь зубы и досадую: судя по всему, свинья проиграна, раз у меня только ухо, а всё остальная туша на вынос осталась в руках этого Дон Жуана с остановки.

— Я наделал? — приподнимает он иронично левую бровь. Хорошо у него так получается, как у Мефистофеля. Ему только теней под глазами не хватает и зловещего «ха-ха-ха!» — Это вы специалист по убийствам. Сегодня от вашей руки пала свинья. Перед этим, если не ошибаюсь, вы прикончили кота.

Вот зря он про Петю вспомнил. Сразу у меня всё упало. На полшестого. Ниже плинтуса. Я посмотрела на мучителя долгим взглядом, вложила в руки ему злосчастное свиное ухо и пошла вон. Без покупок. Оставила тележку посреди зала. Налетайте, вороны, — ничего не жалко.

— Подождите! — хватает этот остановочный мучитель меня за плечо. — Ну, что ж вы так сразу обижаетесь? Простите за неудачную шутку.

Он вручает мне свинку. Торжественно. И тележку мою за собой притолкал. Заботливый какой.

— Свинья без уха — деньги на ветер, — зачем мне одноухая хрюшка?

— Ухо можно пришить. А можно сделать из игрушки бренд. Это как искривленное горлышко у бутылок винодела Жана Поля Шене. Отличительный знак.

Умный, значит. Вина из кривых бутылок пьёт.

— Год Одноухой Свиньи. Неплохо, — забираю игрушку из его рук. — Потому что шить я не умею.

— Зато я мастер, — почему-то смеётся он. — Обращайтесь!

Это что за намёки мы разбрасываем налево-направо?. Пригласить его колготки заштопать и носки? А заодно, может, шторы на машинке застрочит?

Я купила и кучу подарков, и одноухую толстуху. Милая девочка-кассир пыталась отговорить меня от покупки испорченного товара, но я настояла на своём. Во- первых, это я свинку обидела, во-вторых, она мне нравилась!

— Я помогу вам, — мягко забирает у меня с рук необъятный пакет мой новый знакомый. Хочется возразить. Хочется быть гордой и независимой. Но пакет тяжёлый, а внимание, пусть и временное, приятно. Почему бы не позволить чуждому мужчине немножко облегчить мне жизнь?

Он не веселит меня и не пытается развлечь. Идёт рядом пружинистым шагом — размеренно и спокойно. У него — пар со рта, отчего кажется, что он курит. А ещё он почему-то улыбается. Просто так — собственным мыслям. Лицо у него хорошее, доброе, располагающее.

Такие в метро уступают старушкам место. Такие ходят в библиотеку. Он, наверное, ботан и совершенно не брутальный мачо, но зато с ним спокойно.

— Хотите, я пришью ухо игрушке? — первая фраза, которую он произносит через несколько минут спокойного шествия по заснеженным улицам города. Судя по всему, он тоже живёт в моём микрорайоне. Удивительно, что до вчера мы ни разу не сталкивались, а теперь — второй день подряд.

А может, мы просто друг друга не замечали, проходили мимо, как это делаем изо дня в день — серая масса, толпа, спешащая на работу и с работы. Не смотрим в глаза друг другу, бежим, толкаемся, отпихиваем друг друга локтями…

— Нет! — говорю я твёрдо. — Бренд так бренд! Вы сами это предложили. Так что жить вам в год Одноухой свиньи.

— А вам? — смотрит он на меня с интересом. — Если что, мне не трудно, раз у вас проблемы с шитьём.

Я почувствовала, что начинаю надуваться, как красный шар под напором воздуха. Ещё секунда — и меня порвёт на «базарную бабу». Я буду махать руками, рассказывать «сам козёл» и «это у тебя проблемы», но он везунчик — однозначно. Пока я пыжилась и рот пыталась открыть, к нам подкатила тётка. Вот не вру, ей- богу — что называется — прикатилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сергей Валентинович! — орёт она так, словно за ней полчище пиратов с саблями наголо гонятся. — Какое счастье! Как же я рада вас видеть! — пыхтит она отдуваясь. Огромная грудь под песцовым воротником ходуном ходит.