Буддист - Доди Беллами

и засаживает еще резче, я таращу глаза от боли, и у него падает прямо там, внутри меня. Я такой человек: давлю и давлю, пока всё не ломается.

Belladodie

* Мой человек *

19/9/10

Затухание

Сижу на кровати, готовлюсь к занятиям. День спокойный, но угнетающе душный. Я не писала в блог, потому что в последнее время мысли парят где-то еще, совсем в другом месте. Сейчас я цепляюсь за прошлое, тоскую по ситуации, которая, похоже, от меня ускользает. Ну, вы понимаете: кто-то появляется в твоей жизни, и ты как заново родилась. Одиночество испаряется, одиночество – просто точка вдали на горизонте, одиночество тебе больше не угрожает. А потом всё резко меняется, и между тобой и твоим человеком возникает серьезная преграда. Твой человек пресекает любые попытки обсудить проблему, и тебе ничего не остается, кроме как устремиться к пугающему горизонту. Кажется, моя решимость колеблется, но я перечитываю позавчерашнее письмо, где мой человек высмеивает мою уязвимость, и обещаю себе, что продолжу движение к горизонту. Эта до абсурда развернутая метафора напоминает мне об одной из «Утерянных картин» Бруно Фаццолари, которые сейчас выставляются у Маргарет Тедеско в галерее [2nd floor projects].

В эссе, опубликованном в каталоге выставки, Кевин пишет о том, как Бруно обращается с горизонтом:

Как и в других его работах, горизонт находится скорее внутри пейзажного, нежели портретного пространства. Мы видим уже знакомый низкий горизонт, который делит лист в пропорции один к четырем – не самой приятной глазу, однако именно ее часто использовали Тёрнер и другие художники, изображая огромные затянутые тучами небеса, – под тяжестью неба земля сжимается, словно израненная. Вот здесь проходит линия горизонта – полагаю, это слово следует брать в кавычки, потому что горизонтом ее сочтет лишь ленивый ум, – так вот, эта линия драматично прервана, разорвана пополам, или, возможно, перед нами оптическая иллюзия, вызванная тем, что художник нанес здесь желтую краску – яркий всплеск цвета, который можно сравнить с бушующим пламенем.

Мне нравится эта фраза: «под тяжестью неба земля сжимается, словно израненная». Вот что я чувствовала на открытии выставки Бруно вчера вечером – боль в моем сердце была необъятной, как небо. Художник Колтер Джейкобсен стоял в коридоре снаружи. Колтеру можно доверять, поэтому с ним я говорю откровенно. Колтер рассказывал о своем неумении писать проектные заявки. Когда прошли все сроки, он наконец нашел силы написать две вдохновенные заявки, но они напоминали скорее стихи, чем проектные заявки необходимого формата. Работа принимает форму, которая кажется тебе естественной. Иногда я думаю, что гетеросексуальность – форма, которая мне никогда не казалась естественной. Кевин появился в моей жизни как дар, чтобы это промежуточное состояние оказалось возможным; наш брак напоминает поэзию, а не перегруженную проектную заявку.

Картины Бруно были очаровательны, и сам Бруно был очарователен в своей винтажной синей клетчатой рубашке из вискозы, к которой мне так нравилось прикасаться, ощущая его бицепсы под тканью. Бруно, прости развратницу. Видела Донала Мошера и Майка Палмиери – они приехали на показ своего документального фильма «Осенняя страна», а также на съемки материала для нового проекта об участниках клинических испытаний и потребителях рецептурных лекарств в городе Санта-Крузе. Это грустный и пугающий проект: капитализм вторгается в тело, чтобы разрушить его.

К концу вечера я вышла из образа суровой страдающей героини и начала получать удовольствие. Была рада видеть Брэдфорда Нордина и Дерика Карнера, которые приехали в город, помимо прочего, еще и на открытие детского магазина одного из их друзей на Валенсиястрит в районе Мишен. Говорила с художником Мэттом Гордоном и его приятелем Патриком, молодым куратором в Центре искусств Йерба-Буэна. Мэтт ироничен, добродушен и весел, и при этом нисколько не навязчив, что кажется мне любопытным. Он может говорить самые диковинные вещи, не моргнув и глазом; меня словно приглашают сыграть в игру, ну вот я и играю. Мастерская Мэтта находится в подвале его дома, и иногда во время работы он включает музыку на полную громкость, чем очень мешает соседям за стеной, но совсем не испытывает угрызений совести по этому поводу. Будь он моим соседом, я бы терпеть его не могла. Как интересно: не чаять души в ком-то, кого при других обстоятельствах возненавидела бы. Меня бы он тоже ненавидел, потому что я бы вела себя с ним как сука. Вспоминаю, как много лет назад я прочитала у Лакана о том, что все отношения – это поиск верной дистанции. Время и память не щадят никого, так что я не претендую на точность. А теперь я снова вспоминаю тот приближающийся горизонт.

* * *

27/9/10

Записки из постели больной

Провела день в кровати с Сильвией и Тедом. С пятницы мне было то плохо, то плоховато, но я всё равно выходила из дома. А сегодня проснулась совсем без сил и никуда не пошла. Отменила занятия, залезла обратно в постель и проспала до двух. Сильные симптомы прошли, но я всё еще чувствую себя истощенной и не могу нормально есть. После недели эмоциональных потрясений, достойных иной дивы, я подозрительно спокойна. Смотрю на котов, лежащих на индийском синем пододеяльнике с набивным узором ручной работы, который я купила пару лет назад в Ванкувере, и чувствую удовлетворенность. Как-то раз мы остановились у Скотта Уотсона, и у него в комнате был похожий пододеяльник, так что я отправилась на Коммершл-драйв и тоже купила себе такой. Когда я приехала домой, Сильвия была настолько взбудоражена нашим возвращением и возмущена отсутствием, что, пока я запихивала одеяло в пододеяльник, она присела и написала на него. То, что она по-прежнему рядом, – доказательство моей способности любить.

Во вторник вечером Айлин Майлз читала в книжном Modern Times отрывок из нового романа «Инферно». Я уже много раз слышала, как она читает отрывки из этой книги, но мне не надоедает. Публика состояла из юных модных дайков, а также поэтов и художников постарше. После чтений мы с Айлин отправились пить чай в Ritual Cafe, а потом есть тако на ночь глядя. Разговор выдался восхитительно личным: сплетни, отношения, писательские проекты и как со всем этим жить. Когда я рассказывала ей о своих эмоциональных потрясениях, она слушала меня внимательно, с сочувствием. Айлин рассказала о духовных практиках, которыми занялась в последнее время, и заметила, что стоит ей их забросить, как она начинает верить тому, что