Шанс Гидеона - Памела Кент

Увидев, что экономка направилась к двери, Ким почувствовала легкую тревогу, словно ее бросают на произвол судьбы, когда она оказалась пойманной в ловушку.

– А как же я найду дорогу обратно? – спросила она. – Мне показалось, мы прошли сотню коридоров… и все время куда-то поворачивали!

– Придерживайтесь левой стороны, пока не выйдете на главную лестницу, а там уже не потеряетесь, – сухо ответила экономка.

– А миссис Фейбер? Когда я увижу ее… то есть когда она захочет увидеть меня?

Экономка пожала затянутыми в черное плечами. Глаза ее заволокло тонкой дымкой.

– Это решит мистер Фейбер. В доме все решает он.

– Вот как? – воскликнула Ким, словно это заявление ее поразило… Впрочем, так и было. Больше того, она даже немного испугалась.

– Тогда как скоро мистер Фейбер примет решение? Я хочу сказать… я приехала сюда работать. Я предполагала, что, возможно, работа начнется сразу же.

Экономка взглянула на нее почти с жалостью.

– Торопиться нет причин, – сказала она. – Абсолютно никаких.

И, зашуршав юбками, она покинула комнату.

Ким прошла в ванную и умылась. Ее восхитил и набор полотенец, и то, что ванна оказалась современной, низкой – в такую легко забираться. Затем она вернулась в спальню, расчесала волосы и слегка подкрасила лицо, после чего мельком осмотрела гостиную и осталась довольна тем, что увидела.

Если у нее окажется много свободного времени, будет очень приятно проводить его в этой комнате, а вид из окна порадовал бы любого. Как раз сейчас сгустились сумерки, и вокруг деревьев, теснившихся по ту сторону обрамленного камышом озера, клубился туман; туман подползал и к дому, украдкой пробираясь по бархатным лужайкам, словно бесплотная армия завоевателей, и исчезал в кустарнике.

Было начало января, небо отливало ясной холодной голубизной, и только горизонт, за которым исчезло солнце, алел румянцем. Тот же румянец заливал поверхность озера. Деревья, что росли поблизости, были черны и голы, а над их высокими вершинами кружили грачи. Под окном протянулась изгородь из облетевшего кустарника; великолепный цветник, который летом оживет красками, теперь был сер и неподвижен. Но когда Ким распахнула окно и выглянула наружу, она почувствовала какое-то движение… запах свежей растущей зелени. Через несколько недель прорастут луковицы, а чуть позже под укрытой южной террасой распустятся желтофиоли. А затем весна вернет жизнь озеру, и остров посреди него станет местом, где совьют гнезда всевозможные птицы… Зашумят камыши, прилетят веселые зимородки. На ветру закачаются нарциссы, в парке лопнут почки огромных деревьев.

Послышался стук в дверь, Ким отпрянула назад и поспешила закрыть окно, прежде чем ответить. Перед дверью стояла огромная женщина, одетая в аккуратную накрахмаленную форму горничной, в глазах у нее читалась легкая тревога. Она протянута Ким конверт.

– Меня зовут Траунсер, мисс, – сказала она. – Миссис Фейбер поручила мне передать вам это.

Женщина исчезла, прежде чем Ким пришла в себя от изумления и смогла ответить что-нибудь, поэтому девушке оставалось лишь вскрыть конверт ножом для писем, который лежал на письменном столике, и прочитать его содержимое – один листок очень плотной бумаги, – не переставая удивляться.

Дорогая мисс Ловатт, – гласила записка, – постарайтесь повидаться со мной сегодня вечером, несмотря на все запреты. Я умираю от желания познакомиться с Вами. Уверена, мы чудесно проведем время, и очень надеюсь, что будем с Вами работать в полном ладу. Думаю, Вы отличный специалист.

Под запиской стояла простая подпись: Маргарита Фейбер.

Ким опустила записку в сумочку и, раскачивая ее на запястье, направилась к двери. Она чувствовала себя Христофором Колумбом, отправившимся в путь, чтобы открыть Новый свет, когда начала свое путешествие по коридору.

Не успела Ким дойти до середины коридора, как наткнулась на горничную, и та подсказала, куда идти дальше. Библиотека, которую она наконец отыскала, оказалась комнатой превосходных пропорций, одна стена была полностью отведена под книги, несколько очень глубоких и удобных кожаных кресел были придвинуты к весело горевшему огню.

По одну сторону камина стояла корзинка с поленьями, а по другую, тоже в корзине, свернулся калачиком, наслаждаясь теплом, старый коккер-спаниель. Ким сказала собаке несколько слов, но та лишь подняла голову и больше никак не отреагировала на ее присутствие. Девушка нажала кнопку звонка на письменном столе орехового дерева, чтобы принесли обещанный чай, через несколько минут вошла горничная с подносом и спросила, куда его поставить.

Ким, которая как раз исследовала письменный стол, показала на место рядом с собой. Когда горничная ушла, она испытала новенькую пишущую машинку, установленную там, где обычно лежит блокнот с промокательной бумагой, и осталась довольна, потому что это оказалась знакомая модель, к тому же с электрическим приводом, что должно было во многом облегчить ей работу.

Несомненно, думала она, попивая чай и осматриваясь вокруг, семейство Фейбер обладает средствами сделать жизнь удобной и приятной. Благосостояние этого дома носило несколько навязчивый характер, потому что бросалось в глаза на каждом шагу, и у постороннего человека создавалось впечатление, что здесь вертится бесконечная череда смазанных колесиков, чтобы обеспечить кому-то полный комфорт. Во времена, когда прислуга очень дорога, и немногие позволяли себе нанять больше двух человек, аккуратно одетых горничных в Мертон-Холле было не перечесть, и кроме экономки здесь держали еще и дворецкого. И шофера в униформе тоже… Он привез ее со станции в блестящем черном «роллс-ройсе». А на кухне, можно было почти не сомневаться, трудился отличный повар.

И все это для того, чтобы миссис Фейбер, которая желала написать мемуары и которую собственный старший сын считал инвалидом, жила в роскошном заточении по капризу того же самого сына? И что это за человек, который вынуждает собственную мать посылать секретные записочки новой секретарше и вызывает такой страх у огромной женщины, назвавшейся Траунсер?

Ким бродила по комнате, разглядывая картины на стенах, а собака похрапывала в корзинке, когда за закрытыми портьерами распахнулась балконная дверь на террасу, впустив струю холодного воздуха, и в комнате появился человек с собакой.

Собака – младшая копия коккера в корзинке – собралась было поприветствовать своего сородича, но вместо этого, заметив Ким, бросилась к ней. Пес с грязными лапами был крайне дружелюбен, и через секунду петля на чулке Ким спустилась, а руки, схватившие грязные лапы, были испачканы. Она не придала этому значения, но хозяин собаки, видимо, счел такое поведение возмутительным.