Талисман всадника - Олаф Бьорн Локнит

– Мне тоже, – полушепотом сказал Вестри и подставил бокал. Я присоединилась к братцу, хотя пить совершенно не хотелось. Сладкое шемское вино перекатывалось на языке как перебродивший уксус.

«Это будет длинная ночь, – пришла неожиданная и болезненно-тревожная мысль. – Такая длинная, что кому-то из нас не суждено увидеть рассвета».

Невдалеке скрипнула открываемая дверь. Привычный звук означал, что Мораддин Эрде вышел за какой-то надобностью в коридор. Кеаран и Дорнод совершенно одинаковым жестом приподнялись с кресел, дабы по первому знаку сорваться с места и, подобно опытным гончим псам, устремиться туда, куда прикажет их могущественный начальник.

– Дана, – отец заглянул в приемную комнату. Увидел наше молчаливое собрание, настороженные лица своих наилучших помощников, но ничего не сказал, обратившись ко мне: – Дана, нам нужно поговорить.

Я послушно поднялась, чтобы отправиться вслед за отцом. Майль поймал меня за рукав платья, яростно прошипев:

– Сделай милость, узнай, ради чего мы тут варимся в собственном соку! Надо что-то предпринимать! Горожане вот-вот начнут крушить все подряд! Что творится во дворце – я стараюсь не задумываться… Мы должны быть там!

– Попытаюсь, – обещала я и почти на цыпочках пробежала краткие десять шагов, разделявшие приемную и отцовский кабинет.

Потрескивал разожженный камин, бросая расплывчатые багряные сполохи на пол и стены, выхватывая из полутьмы позолоченные корешки толстых книг и очертания разбросанные пергаментов. На коврике перед очагом беспокойно дремал старый пес-волкодав, наш общий любимец Бриан. Качались над столом острые язычки десятка свечей, отражаясь в темно-вишневой полированной поверхности. Отец стоял у окна, смотря на погружающийся в вечерние сумерки мокрый сад и суетливо мелькающие за оградой уличные огни.

– Боюсь, тебе и твоему брату придется уйти. Немедленно, – тяжело проговорил он, не оборачиваясь. – Собирайся. Возьми охотничий костюм, какое-нибудь оружие и деньги. Помнишь, чему я тебя учил?

– Постоялый двор «Путеводная звезда», хозяина зовут Яхмак, слова – «Лес горит», – не задумываясь, отчеканила я накрепко заученные наставления и растерянно добавила: – Но как же ты и мама? И Майль, и Кеаран, и Хейд, и все остальные?

– Мы как-нибудь не пропадем. Научились выживать.

– Если вы остаетесь, то я тоже никуда не пойду, – сама не знаю, откуда у меня вдруг хватило решимости возразить отцу. – Я не маленький ребенок, чтобы при малейшей опасности бежать и прятаться под стол.

– Дана, дело зашло слишком далеко, – голос отца стал умоляющим. – Я не могу рисковать. Уходи, пока не поздно. Уходи. Прошу тебя.

– Но… – я окончательно смешалась. – Но мама…

– Я позабочусь о ней. О ней, о Вестри и о тех, кто мне верно служил. Вестри уйдет другой дорогой, потом вы встретитесь. Ты сделаешь, как я сказал? Я приказываю, наконец…

Краем глаза я покосилась в сторону окна. Вдоль ограды сада выстроилась извилистая гирлянда из трепещущих на ветру факельных огоньков. Сквозь мелкие толстые стекла доносились громкие выкрики.

– Там что-то происходит, – я попыталась отвлечь отца и кивнула на окно. Мораддин подошел и встал рядом со мной, но, казалось, на самом деле его разум не здесь. Он уговаривал меня покинуть дом, однако при этом вряд ли осознавал, с кем говорит и зачем требуется мой уход. Это непонятное поведение отца испугало меня куда больше загадок безумной матери и жутковатых рассказов аквилонского гостя Маэля Монброна о горящем над столицей незримом алом пламени. – Папа? Папа, очнись! Около нашего дома собрались какие-то люди!

– Я не гожусь в вершители судеб, – очень спокойно и почти равнодушно произнес Мораддин. – Зря я это сделал – помог Нимеду до срока покинуть мир. Твоя матушка была бы против. Она всегда повторяла, что негоже в бурю хвататься за руль корабля и пытаться его развернуть. Пусть несет ветром. Буря равно или поздно успокоится. А я – я решил слегка подправить ход истории. Ничего из этого не вышло.

– Папа? – я окончательно перестала понимать, о чем он.

– Это красное сияние… – пробормотал отец. – Ты его видишь?

– Нет! Я не вижу никакого сияния! Зато я вижу толпу под окнами! – завизжала я и попятилась к дверям. – Папа, надо что-то делать!

– Поздно, – он повернулся и точным, рассчитанным движением перевернул стоявший на столе бронзовый шандал со свечами. Громадный канделябр опрокинулся прямо на россыпь пергаментов, немедленно затрещавших и окутавшихся желтоватым огнем.

Кажется, я завопила в голос и вылетела в коридор, взывая о помощи. За мной тяжелыми прыжками несся перепуганный Бриан. Отец не тронулся с места.

Он остался в своем кабинете, наполненном фолиантами, картами, письмами и рукописями. Остался среди разгорающегося пламени.

Мой отчаянный вопль услышали. В коридоре я чуть не сбила с ног Майля, схватившего меня в охапку и потащившего прочь от распахнутой двери кабинета. Прямоугольный проем стремительно окрашивался в призрачно-алые и синевато-серые тона, и какая-то часть моего соображения отметила, как это красиво – струящийся поверху дым и разгорающийся под ним костер.

Вестри и Авилек сделали попытку ворваться в кабинет и вылетели обратно, кашляя, чихая и вытирая слезы. За ними высунулся длинный сине-багровый огненный язык и почти игриво коснулся моего брата. Вестри с воплем отскочил, невидяще глянул на нас и, выждав подходящий момент, снова ринулся навстречу разгорающемуся пламени. Его не успели остановить.

Я не хотела кричать, но будто со стороны увидела молоденькую девчонку, которая сгибается пополам, заходясь в неразборчивом отчаянном вое. Кажется, я беспрерывно выкрикивала имена отца и Вестри, зовя их обратно, умоляя вернуться, и замолчала только от пары хороших оплеух – сначала слева, потом справа.

Ударил меня Дорнод, и я до сих пор благодарна, что он это сделал. Иначе я бы рисковала пойти по стопам моей несчастной матушки и потерять рассудок прямо здесь, в коридоре, среди золотисто-черных искр, рассыпающихся во все стороны и уже воспламенивших старинные шпалеры, украшавшие стены.

Вестри, окутанный дымом, появился на пороге и едва не упал, подхваченный Кеараном. Его одежда тлела, испуская резкий запах паленой кожи и ткани. Брат наполовину потерял сознание, но все же успел неразборчиво пробормотать:

– Я искал… Дым, все в огне… Не найти…

В кабинете с грохотом обрушилась потолочная балка, зацепившая и опрокинувшая один из книжных шкафов. Пламенные лохмотья тянулись к потолку, слизывая и обугливая искусную резьбу по дереву. Под ногами стелился сизоватый едкий дым, и я вдруг поняла, что мы стоим по колено в быстро крутящихся, переливающихся с место на место сероватых потоках.