Ученый по прозвищу Зубр (статья о Н. Тимофееве-Ресовском) - Е Авдеева

С 12–13 лет Николай был уже серьезным сборщиком биологического материала. Он коллекционировал главным образом птиц и рыб из позвоночных, из беспозвоночных — низших ракообразных, водных блох, циклопов, дафний, из птиц только водоплавающих — дичь, чаек. В общем, у него, как у настоящего зоолога, были любимые и нелюбимые систематические группы животных.

В самом начале 1914 г. семья Тимофеевых потеряла отца, и ей пришлось переехать в Москву. Николай перевелся во Флеровскую гимназию. Сойдясь с местными гимназистами, он с ребятами начал озорничать и хулиганить. Но это не мешало ему хорошо заниматься, регулярно репетировать в студенческом театре и с медалью закончить гимназию.

Интересен следующий факт. Николай с И.Ф. Огневым (в то время пожилым человеком), профессором гистологии медицинского факультета Московского университета, и М.В. Нестеровым (которому было за сорок), очень известным живописцем того времени, почти каждую субботу и воскресенье ходили по всем московским церквям. Огнев преподавал им археологию и искусство постройки старых московских церквей! А еще Николай слушал песни богомольцев и, обладая прекрасной памятью, запоминал их с первого раза. У него был редкий по красоте бас. Голос и музыкальный слух помогали ему в жизни не раз, порой выручали. Позже биографы его спрашивали: «Почему вы, имея такой голос, пошли в науку?». Ответ получили неожиданный: «Да потому что тогда научных работников было немного и большого вреда своему отечеству они не приносили».

С сыном Огнева, Сергеем Ивановичем Огневым — преподавателем зоологии Флеровской гимназии, Николай много ездил по Центральной России. Ознакомился с местообитанием целого ряда млекопитающих и птиц в природных условиях. Во всех таких поездках он был сборщиком Императорской Академии наук для Зоологического музея. Тогда ему было всего 14 лет.

С 16 лет Николай стал посещать Московский городской свободный университет им. А.Л. Шанявского, где познакомился с Николаем Константиновичем Кольцовым. Кольцов организовал в университете первую в России и Европе лабораторию экспериментальной биологии. После революции Тимофеев-Ресовский стал в этой лаборатории заниматься своим любимым делом — экспериментальной зоологией. Школа, которую он прошел в Московском университете, поистине впечатляет. Ведь его учителями были такие корифеи биологической науки, как М.А. Мензбир, Н.К. Кольцов, С.С. Четвериков, Б.С. Матвеев, С.Н. Скадовский, П.И. Живаго, А.Н. Северцов.

Стержень школы составляли два практикума: двухгодичный практикум по беспозвоночным у Кольцова и одногодичный практикум по сравнительной анатомии позвоночных при кафедре А.Н. Северцова. Изучали не только типы, но и классы животных. Несмотря на то, что в Москве после революции было холодно, голодно, а транспортом служили собственные ноги, все «практиканты» работали очень много. Большинству из них приходилось подрабатывать днем (Николай работал в артели грузчиков, читал лекции по зоологии на Пречистенском рабфаке, пел в красноармейском хоре). А для занятий в университете они собирались ночью. Время у Зубра было расписано по часам. Ложился он в три часа ночи, а вставал в семь — четыре часа спал. Чтобы крепко заснуть и не видеть сновидений, которые, как считал Николай, отвлекают, он за двадцать минут до сна несколько раз обегал вокруг своего жилого квартала на Арбате, в Никольском переулке. Когда хотелось спать, ставил будильник на восемь часов, но больше пяти часов подряд спать не мог. Он рассуждал так: в конце жизни подумаешь — обидно станет, что больше трети жизни проспал.

Не обошла стороной Николай и гражданская война. Во время затишья на фронтах он работал пастухом, когда попадал в Москву — садился за своих формалиновых и спиртовых рыбок. Был контужен в голову, переболел сыпным тифом, но страсть к науке не потерял.

В 1922 г., летом, в московских научных биологических кругах произошло событие: впервые в страну из Америки прилетел крупный иностранный левонастроенный ученый, знаменитый уже тогда генетик Герман Меллер. Он был старейшим учеником Т.Моргана и привез большую коллекцию диких культур с различными мутациями и комбинациями.

В то время у плодовой мушки — Drosophila melanogaster уже были изучены несколько сотен мутаций. Меллер прочел доклады, посетил биологические станции и показал технику работы с дрозофилой.

Через Меллера советская наука вступила в контакт с передовой генетикой. После этого визита в Москву стали приходить книги, периодика по генетике. Появилась необходимость в создании кружка для обсуждения и реферирования новых генетических работ. Кружок этот получил название Дрозсоора (выражение Зубра), что означало совместное орание о дрозофиле. Собирались у С.С. Четверикова и у Тимофеева-Ресовского. Докладывающий ту или иную работу, очередной реферат отчитывался перед всеми в любых вопросах, которые ему задавали слушающие. Все, что сделала за десятилетия зарубежная наука, дрозсооровцы должны были освоить за три года. И начать параллельно экспериментальную работу. Что и было сделано. Впоследствии этот период будет охарактеризован как зарождение отечественной генетики. И заслуга Дрозсоора именно в этом.

Зубра не интересовали дипломы и прочие «бумажки». Ему нужна была наука в чистом виде. Дрозсоор с участием Тимофеева-Ресовского продолжался до 1925 г., а в 1926 г., когда Николай Владимирович уехал, он распался.

Помимо неоспоримых научных знаний и опыта Дрозсоор дал Зубру еще одно — верную спутницу жизни и помощницу — Елену Александровну Фидлер. С ней они прожили, разлучаясь лишь на короткие сроки, вплоть до ее смерти.

Популярность Зубра среди учителей, сокурсников и начальства была уже тогда очень высока. И когда в 1925 г. профессор Берлинского института мозга Оскар Фогт попросил порекомендовать ему молодого русского генетика для нового отдела генетики и биофизики берлинского института, ему сразу же предложили кандидатуру Тимофеева-Ресовского. А Николай Владимирович отказался. Он объяснил это тем, что ему и в России работы хватит. Его учитель, Николай Константинович Кольцов, все же уговорил Зубра поехать в эту, как оказалось, двадцатилетнюю командировку.

Тимофеев поехал в Берлин с женой и маленьким сыном Дмитрием. Никаких удостоверений, бумаг он не взял, диплома у него тоже не было. Было лишь письмо Н.К. Кольцова, в котором говорилось, что Тимофеев-Ресовский — его ученик, обучен и рекомендуется им.

Поселившись в одном из пригородов Берлина — Бухе, 25-летний Николай Владимирович сразу же принялся за работу. Первым делом он затеял лабораторный «треп» наподобие Дрозсоора. Обсуждали в основном эксперименты с мухой — трехмиллиметровой мушкой дрозофилой. Вечерами собирались в доме у Тимофеевых. Николай был еще молод, темперамент в